всего несколько мгновений, оно оставило после себя неизгладимый след. Цзи Юньхэ насмехалась над тритоном, который не познал женской ласки, хотя при этом сама никогда не ласкала мужчину. И первый опыт вызвал слишком глубокое потрясение, превзойдя все ее ожидания. Когда смущение постепенно улеглось, Цзи Юньхэ поразмыслила об этом случае и сочла его забавным. А вдоволь насмеявшись, она осознала, что дело нечисто.
Предательство ожесточило Чан И, превратив его в деспота, но не лишило рассудка, не сделало беспутным и бездумным гулякой. Если бы тритону отказал разум, если бы он стал опрометчив, ему не хватило бы терпения потратить шесть лет на план освобождения Цзи Юньхэ из темницы Наставника государства, только чтобы подвергнуть предательницу изощренной пытке. Он держал Цзи Юньхэ под замком и тиранил ее, потому что принял пережитое близко к сердцу и до сих пор не смирился с прошлым.
В то же время тритон всегда был поразительно упрям и несговорчив. Разве он мог презреть законы и обычаи, которым его народ следовал из поколения в поколение? Отказаться от принципов ради безоглядного поцелуя с девушкой, ничего ему не обещавшей? Ради обычной мести? Чтобы унизить обидчицу? Похоже, тритон что-то скрывал от своей пленницы.
Цзи Юньхэ не собиралась ходить вокруг да около. Когда принесли еду, упрямый тюремщик, неукоснительно соблюдая собственные правила, явился, чтобы проследить за пленницей. Та взяла палочки для еды и, преодолев неловкость и не опасаясь смутить собеседника, перешла прямо к делу:
– Почему ты поцеловал меня вчера?
Чан И читал документ, который заслонял его лицо. Услышав вопрос, тритон ненадолго застыл, а потом медленно опустил бумагу. С привычно холодным видом он задал встречный вопрос:
– Разве ты не хотела попробовать?
– Кто захочет такое пробовать?
Цзи Юньхэ невольно зарделась и уже хотела выскочить из-за стола, но вовремя сдержалась. Вместо этого она глубоко вздохнула, стараясь подавить волнение, и тихо произнесла:
– Ты знаешь, о чем я говорю.
– Ты меня спровоцировала. – Чан И невозмутимо уронил документы на стол. – А теперь подвергаешь допросу. Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Хорошо, тогда спрошу еще раз. – Цзи Юньхэ внимательно следила за лицом Чан И, чтобы ничего не упустить. – Закон подводного мира гласит, что вам позволено выбирать себе пару только единожды. Так почему ты вчера поцеловал меня?
Они сидели при свечах, пристально глядя друг другу в глаза, и говорили о судьбах мужчины и женщины, но при этом не питали один к другому явных любовных чувств.
– Я чту законы своего народа и не нарушаю их, – заявил Чан И после долгой паузы.
Услышав это признание, Цзи Юньхэ лишилась дара речи. В глубине души у нее уже возникали подозрения, но, когда Чан И сказал это вслух, она все равно была потрясена.
– Ты… Когда…
– Мы давно перешли запретную грань.
При этих словах в памяти Цзи Юньхэ вспыхнула картина. В ту ночь она сбежала с острова и долго мчалась по ледяной глади озера. Чан И разозлился и укусил ее за ухо. Из раны потекла кровь, а на коже осталась синяя отметина…
Цзи Юньхэ дотронулась до нее:
– Безумец.
– Теперь ты всегда под моим надзором, – объяснил Чан И. – Печать моего народа позволяет мне видеть и знать, что с тобой происходит, где бы ты ни была.
«Так вот почему… Что ж, ничего удивительного…»
С тех пор Цзи Юньхэ несколько раз пыталась покончить с собой, и каждый раз Чан И успевал как раз вовремя. Вот, оказывается, в чем дело!
– Я не твоя марионетка.
– Разумеется, нет. – Чан И смотрел на девушку не мигая. – Ты зверь в клетке.
– Ха… – В ее усмешке бессилие смешалось с отчаянием: на треть безысходности – две трети уныния. – Ты жертвуешь собственным счастьем, чтобы посадить меня под замок, Чан И.
Он промолчал. Прошло немало времени, прежде чем он поднялся из-за стола.
– Когда доешь, за тобой приберут.
Сказав это, тритон развернулся и направился к ширме.
– Стой! У меня еще один вопрос, – окликнула его Цзи Юньхэ.
Чан И обернулся.
– Законы подводного народа не запрещают срастить порванную струну? [7]
Руки, спрятанные в рукавах черных одежд, сжались в кулаки. Не ответив ни слова, Чан И с невозмутимым видом обогнул ширму и взмахом руки установил магический барьер.
– Эй! – Цзи Юньхэ бросилась следом. – Ответь мне!
Узница могла кричать, сколько ей заблагорассудится. По ту сторону барьера Чан И не обращал на ее вопли ни малейшего внимания. Вскоре Цзи Юньхэ устала, села на кровать и задумалась. К счастью, она скоро умрет. Если Чан И может жениться снова, беда невелика. Но Цзи Юньхэ опасалась, что подводный народ мыслил слишком прямолинейно и их законы запрещали повторный брак. Однако ведь русалки и тритоны славились завидным долголетием – неужели Чан И придется коротать век в одиночестве до самой смерти? Могут ли подводные жители быть настолько глупы?
Цзи Юньхэ прилегла на кровать, тревожась о судьбе тритона, но сокрушалась недолго и вскоре уснула. В последнее время ее часто клонило в сон. Монах Кунмин объяснял это слабостью тела и духа, которая постепенно нарастала, а Чан И не придавал значения. Цзи Юньхэ разделяла мнение монаха, но, когда женщина в белых одеждах трижды явилась к ней во сне, заподозрила неладное.
Сегодня женщина привиделась ей в четвертый раз… Этот сон отличался от остальных. Цзи Юньхэ почувствовала, как ветер лизнул ступни, приподнял ее и отнес к той загадочной женщине. Лицо незнакомки всегда скрывали белые облака, поэтому Цзи Юньхэ не могла разглядеть, кто перед ней.
– Это ты помешала мне подняться на небеса. Кто ты? Зачем снова и снова приходишь во сне? – допытывалась Цзи Юньхэ.
– Окажи мне услугу…
Ветер, доносивший до Цзи Юньхэ голос женщины, дул прерывисто, поэтому не все удавалось расслышать.
– Мне даже неизвестно, кто ты такая. Почему я должна тебе помогать?
– Я…
Сильный порыв ветра заглушил последние слова.
– Помоги мне… Зеленокрылая… птица Луань.
Цзи Юньхэ напрягла слух, пытаясь разобрать, что сказала незнакомка, но ветер выл и свистел чересчур громко, и до девушки долетали только обрывки.
Внезапно Цзи Юньхэ заметила, что облака исчезли из-под ее ног, и она снова рухнула с небес на землю. Девушка проснулась, немало удивив служанку, которая укрывала пленницу одеялом. Цзи Юньхэ огляделась по сторонам и увидела, что в комнате хлопочут три служанки: одна застыла с одеялом в руках, вторая убирала со стола тарелки, третья закрывала окно. Девушка вспомнила, как после попытки покончить с собой очнулась оттого, что Чан И распахнул окно и впустил свежего воздуха. В тот
