Ознакомительная версия.
— Прыгать умеешь?
— Нет, — ответил Руди, с лихорадочной торопливостью сбрасывая веревки.
— Надеваешь рюкзак, застегиваешь, выходишь в небо и дергаешь за кольцо.
— Весьма информативно.
— Это твой единственный шанс уйти.
— Или?
— Останешься с нами. — Магистр удивленно поднял брови. — Разве не очевидно?
— Остаться с вами или утонуть?
— Мы сообщим по рации, кто покинул паровинг. Если ты настолько важная персона, как тебе кажется, тебя спасут.
— Урод, — прошипел Йорчик.
Гатов сделал вид, что не расслышал.
Профессор кое-как натянул парашют, подошел к дверце люка, взялся за ручку, но замер, не поворачиваясь, осведомился:
— Наверное, глупо рассчитывать на то, что ты сдержишь слово?
— Имело смысл вести себя честно.
Да, имело. Он ведь действительно держит слово, этот маленький простолюдин с зачуханной Кардонии, сын рыбака, гений. Он рассказал бы принцип, но только не тому, кто подложил в паровинг бомбу.
— Скажи хоть, это действительно возможно?
Йорчик распахнул дверцу и сквозь завывший ветер услышал вожделенное:
— Да!
— Нет!
— Получится!
— Не будь дураком!
— Идиоты!
Их взяли в клещи. Один сзади, двое справа. Скорости примерно равны, но ребята с северо-востока шли навстречу. Каронимо отвернул, но тут же начал резать виражи преследователь, приблизился и завел пулеметную песню. Несколько пробоин в крыльях, из которых потекла драгоценная вода. Еще одна попытка уклониться, на этот раз от того, что сзади, но в дело вступили перехватчики.
А в эфире наперебой звучат «щедрые» предложения:
— Садитесь!
— Вам не уйти!
— Садитесь, и мы не будем стрелять!
Радио на паровингах слабое, как Гатов ни старался, берег их не услышал. И поблизости, как назло, ни одного ушерца: ни в небе, ни в море. Только приотцы:
— Сдавайтесь!
И новый, с надрывом орущий голос:
— Говорит «Быстровоз 89», вы не имеете права стрелять около цеппеля! Повторяю: немедленно прекратите огонь!
Беглецы заметили серебристую «сигару» минуты четыре назад. Надеялись на цеппель с Ожерелья или Бисера, а наткнулись на грузовик Компании, болтающийся под облаками в ожидании…
— Они строят «окно»! — догадывается Гатов.
Собираются прыгнуть на другую планету, и именно этим объясняется нервная реакция на появление паровингов: цепари ненавидят отвлекаться в столь ответственный момент.
— Сдавайтесь!
Сзади враги, справа враги, пулеметные стволы ждут приказа, злой голос требует позорного, а над «сигарой» вздрагивает небо — астролог «Быстровоза 89» запустил астринг.
— Немедленно отойдите на безопасное расстояние! — орут из цеппеля.
Приотцы отворачивают, потому что не дураки, над «Быстровозом» величаво раскрывается черная пасть Пустоты, и Павел громко шепчет:
— Шанс!
И все понимают, о чем говорит магистр: лучше Пустота, чем пулеметы.
— Безумие!
— Я знаю!
— Мы погибнем!
— Может быть!
— Идиотизм!
— Согласен!
— Я подписываюсь!
— Я тоже!
«Быстровоз» наполовину «там». Обычно это происходит стремительно, но сейчас время словно замедлилось. Для троих мужчин. Для троих ученых.
Они видят, что «Быстровоз» наполовину «там», понимают, что времени чуть, и принимают решение. И оно дается им гораздо легче, чем сесть на воду и сдаться. Они принимают решение, которым будут гордиться всю оставшуюся жизнь. Даже в том случае, если она, бестолковая, продлится несколько минут.
— Это и значит идти за грань! — хохочет Гатов.
Бааламестре поднимает вверх большой палец.
Алхимик снимает очки и прячет их в карман.
Приотцы ушли по большой дуге, отлетели подальше, не желая оказаться в зоне действия «окна». Развернулись и уставились в небо, силясь разглядеть, куда делись беглецы.
Разглядели.
И ошарашенно заорали, увидев уходящий в «окно» паровинг. В Пустоту. В никуда. Вслед за цеппелем, в отчаянной надежде использовать его переход.
Один из величайших экспериментов в истории. Степень риска — девяносто девять процентов.
— Вдохните поглубже, друзья! — советует Олли. — Корыто у нас дырявое, так что с воздухом будут проблемы.
Бааламестре цепко держит штурвал и мечтает об одном: успеть до того, как схлопнется дырка межзвездного перехода. Он не боится, он хочет успеть. И даже шутит:
— Мерса, ты ведь алхимик! Сооруди из чего-нибудь кислород!
Паровинг врезается в Пустоту.
— Вперед и вверх! — хохочет Гатов. — Вперед и вверх!
в котором ничего не заканчивается
— Уважаемые пассажиры! Сферопорт Унигарта работает в обычном режиме. Просим сохранять спокойствие и порядок. Спасибо за понимание.
Громкоговорители были установлены повсюду, а потому бесстрастный голос диктора разносился не только по зданию, но и по окружающему сферопорт полю, по ведущим к причальным мачтам дорожкам.
— Уважаемые пассажиры! Вы обязаны исполнять все законные требования представителей военной администрации. Отказ предъявить документы или багаж для осмотра будет рассматриваться как преступление.
Пассажиров на поле много: инопланетники торопятся покинуть ставший негостеприимным мир. Инопланетники налегке — саквояж, максимум — чемодан, — они прилетали на выставку, им нетрудно предъявить багаж «для осмотра». Но среди инопланетников заметны вкрапления кардонийцев, обремененных детьми и большим количеством вещей, — первые ласточки грядущего потока беженцев. Самые трусливые. Или самые умные.
Но инопланетников пока больше.
— Вот уж не думал, что у них есть боевые цеппели, — пробормотал мужчина в клетчатом дорожном костюме.
Себе пробормотал, однако идущий рядом лингиец — если верить значку Университета на лацкане пиджака, — отозвался мгновенно:
— У них много чего есть.
— Верно.
Ушерцы демонстрировали «много чего» на выставках и в войнах на соседних планетах, продавали всем желающим, обучали, доказывали, что их «много чего» лучшее, а теперь используют сами. По прямому, так сказать, назначению. Точнее, по одному из прямых назначений оружия: ушерцы еще не воюют, но уже угрожают.
— Я впервые оказываюсь в такой ситуации, — признался обладатель клетчатого костюма. — Вторжение, оккупация…
— Хорошо, что стрелять не начали.
— Да хранит нас Добрый Лукас.
Стрелять не начали, но взгляд то и дело натыкается на бородатых мужчин в черной форме, ушерских морских десантников. У портовых ворот, в залах вокзала, на пограничном контроле, рядом с грузчиками, рядом с механиками — повсюду. Привычные полицейские тоже видны, но в гораздо меньших количествах и в полном подчинении военных. В полиции остались только те, кто поддерживает Ушер, остальные «ушли в отпуск».
Ознакомительная версия.
