ходила.
– Дело не в этом, – поморщился Бреннон. – Почему Уркиола так запаниковал, что стал вызывать в Фаренцу других консультантов? Убить мараббекк довольно легко, я сам видел. Выяснить, кто из горожан балуется черной магией, – для консультанта тоже не проблема. Тогда что его так напугало?
Ответа ни у кого не нашлось. Редферн раздраженно поворошил книги – этот тип привык, что он в комнате самый умный или, по крайней мере, самый знающий. Лонгсдейл задумчиво барабанил пальцами по столу. В дверь тихонько постучали.
– Кто это? – резко спросил Энджел. Дверь отворилась, и в кабинет вошла Валентина.
– Надеюсь, я не помешала? – спросила она. – Могу ли я присоединиться?..
– Конечно! – с жаром отозвался пироман, и комиссару совершенно не понравилось, как он вылупился на Валентину. Словно был уверен, что вот она-то и есть лучшее средство для решения проблемы.
– В общем, мне кажется, нам следует разделиться, – подвел итог Бреннон. – Пока Лонгсдейл и Джен будут работать над всяческими колдовскими штуками, я займусь поисками среди людей. Даже чернокнижник оставляет следы. Он же не бесплотный дух, чтоб ему! Кто-то непременно что-нибудь заметил.
– В городе ходят слухи о случившемся, – сказала вивене, занимая самое дальнее от Лонгсдейла кресло. – Правда, ничего магического. Горожане уверены, что причины самые обыкновенные – например, голод, которым морят девочек в приюте.
– Порядочки тут у них, – буркнул Натан и вдруг припомнил: – Кстати, а вы не пробовали то самое заклинание, которое использовали, чтобы выяснить, жив ли отец Грейс?
– Пробовали, – вздохнул консультант, – но на нас оно очень плохо срабатывает. Мы получили три разных результата – что Уркиола жив, мертв и находится в пограничном состоянии.
– Это неудивительно, – проронила Валентина. – Такие чары предназначены для людей, а не для двуединых сущностей.
– Для каких? – удивленно воскликнула Маргарет. Энджел прикусил губу, и Натан сразу понял, что об этой особенности пироман девчонке не рассказывал.
– Двуединых, дитя. Сущности, разделенные надвое.
– Что? – растерянно выдавил Лонгсдейл; Джен поднялась и отступила от него, словно это было заразно. – О чем вы говорите?.. Я же… я никогда… – Он вдруг опустил голову и коснулся груди, будто почувствовал присутствие того, другого. Бреннон отвел взгляд, и тут вивене невозмутимо осведомилась:
– Кстати, а каким образом такое количество двуединых сущностей, то есть консультантов, вообще появилось на свет?
Энджел крепко сжал подлокотники кресла и процедил:
– Вам непременно надо выяснить это сейчас?
– Уж пора бы, – заметил Бреннон. – Уркиола пропал с концами, и, скорее всего, за убийствами девочек стоит очередной чернокнижник. Вполне возможно, что он решил пойти путем Ройзмана и похитить консультанта, чтобы выяснить, как же он функционирует. А смерть девочек была только приманкой.
– А что, вполне логично! – встрепенулась ведьма. – Не один же Ройзман такой умный. Уркиола мог сообразить, к чему дело идет, вызвал своих, чтобы заловить гада, но опоздал и попался.
– А потому хотелось бы знать, что может этот чернокнижник обнаружить в консультанте, – сухо добавил комиссар. Лонгсдейл все еще потерянно молчал. Маргарет с трудом отвела от него взгляд и посмотрела на Редферна.
– Вы знали? – спросила она. Тот кивнул, не глядя на девушку. – Знали – и все это время молчали?
– Но никто и не спрашивал, – тихо сказал Энджел. – Впрочем, вы бы сами могли понять – какой смысл в охотнике, который может умереть?
Лонгсдейл вздрогнул и наконец поднял на него глаза.
– Почему? – спросил он. – Почему я не могу умереть?
Редферн молчал, не глядя на консультанта.
– Двуединая сущность, – сказала Валентина, – это сущность, разделенная между двумя воплощениями. Пес и его консультант – по сути одно. Одно целое.
– Да, – сквозь зубы бросил Энджел. – Это и есть суть процесса.
– Которую хотел выдавить из вас Ройзман? – уточнил комиссар.
– Он все равно был слишком туп, чтобы понять ответ.
– Пес и его консультант… – прошептала Маргарет. – Не консультант и его пес… Что вы имели в виду? – гневно воскликнула она, повернувшись к Валентине. – Вы намерено так сказали, значит, вы уже знаете!
– Я догадалась давно, – невозмутимо произнесла вивене. – Это не пес, а фамилиар – бессмертный дух, ставший вместилищем для человеческой души.
– Так он… – Маргарет запнулась; сердце Натана снова сжалось. Он так и не смог примириться с этим знанием. – Так, выходит, он провел в собаке шестьдесят лет? Энджел!
Пироман отвернулся от нее и пробормотал:
– Душа и тело живого существа крепко связаны. Когда наступает смерть, то душа покидает тело. Однако если душу извлечь, оставив не разорванной связь с телом, то смерть не наступит.
Даже комиссару потребовалась минута или две, дабы в полной мере осознать, ЧТО сейчас сказал Редферн.
– Поэтому консультант не сможет умереть, – отрывисто продолжил Энджел. – Во время процесса душу извлекают, сохраняя связь с телом, и помещают ее в бессмертный сосуд, фамилиар. Тело же проходит трансформации. Они позволяют организму регенерировать, то есть самовосстанавливаться после любых ранений, и не стареть.
– О боже, – прошептал Бреннон. Он бы никогда, даже в самом страшном бреду, не смог бы даже смутно представить, как же создают консультантов на самом деле.
– Изменить ничего нельзя, – заключил Энджел. – Процесс необратим.
– Все эти шестьдесят лет тот человек, живой, все понимающий, осознающий, провел внутри пса? – выдохнула Маргарет. – И будет находиться в нем вечно, потому что… потому…
Лонгсдейл поднялся и стремительно вышел из комнаты. Девушка подалась вперед, будто хотела выбежать из зеркала следом за ним.
– Одновременно неживые и немертвые, – холодно пояснила Валентина. – Почти мертвое тело и заточенная в сосуде душа. Вот почему они не могут находиться далеко друг от друга слишком долго. Связь очень хрупка, и если консультанта разлучить с фамилиаром, то наступит смерть.
Редферн облизнул губы.
– Не совсем. Консультант впадет в длительную кому. Как вампир в крестьянских сказках. Так что… если фамилиар Уркиолы вдали от него, то сам консультант – практически спящий труп.
– Почему вы молчали?! – с упреком вскричала Маргарет. – Как вы могли столько времени это от них скрывать?
– Ну вот теперь не скрываю, – устало ответил Энджел. – И что? Кому от этого стало легче? Лонгсдейлу? Даже у консультантов, хоть они почти нелюди, есть человеческие чувства. Я не хотел… чтобы они помнили. Ведь они никогда не станут такими, как были. Не станут снова людьми.
Пес лежал на лестничной площадке, свернувшись в большой клубок и поблескивая глазами-угольками. Бреннон остановился перед ним, мучительно соображая, как же теперь быть. Господи, ведь там внутри – настоящий живой человек! А он звал его то Шар, то Кусач, то Рыжий! Все это время – все эти годы, вот от чего у комиссара волосы шевелились, – человек был внутри пса, смотрел на Натана из собачьих глаз таким разумным, полным понимания взглядом! Тот, благодаря кому сотни, если не больше, людей уцелели и спаслись – только потому, что один человек сделал с собой ради них всех, – а Бреннон даже не знал его имени. И еще Натан понимал, что он сам никогда бы не смог совершить такой выбор.
Пес сел, не
