На меня сразу обрушился шквал противоречивых эмоций. Уже остывшая похоть собралась под ложечкой в нечто плотное и густое.
Ощущалось чересчур горькое послевкусие не только из-за того, что он может оказаться моим дальним родственником. Но и из-за того, что у меня вообще могут быть такие родственники.
Почему-то эта мысль ни разу с того момента, как я узнала, что наполовину фейри, не приходила мне в голову.
Но если я наполовину фейри, где-то в моей родословной должен был оказаться один из них, а учитывая то, как долго они живут, велик шанс, что этот фейри, кем бы он ни был, все еще жив.
Я предположила, что это был он, ведь даже вообразить себе не могла, чтобы женщина бросила своего ребенка в мире людей, зная, что его принадлежность к фейри означает неминуемую смерть. Пожалуй, если бы это произошло с человеческой женщиной, она бы с легкостью могла подбросить ребенка кому-то другому. В своей деревне я видела достаточно поспешных замужеств среди девушек, которые были слишком несдержанны в любви, и знала, как просто все улаживалось.
Но как поступать со странным, отмеченным фейри младенцем, который однажды ночью просто появился у мужчины на пороге?
Я по личному опыту знала, что жители деревни придут за таким. Они пришли за мной, несмотря на моих человеческих родителей. Если бы не было никаких доказательств того, что я не подменыш, меня бы, несомненно, оставили на съедение диким животным, как когда-то толпа крестьян грозилась сделать.
Я была так поглощена своими мыслями, что слишком поздно осознала, как странно себя ведет служанка. Только когда я услышала громкий звон, вслед за которым последовало приглушенное ругательство, я поняла, что же она делает.
Она стояла посреди комнаты, руками опираясь на огромную ванну из металла, которую тащила по хрустальному полу поближе к огню. Огонь едва потрескивал, как будто не привык, чтобы его разжигали, не говоря уже о небольшом металлическом котелке, который был кое-как подвешен над ним – предположительно для того, чтобы нагревать воду, а может, чтобы прикончить незадачливую лягушку. Котелок маленького размера вместе с таким крошечным огоньком ни за что на свете не смогли бы нагреть для человека воду для целой ванны.
И уж однозначно не нагрели бы ванну того размера, которую девушка-фейри, отдуваясь, тащила по полу, и я крайне удивилась тому, что она не оставила длинных царапин, навсегда врезавшихся в сияющий пол.
– Что… что ты вообще делаешь?
Она остановилась и окинула меня недобрым взглядом, словно тупицей тут оказалась я.
– Набираю ванну. Люди знают, что такое ванна, верно?
Я проигнорировала выпад, прозвучавший в ее словах, и даже более обидный оценивающий взгляд, с каким она посмотрела на меня. При нынешних обстоятельствах едва ли можно обижаться, не представ при этом абсолютной лицемеркой. Вместо этого я кивком головы указала на сияющий таз в ее руках. Яркая медь блестела в угасающем свете звезд. На его идеальной поверхности не было ни следа от пальцев, несмотря на обхватывавшие его руки фейри, которая пыталась вытащить его из холодного угла на чуть менее холодную середину комнаты.
В этом и заключалась главная проблема дворцов, построенных из камня и драгоценностей.
– Ею вообще когда-нибудь пользовались? – спросила я.
– Не последний…
– По крайней мере век, полагаю, – прервала я ее, взглядом скользя по блестящей поверхности.
Она протянула тяжелую ванну еще несколько сантиметров, затем остановилась и провела рукой по лбу. Махнула рукой, нахмурилась, а затем, раздраженно вздохнув, направилась к огню, чтобы голыми руками снять горячий котелок.
Я удивилась, как она не обожглась, но потом заметила, что над темной водой, которую она вылила на дно ванны, не поднимается ни единый завиток пара. Еле теплой воды едва хватило, чтобы полностью покрыть дно.
Вдвоем мы какое-то время в безмолвном разочаровании смотрели на пустую ванну.
– Итрис настояла, – наконец произнесла она, и с ее губ слетел еще один вздох.
– С чего бы это? – спросила я, внезапно насторожившись.
– Она не хотела выставлять тебя на посмешище, отведя в общественные бани.
Подозрение, овладевшее мною секунду назад, превратилось во что-то близкое к чувству вины. И почему я так быстро осудила сестру Сирена? Может, она резкая, но пока что не сделала ничего, чтобы заслужить мое недоверие. Если уж мне и стоит кому-то не доверять, так это ее брату.
Тому самому брату, при мысли о котором по спине бежали мурашки.
Служанка оставила меня одну, наказав раздеваться, и вернулась, лишь когда я уже давно избавилась от последнего предмета своего наряда и кучей свалила все на полу у своих ног. Стоя и слегка дрожа на прохладном воздухе, пока она выливала последнее из полудюжины ведер холодной воды – любые попытки нагреть ее были давно позабыты, – я наконец поняла, что в ней казалось странным. Не ванна, не котелок и даже не изображения медленно варящихся до смерти амфибий, непрестанно появлявшихся на стенах перед моим взором.
Дело было в ней.
– Ты не звездная, да?
Она замерла на месте, в одной руке держа тряпочку, которую обмакнула в мазь, а в другой – бинты. Она уже смыла кровь с моей груди. Рассмотрев рану получше, я с облегчением отметила, что та была не больше пореза от бумаги, из которого на кожу медленно, хоть и постоянно, стекала кровь. Но истечь кровью до смерти в ближайшем будущем мне не грозило, если слова Элви о времени и исцелении в этом королевстве были правдой.
Служанка работала молча – я вздрогнула от ощущения на коже текстуры мази, – а затем наложила вату и обмотала мою грудь бинтами, чтобы кровь впитывалась в них и я не выглядела подобно жертве неудавшегося убийства в любом платье, которое надевала.
То, в котором я пришла из Горного двора, уже лежало в куче на полу: запачканный лиф был покрыт запекшейся кровью, так что велика вероятность – даже если не вспоминать, что оно порвалось в последнем сражении, – что я больше никогда его не надену, потому что оно отправится в мусор.
Даже немного жаль. Платье было красивым, самым утонченным из того, что мне довелось носить, несмотря на то, что теперь оно напоминало о самых ужасных моментах всей моей жизни.
Служанка не ответила на мой вопрос о том, что она за фейри, – по крайней мере, до тех пор, пока не отступила на шаг, чтобы полюбоваться результатом своей работы с бинтами. Наложены они были в лучшем случае небрежно, но для того, кто никогда в жизни не имел дела с бинтами, и так сойдет.
Мне не хватило духу сказать
