Соня за свою короткую жизнь успела повидать всякого, и хорошего, и плохого, но с подобным приемом в захолустной харчевне сталкивалась впервые. Кровь горячей волной прилила к щекам, и гнев, уже давно просившийся наружу, наконец-то вырвался на волю. Чтобы какой-то ничтожный содержатель паршивого постоялого двора посмел назвать ее потаскухой! Да еще полез напролом, желая выкинуть ее на улицу! Гордость дочери отважного Келемета, взыграла в ней, не позволяя спустить наглецу.
— Как ты посмел, мерзавец?! — Она вскочила с лавки, подавшись вперед и грозно сверкая глазами.— Я — потаскуха?! А кто же тогда ты, смердящая падаль, паршивая куча дерьма, раз ты смеешь набрасываться на дорожного человека с оскорблениями?! И не размахивай кулаками, жирный боров, а то из тебя самого придется готовить жаркое! — И Соня выхватила из-за пояса кинжал.
Купцы в углу испуганно вскочили и, опрокидывая лавки, бросились к двери. Хозяин, не ожидавший такого отпора, невольно попятился, но и в нем клокотала злоба, от которой румяные щеки налились малиновой кровью:
— Ах ты, дрянь! Еще и клинком размахивает. Я сказал — убирайся вон, и все тут! Сейчас кликну слуг, они тебе живо покажут дорогу, всыплют по заднице, сразу смекнешь, куда тебе надо!
На его крик из-за полога выскочила костлявая хозяйка в пестрой холщовой юбке, поспешно вытирая перепачканные мукой руки. Следом за ней выглянул мальчишка с круглыми испуганными глазами, а с улицы, гремя тяжелыми сапогами, ввалился длинный подросток в драной рубахе, тот, что гонял голубей. Увидев подкрепление, трактирщик завопил с новой силой:
— Нет, вы только посмотрите! Заявилась красотка, в мужских штанах, и требует — пирог ей с голубями, да еще дорогу покажи!
При этих словах хозяйка и слуги испуганно переглянулись. Женщина что-то шепнула на ухо мальчишке, и тот стрелой вылетел за дверь. А толстяк, еще немного отступил и снова завел свою песню:
— Ишь, еще не нравится, когда ей правду в глаза говорят! Кинжалом размахивает, стерва! Подумаешь, проезжий человек! Дорога ей нужна! Так поезжай вперед, здесь всего одна дорога, и пусть тебя там барсы растерзают или разбойнички потешатся! Ха-ха-ха, уж ты-то для них будешь лакомым кусочком.
Не говоря ни слова, Соня подхватила шляпу и стала медленно выходить из-за стола. Клинок по-прежнему угрожающе сверкал в ее руке, и было видно, что она не замедлит им воспользоваться.
— Нет, старая образина, я просто так не уйду! — Соня шипела, как рассерженная гадюка.— Теперь, навозный червь, ты или ответишь на мой вопрос, да еще с подобающими извинениями, или распрощаешься с жизнью! Не думай, что я спущу тебе оскорбления! — Она метнулась к двери, отрезая хозяину путь к отступлению.
Ее лицо исказилось от гнева, глаза сузились, верхняя губа приподнялась, как у волчицы, обнажив оскаленные зубы. Трактирщик наконец понял, что попал в нешуточную переделку, и кинулся назад, к внутренней двери. Хозяйка не успела прошмыгнуть за полог раньше него, и они столкнулись в дверях, истошно вопя:
— Ты, колода, чего встала, пусти!
— Нет, сначала я, видишь, она совсем взбесилась!
Парочка сцепилась, отпихивая один другого и беспрерывно переругиваясь. Соня, в два прыжка очутившись рядом, приставила острие кинжала к жирному горлу хозяина. Он дернулся, пытаясь высвободиться, но девушка крепко ухватила его за ворот рубахи:
— А теперь, ублюдок, быстро отвечай, где Тропа!
— Что… Что госпоже угодно… все скажу, все… Только не убивай… я не хотел… молния дом спалит! Ой, не надо, не надо, погоди сейчас все расскажу!
— Давно бы так, помесь ослицы с шакалом! Где здесь начинается Белая Тропа Времени? Ты должен знать, раз держишь постоялый двор! Ну, говори, или я пущу тебе кровь!
Хозяин упал на колени; глядя на Соню вытаращенными от ужаса глазами. Его жена тихонько подвывала сзади, выглядывая из-за замызганной занавеси.
— Какая… какая Белая Тропа?! Ничего о ней не ведаю, прекрасная госпожа, нету здесь никакой тропы, только дорога… дорога на перевал! Ай, убери кинжал, убери, ничего больше мне не известно!
Он дрожал и лязгал зубами, пот крупными каплями катился по жирному лицу, растопыренные пальцы судорожно ловили воздух. Но Соня видела, что хозяин лжет, его глаза старательно избегали ее взгляда, и она, потеряв терпение, слегка кольнула кинжалом трясущиеся складки его шеи. Трактирщик взвыл, стараясь подальше отвести голову, и в этот миг девушка услышала за спиной крики и топот множества ног. Орущая толпа ворвалась в харчевню, и у хозяина снова прорезался голос: Спасите! Убивают!
Соня с отвращением толкнула его обмякшую тушу и, напружинив ноги, резко повернулась навстречу опасности.
Похоже, вся Хариффа с воплями высыпала на улицы и устремилась к постоялому двору. В распахнутую дверь вбежало десятка полтора мужчин, вооруженных чем попало: боевыми топориками, длинными кинжалами, увесистыми дубинами. Можно было подумать, что поселяне собрались отразить нападение целой шайки разбойников. Соня в первый момент их самих приняла за грабителей, не предполагая, что весь этот переполох поднялся именно из-за нее.
Она видела страх и злобу на лицах притихшей на какой-то миг толпы, заметила краем глаза и хозяйку, подкрадывающуюся сбоку с огромным вертелом в руках, а по харчевне разнесся торжествующий визг хозяина: «Хватай ее! Тащи на площадь!» И она наконец поняла, в чем дело.
Значит, так встречают здесь всякого, кто захочет узнать дорогу к Белой Тропе! Похоже, ее ожидает на этом пути еще немало подобных неожиданностей! И надо быть ко всему готовой. Хозяин, конечно, дерьмо, неотесанная дубина, но, должно быть, по-своему он прав. Ну, что ж, надо поскорее выбираться из этого гостеприимного дома и искать дорогу самой!
Покосившись на хозяйку с острым вертелом в трясущихся руках, Соня сделала осторожный шаг в сторону двери. Она ясно видела, что сила не на ее стороне, но гнев все еще бушевал в крови, не позволяя признать поражение.
— Эй, вы, отойдите от двери, я сама не желаю оставаться в вашей деревне! Или кое-кто из вас отправится вместе со мной на Серые Равнины! — Ее голос, твердый и негромкий, не оставлял сомнений, что она непременно осуществит свою угрозу. Костяшки пальцев, сжимавших рукоять кинжала, побелели от напряжения; толпа, загородившая дверь, невольно попятилась, ощерившись остриями топоров и кинжалов, раздались испуганные возгласы:
— Пусти меня, не тычь в спину! Видишь, она сейчас прыгнет, как взбесившаяся кошка! Ой, ногу отдавили, болваны, куда претесь?
Соня сделала еще один шаг, но, услышав за спиной предательский шорох, мгновенно обернулась: хозяин, придя в себя, подкрадывался к ней, подняв над головой тяжелую жаровню с длинной ручкой.
