Никаких сложностей в ближайшем будущем новое назначение не сулило - ни малейших, и это радует. Канцлер, как опытный и крупный политик, излишним доверием не страдает, но прекрасно должен понимать: кто-кто, а уж Сварог безусловно не станет под него подкапываться, чтобы сесть на его место. Несколько лет назад, когда произошла та приснопамятная история, когда совсем юная Яна хотела разжаловать Канцлера и назначить на его место Сварога, именно Сварог этому категорически воспротивился. Ну, и всего нескодько дней назад Канцлер, будем смотреть правде в глаза, сохранил свой пост исключительно благодаря усилиям Сварога. Неизвестно, как обернутся дела в будущем, но в ближайшее время, можно сказать с уверенностью, никаких трений и сложностей меж ним и Канцлером не возникнет...
Он покосился на стол, фыркнул, покрутил головой. Рядом с портфелем лежал знак его нынешнего достоинства: вычурная золотая цепь с массивным золотым медальоном - овальным, с гербом Империи, щедро украшенном самоцветами-алмазами, как и цепь. Медальон Канцлера отличался только тем, что был еще снабжен золотыми ажурными лучами, наподобие орденских, опять-таки в самоцветах. Хорошо еше, что таскать эту байду придется в основном на дворцовых мероприятиях и гораздо реже при исполнении служебных обязанностей. Некоторые наблюдения дают основания предполагать, что и Канцлер относится к своей бляхе как к докучливой повинности, которую вьнужден выполнять. Ни Наполеон, ни Сталин гирляндой регалий не щеголяли... Чго им нисколечко не помешало остаься в большой истории Наполеоном и Сталиным...
Обратясь к полузабытой прошлой жизни - неплохая все же выпала карьера армейскому майору из захолустною гарнизона? Правда, воспринимается все без особых эмоций - прижился здесь, со многим свыкся, порой прошлая жизнь кажется тягостным дурным сном, и уже совершено неинтересно, что там произошло на Земле за время его долгого отсутствия, неинтересно, с какой разницей течет время в обоих соседних мирах и как они расположены касательно друг друга, в каких пространствах...
Наличествует и здесь своя ложка дегтя - от нее сплошь и рядом никуда не денешься. Кадры. Аппарат. Бюрократия частенько в разумных пределах, умеренных дозах жизненно необходима. Чтобы полноценно исполнять обязанности вице-канцлера, просто необходима контора. Которую на пустом месте создавать будет гораздо труднее, нежели в свое время девятый стол. Помочь ему в этом предприятии некому, придется полагаться исключительно на себя. Ну, предположим, и Яна, и Канцлер обещали, что оторвут от сердца пару-тройку толковых людей из своих кабинетов. Для чисто бумажной работы, требующей главным образом усидчивости и расторопности, можно подыскать людей с упором в первую очередь на способную молодежь, далеко не все, кто не состоит на гражданской иди военной службе, - законченные бездари, светские бесполезные пустоцветы. Тут может помочь принц Диамер-Сонирил - порой акулы бюрократии просто незаменимы...
Конечно, контора ему понадобится не такая многолюдная, как Кабинет Канцлера, не говоря уж о Кабинетe императрицы, но все равно, работа по ее созданию предстоит нешуточная, причем откладывать до лучших времен никак нельзя, несмотря на нависшую угрозу. Что ж, у него уже появилась ничуть не вздорная мысль, кого поставить во главе, - положительно, от этого будет толк. А что до остального... У него уже родилось твердое убеждение: следует срочно изготовить с полдюжины роботов наподобие Золотых Обезьянов, только более разносторонних, что ли. Они положат начало будущему Кабинету вице-канцлера. В конце-то концов, нет законов, запрещающих использовать в имперской канцелярской работе роботов или хелльстадские компьютеры. Из этого и будем исходить. Ну, а что до веральфов... Посмотрим, что получится у Марлока и у него самого в Глане. Ждать и копить информацию - ничего другого просто не остается. Ничего необычного - разведка перед боем, с нее и нужно начинать, любой опытный командир вам скажет...
Еще раз покосившись на дурацкую золотую цепь, за обладание которой иные придворные интриганы дали бы руку на отсечение, он тяжко вздохнул, сам толком не понимая, по какому поводу, вышел в коридор и прямиком направился в Аметистовую башенку.
Оказавшись перед высокой резной дверью в золотых затейливых шляпках гвоздей, образовавших красивые узоры, он, как всегда, коснулся светло-коричневого в черных прожилках завитка, игравшего роль кнопки звонка, - никогда не входил без предупреждения, чтобы Яна чувствовала себя здесь полной хозяйкой. Изнутри не донеслось ни звука, но сейчас во всех комнатах Аметистовой башенки раздался негромкий приятный для уха мелодичный звон, и на стенах размеренно замигали розовые огни, не имевшие ничего общего с сигналами тревоги.
Почти сразу же дверь наполовину распахнулась, тоже не в первый раз - иногда Яна открывала ее сама, а порой, когда бывала занята, как сейчас, так с дверью и поступала. Сварог вошел в прихожую, немаленькую, но не блиставшую особой роскошью - по замыслу Фаларена Аметистовая башенка оказалась гораздо скромнее прочих дворцовых помещений. Надо полагать покойного с неведомой прежней обитательницей башенки связывали не такие уж высокие и пылкие чувства. Впрочем, Яна никакой дополнительной роскоши и не возжелала - хотя Сварог ей в свое время и предлагал обустроить башенку согласно ее пожеланиям. Никаких пожеланий у нее попросту не оказалось, сказала, что ей и так все нравится. Разве что обстановку выбирала сама, башенка была - одни голые стены, даже занавесей на окнах не оказалось - не дознаться уже, чем кончился роман Фаларена с неведомой Сварогу женщиной, но король Хелльстада, полное впечатление, старательно уничтожил всякую вещественную память о ней.
Навстречу ему вышли оба Золотых Медвежонка - симпатичные уморительные кудрявчики размером раза в два побольше Мяуса. Как и у Мяуса, глаза у них не горели, а просто неярко светились приятным изумрудным цветом. Они были сущими близнецами, и Сварог не мог определить, кто из них носит мужское имя, а кто женское - у них, как у зверюшек в мультфильмах и на рисунках из детских книжек, не было внешних признаков, позволявших бы это установить. Разве что когда начнут говорить - один выражался о себе в мужском роде, другая, соответственно, в женском. Правда, Яна как-то умудрялась их различать, даже когда молчали.
Оба почти синхронно поклонились, едва ли не хором произнесли приятными голосками:
