в этом деле, взять на учет всех недобитых старичков города и всех одновременно добить. Опять возникла пауза.
— Аплодируйте! — скомандовал Скоур.
Аплодисменты он воспринял так, будто бы они были в самом деле чистосердечными и искренними.
— Ешьте, вам очень вкусно! Спрашивайте друг у друга, ели ли вы когда-нибудь такую вкуснятину? Общайтесь, гады! — приказал он, и присутствующие принялись жевать, глотать и обмениваться впечатлениями. — Сейчас мы все будем здорово веселиться! У нас есть отличнейший повод для веселья! — заревел Скоур. — Сегодня вообще очень удачный день для всего нашего Морва. Моя королева отказалась от своей голодной диеты, поняв ее бесперспективность, решила наконец порадовать нас присутствием и добровольно покинула свою тюрьму. Настал черед и вам познакомиться со своей будущей повелительницей! — он показал на Дуаре, после чего опять воцарилось молчание. — Приветствуйте ее сердечными улыбками и дружным вскидыванием костей верхних конечностей! — закричал Скоур.
Гости послушно исполнили сердечное улыбкоизвлечение из чудесно прилаженных челюстей, дружно заклацали.
Насладившись инструментальным грохотом трубчатых костей, джонг опять приказал им веселиться.
— Теперь смеяться будем так. Начинают смеяться те, кто сидит слева от меня, и так по очереди доходите до королевы, а потом опять по кругу.
И они принялись нормированно смеяться.
Смех вспыхивал, двигаясь по кругу, как язык пламени по бикфордову шнуру. Какая это была кошмарная пародия на веселье, какая тошнотная радость!
Я сделал еще один шаг и оказался прямо за креслом Скоура. Если б Дуаре оглянулась, она могла бы меня увидеть. Я мог бы, исхитрясь, даже положить свою руку ей на плечо. Только это бы означало неизбежный конец всему, и поэтому я сдержался.
Когда до меня дошла очередь, я, криво открыв рот, изобразил стоматологический восторг, кликнув челюстями и вскинув вверх оба запястья. Отрабатывая пассы, я думал о том, что Дуаре могла бы и оглянуться, подумав, кто это там, интересно, так страшно рад ее видеть, что гремит костями с утроенным рвением? Кто это так горит глазом, давая понять, что изъять его из ее жизни можно теперь только хирургическим путем, что скоро прямо здесь, на столе, костерок запалит? Смотри, как я крут, говорит. Смотри, как я круто их всех имею уже два часа подряд! Вредительствую, дверь вот, чтобы попасть сюда, с петель сорвал!
Но она сидела, глядя в пространство перед собой, чтобы не встречаться с мертвыми взглядами жутких гостей.
— Забавные экземпляры, не правда ли, дорогая? Особенно этот, у тебя за спиной, который так буйствует, весь в счастье. Готов за меня умереть и второй раз, и третий! Доказать свою труположную состоятельность! Ты видишь, как они преданны мне? — спросил ее Скоур. — Теперь ты сама видишь, что я как никогда близок к исполнению своей заветной мечты. Смотри, как отличаются жители Кормора от тех ничтожеств, что живут в моем замке! А гости? Чего стоят гости за этим столом! У них и глаза уже совсем как у настоящих людей. И плоскостопия ни у кого не наблюдается. Ничего, уже не за горами тот день, когда я смогу вдохнуть в них жизнь. Представь себе, какую расу я тогда создам. Превращу ее в управляемый снаряд, задам ускорение. Они побегут завоевывать для меня мир и никогда не устанут. Нет же у них плоскостопия! Я стану их богом, а ты — богиней.
— Не сходить бы вам за редькой, сэр? — спросила Дуаре устало. — Измотали вы меня своим плоскостопием… хрена слаще…
— Подумай, дорогая, что ты хочешь сказать, прежде чем сказать, — рекомендовал Скоур.
— С того самого времени, как вы меня поймали и засадили в ужасную комнату, у меня только два желания — хочу увидеть ваш труп и стать свободной, морская пехота. Это все.
— Мы все хотим быть свободными, но никогда ими не будем, — проговорил какой-то жмурень, сидевший рядом с ней. Подошел его черед веселиться, он выкинул кошмарные кисти в обрывках жухлой кожи и рассмеялся. Его смех оказался настолько двусмысленным, что Дуаре содрогнулась.
Темное лицо Скоура вдруг побелело.
Казалось, он испепелит взглядом доморощенного шутника. Тот, похоже, в некотором смысле перебрал. И с вином, и с выполнением указаний. Ржал наполовину пустой челюстью и никак не мог остановиться.
— Я хочу подарить вам жизнь, а вам на это наплевать! — вскричал Скоур яростно.
— Нам не нужна жизнь, — ответил мертвец. — Мы хотим умереть. Умереть и забыться вечным сном в своих могилах.
Вот это был удар под ложечку!
В приступе гнева Скоур вскочил, выхватил меч и опустил его на голову мертвяка. Тяжелое лезвие разрубило череп от макушки до рта, но ни капли крови не выступило из раны. Весельчак оказался пуст, как выбранный рюкзачище, только исторглось из той пустоты облачко серой пыли.
— Мертвеца не убьешь, — проговорил тот насмешливо, складывая черепушку по месту разруба как надо, правильно, и рассмеялся, так как опять подошла его очередь.
Скоур побледнел еще больше.
От душившего его гнева он не мог произнести ни слова. На губах выступила пена. Сумасшедший совсем! Он развернулся к Дуаре.
— Это ты во всем виновата! — прошипел он. — Не смей разговаривать в таком тоне с моими вассалами. Посылать их за тем, что у нас не растет! Весь двор только и делает, что ищет тебе какую-то редьку, которой нигде не бывает! Вспомни, как преданно день за днем они тебя отслеживали по кустам и лощинам! И не били, когда нашли. А не нашли б — тебе бы пришлось сдохнуть там, на камнях! Скажи им спасибо, что казарам не скормили. Лежала бы сейчас где-то в овраге, косточки в ряд. Слушай меня, красавица. Или тебе становиться живой королевой, или превращаться в мертвую. Выбирай!
— Убей меня, — ответила Дуаре.
— Чего захотела! Нет, я не дам тебе умереть спокойно, милая дама. Ты станешь такой же, как они, — ни живой, ни мертвой.
Кошмарная пирушка тем временем подошла к концу.
Скоур больше не желал веселиться, был оскорблен, поднялся и жестом велел Дуаре идти за ним. Теперь ни трубачи, ни воины их не сопровождали.
Он вышел в низенькую дверцу в дальнем конце зала. Когда джонг со своей прекрасной жертвой шли по залу, все перед ними расшаркивались, расступались, придерживая поврежденные кости и, как девушка спустившийся чулок, подтягивая то здесь, то там кожу на теле.
Скоур подскочил так неожиданно, что я едва успел спрятаться за чью-то спину.
Как бы то ни было, он меня не заметил, быстро прошел мимо, и опасность миновала.
Я двинулся следом за ними, напряженно ожидая, что в любой момент чья-нибудь тяжелая рука опустится на мое плечо. Но никто меня не
