новыми и старыми кашима за те немногие места, что выделяются для Дасу.
– Ну и что? Однажды ей уже удалось пройти экзамены второго уровня. Уверена, что она сумеет отличиться еще раз.
– Ты что, боишься, вдруг эта соискательница окажется лучше, чем ученые из Гэджиры?
Кровь бросилась в лицо Гин, и на миг она впилась в Тэру взглядом, но потом рассмеялась.
– Ты продвигаешься в искусстве манипуляций, Рата-тика. Да вот только я освоила стратагемы еще до того, как ты научилась ходить.
Поняв, что ее уловку раскусили, девочка покраснела, однако сдаваться явно не собиралась.
– Поставь себя на ее место. Вот скажи честно: ты сама бы обрадовалась, если бы премьер-министр Кого Йелу не порекомендовал тебя моему отцу, а посоветовал подождать возможности со временем отличиться?
Лицо Мадзоти помрачнело.
– Вы дерзите, принцесса.
– Просто эта женщина заслуживает шанса, как и ты тогда. Она ведь не дочка какого-нибудь богатого купца и не происходит из семьи ученых. На самом деле она так бедна, что носит раскрашенный деревянный меч, потому что не может позволить себе настоящий. Мне кажется, ты способна понять ее, как никто другой. Да разве смогла бы ты стать королевой, если бы не…
– Довольно!
Тэра обиженно закусила губу, но замолчала.
– Тетушка Гин, – пропищал Фиро, – ты боишься императрицу Джиа, да?
Маршал нахмурилась:
– Ты о чем это таком говоришь, Хадо-тика?
– Я слышал, как императрица говорила премьер-министру Йелу, чтобы он провел испытания с предельной честностью и в строгом соответствии с правилами. «Слишком многие аристократы полагают, – сказала она, – что при помощи красноречивых рекомендательных писем сумеют выхлопотать для детей своих друзей пропуска в Экзаменационный зал. Позаботься, чтобы результаты были справедливыми».
– Джиа прямо так и сказала?
– Ага. И отправила сердитое письмо маркизу Йему, потому что тот отдал пропуск своему племяннику, показавшему себя хуже других кандидатов, и маркизу пришлось извиняться.
– И как отреагировал на это император?
– Дай-ка подумать… – Фиро свел брови на переносице. – Как помнится, папа не сказал вообще ничего.
– Даже не предложил дать Йему шанс объясниться?
Фиро и Тэра замотали головами.
Гин посидела некоторое время в задумчивости, переваривая услышанное, а когда подняла глаза, то снова встретила взгляд Тэры.
– А императрица знает про эту вашу подругу? – осведомилась она командным голосом маршала Дара, без всякого намека на снисхождение, с каким обычно обращалась с императорскими детьми. – Только не врите.
Тэра сглотнула, но глаз не отвела.
– Нет, мы ничего ей не говорили. Мама не поняла бы.
Гин выждала немного.
– А с какой это стати вам так хочется, принцесса, чтобы эта молодая ученая попала на Великую экзаменацию?
– Я уже говорила: потому что она очень храбрая!
Гин покачала головой:
– Вам прекрасно известно, как серьезно ваши родители относятся к правилам проведения экзаменов. Вопреки этому вы почти умоляете о нарушении правил, которое может обернуться скандалом…
– Я говорю правду! С какой стати мне…
– Может, я и не обладаю даром консорта Рисаны читать в человеческих сердцах, но чувствую, что тут кроется нечто большее, чем просто восхищение храбрым поступком! А ну признавайтесь: чего вы хотите на самом деле?
– Я хочу справедливости! – вскричала Тэра. – Эти правила несправедливы!
– Почему же, позволь спросить? Каждый достойный кандидат имеет возможность получить пропуск…
– Но я-то не смогу получить пропуск, как бы ни старалась! – выпалила девочка.
Фиро, никогда не видевший свою благоразумную, невозмутимую сестру в таком состоянии, смотрел на нее, изумленно открыв рот.
Гин выжидала, что будет дальше.
Тэре удалось взять себя в руки, и она продолжила, уже более спокойно:
– Та, за кого мы просим, такая же девушка, как я, но у нее хотя бы есть шанс выдержать экзамены и показать себя. А я… Даже если отец назначит меня на некий официальный пост, ученые станут говорить, что негоже принцессе править, и все будут шептаться, что я получила должность только потому, что я дочь императора. Никто даже не станет слушать моих оправданий. Я хотела бы сдать экзамен, как любая другая кашима, и доказать, чего я стою на самом деле. Но раз уж для меня этот путь закрыт, я хочу хотя бы помочь другим.
– Ты еще слишком юная, чтобы разочароваться в мире. Разве ты не учила заповеди Кона Фиджи о подобающем местоположении знатной женщины, обладающей незаурядным умом? Существуют иные пути оказывать влияние на…
– Кон Фиджи – осел.
Гин рассмеялась:
– Ты воистину дочь своего отца. Он тоже никогда не видел большого прока в великих мудрецах.
– Как и ты сама, – с вызовом заявила Тэра. – Мастер Рути редко говорит о маршале Мадзоти, но я наслышана разных историй о тебе.
Гин кивнула, а потом вздохнула:
– Иногда мне кажется, что тебе просто не повезло родиться на свет в эпоху мира. Многие правила, не допускающие, по мнению великих мыслителей, исключений, отходят на задний план во время войны.
Затем женщина встала, порылась в своем походном столике, нашла небольшую пачку бумаг и взяла лежащий наверху лист.
– Как зовут вашу подругу?
Фиро и Тэра показали ей логограммы, обозначающие имя Дзоми Кидосу.
– Жемчужина Огня? Очень мило, – проговорила Гин, капая на пустой бланк воск, после чего несколькими решительными росчерками нанесла логограммы. – Поскольку имя ее происходит от названия растения, оно весьма сочетается с династией Одуванчика. Быть может, это доброе предзнаменование.
С этими словами Мадзоти достала печать Гэджиры и приложила ее к воску вокруг логограмм.
– Вот, – сказала она, передавая пропуск Фиро.
– Спасибо, тетушка Гин! – воскликнул тот.
– Спасибо, ваше величество, – поблагодарила Тэра.
Гин небрежно взмахнула рукой.
– Будем надеяться, что ваша подруга на самом деле окажется такой, какой вы ее тут расписывали.
Дети уже давно ушли, а Гин Мадзоти все еще продолжала сидеть за столом.
За спиной у нее из-за ширмы появился мужчина. Был он высокий и стройный, с длинными руками и ногами, и двигался грациозно. Хотя смуглую кожу на лице избороздили глубокие морщины, а волосы давно уже поседели, зеленые глаза светились кипучей энергией.
– Дзоми Кидосу… Красивое имя, – произнес мужчина. – Быть может, такое же утонченное, как и ее ум. – Он помедлил, словно бы размышляя, что еще сказать. Потом добавил: – Наверняка у этой соискательницы были бы и другие шансы заявить о себе, даже если бы ее нынче и не пустили на Великую экзаменацию. А ты, как ни крути, только что вмешалась в организацию испытаний, явно превысив свои полномочия.
Гин даже не повернулась.
– Не надо снова читать мне нотации, Луан. Я не в настроении.
Произнесены эти слова были мягко, но с намеком на печаль.
– Я сказал все, что хотел, еще пять лет назад на
