слава Богу, еще не скоро, тату набивались воинам по достижении ими 33 лет. И само нанесение рисунка было тем еще издевательством, длившемуся часами, а то и днями. У волхва Яролика для этой цели были и пыточные, то есть, я хотел сказать специальные инструменты, сделанные из костей, которыми он вбивал древесную золу под кожу.
— Откуда тебе сие ведомо? — вышедший из раздумий Гремислав грозно изогнул бровь.
— Из вещих снов, — ответил обычной для себя отговоркой, уже ставшей моему окружению привычной в последние время.
Отмазка эта здесь и сейчас если и не повседневная, то вполне приемлемая, понятная местным язычникам. Ведь, как известно, боги или духи могут являть себя или свою волю миру, в том числе и посредством таких вот сновидений или еще каких галлюцинаций. В этом плане, по части источника моих знаний, эта языческая эпоха много проще христианских времен — там все время искали происки Нечистого и боролись с ересью, со всевозможными ведьмаками и ведьмами с помощью всеочищающих костров.
— Хорошо, сходим к Яролику. Расскажешь ему все в точности о своем сне, и волхв пускай уже его толкует.
Отлично, что вождь мою задумку сходу не отверг. А наведаться к Яролику я так и так собирался. Он, в силу своей профессии опекал травниц, а у меня для них были припасены обширные арсеналы лечебных свойств дегтя. Да и у трехлетнего сына волхва какие-то проблемы с легкими, постоянно кашляет. Да и не у него одного есть проблемы, решить которые можно было бы попробовать дегтем. Дмитрий об этом совершенно точно знал, поскольку его детство прошло в конце 30-х — начале 40-х годах двадцатого века в глухой деревне, где большинство болезней лечилось исключительно средствами так называемой народной медицины. А эта самая народная медицина за без малого двадцать веков разделяющих Дмитрия и Дивислава прошла огромный путь развития и березовый деготь в этом прогрессе занимал не самую последнюю роль.
Не менее важным было и то обстоятельство, что если у меня все выгорит с получением дегтя, то, думаю, можно будет рассчитывать от вождей нашего племени на карт-бланш в изготовлении, например, того же стекла или опытов в черной металлургии — тут у меня тоже были кое-какие идеи. Ну, да, что-то я размечтался, железо со стеклом — дела будущего, но деготь я планировал получить в любом случае. Если что-то не заладится с Гремиславом и Яроликом, то оставался еще и третий вариант — действовать через среднего брата Черна, в круг функциональных обязанностей которого включалось в том числе и углежжение — а от него, до перегонки березы оставалось сделать один шаг.
Пока шли к волхву, в ходе неспешного разговора выяснилось, что конопля произрастает у финского племени — салленов обитавших у верховий р. Ока. Теперь Гремислав задумался, может, действительно, послать к местному финскому вождю Еволу по-осени главного нашего купца Плещея, чтобы он расторговался пенькой? Эту, без сомнения умную мысль вождя, естественно, я только приветствовал.
Яролик встретил нас в засаленном платье с вышитыми на нем преимущественно природными орнаментами, как то все те же вездесущие медведи, а также птицы, дубовые листья, солярные знаки — свастики — коловраты и тому подобное. Рыжеватого цвета волосы на активно лысеющей голове были перетянуты с какой-то целью, вероятно обрядовой, тряпичной повязкой с рунами. Этот перфоманс меня позабавил, особенно обвивающая голову руническая повязка, с которой волхв мигом напомнил мне лежащих в гробу покойников с бумажной полоской икон на лбу.
Не без труда подавив внезапно нагрянувший смех, я все же нашел в себе силы с вполне серьезным выражением лица, вслед за Гремиславом, со всем уважением поздоровался с верховным волхвом драговитов.
— Светлого дня! — поприветствовал Яролика и склонил в поклоне голову.
— Говори Гремислав, что опять стряслось с этим беспокойным отроком?
Внимательно выслушав меня, мои «сновидения», все приводимые мною доводы в пользу применения дегтя, на пару минут в доме установилась тишина. Как мне показалось, волхв склонялся к тому, чтобы принять выдвинутые мной предложения и попытаться испытать на практике «навеянные во сне откровения свыше», особенно его убедил мой довод о пользе березового сока получаемого весной все из той же березы, что и пока еще гипотетический березовый деготь.
Яролик сидел с задумчивым выражением лица. За окном тихо шелестели высаженные рядом со стеной дома сухие ветки пока еще голого малинника. Из-за затянувшегося молчания атмосфера в комнате постепенно сгущалась, но вдруг все возрастающая напряженность была моментально развеяна раздавшимся истошным «ку-ка-ре-ку!» петуха во дворе.
Волхв, словно специально ждавший этого момента, тут же подорвался — вскочил с бревна, авторитетно заявив нам, что крик петуха — это очень хороший знак от духов, но результат нужно закрепить еще и специальным обрядом.
И перед тем как дать окончательное добро на получение березового перегона, Яролик выйдя вместе с нами из дома во двор, прямо у деревянного истукана провел целый ритуал, правда, маловразумительный. Я и раньше, из воспоминаний Дивислава подозревал, что у нашего «шамана» с головой проблемы, но после устроенного им «камлания» прямо на наших глазах, в этих своих подозрениях я только еще больше укрепился.
Сначала Яролик совершал какие-то странные манипуляции с посохом, периодически то опуская его, то поднимая к небу, а затем и вовсе завыл! Продолжалось это завывание минут пять, рядом даже собралась тихо перешёптывающаяся кучка любопытствующих соплеменников. Потом волхв принялся ходить вокруг столба, совершая при этом какие-то странные дыхательные практики — он то ли храпел, то ли пародировал рык медведя, я так до конца и не понял.
Вскоре он начал замедляться и окончательно остановился. Тяжело дыша, Яролик выдал Гремиславу:
— Пускай Дивислав спытает свое видение, боги тому не противятся!
Гремислав согласно кивнул волхву головой, потом повернулся ко мне.
— Слыхал? Завтра идешь к Черну и спытаешь свои сны на деле.
— Слушаюсь, вождь! — ответил с немалым облегчением в голосе, наконец-то хоть что-то в моих планах начало сдвигаться с мертвой точки.
* * *
Поднялся ветер и несмело начал накрапывать дождик. Вместе с Черном и его напарником Велосом мы устроились под дровяным навесом и принялись наблюдать над процессом перегонки березовых стволов в деготь. Налетающие порывы ветра задували дым под наш навес, и был он таким ядреным, что мы втроем, сидящие на поленницах дров, были вынуждены прищуривать слезящиеся глаза и дышать через рукава рубах.
И тут, совершенно неожиданно, за спиной у нас раздались
