Всё это хозяйство работало от изотопного реактора, который никто не подумал демонтировать, когда объект официально "законсервировали". А, фактически, забросили.
— Величественно тут, — сказал Соня, когда мы вошли в главный коридор научного корпуса, ведущий к лифтовому блоку.
Сами лифты, конечно, не работали. Да мы бы и не рискнули ими пользоваться — ещё не хватало застрять в скале на глубине нескольких сотен метров. Но рядом с ними, судя по схеме, находились аварийные лестницы, по которым мы и планировали добраться до нижних горизонтов.
Вот тут, на лестнице, уже чувствовался настоящий дух заброшки, не то, что в обжитом секторе. Толстенный слой пыли на перилах. Краска на стенах, кое-где отслоившаяся и повисшая неряшливыми лохмотьями.
— Куда дальше пойдём? — спросила Соня.
— Вниз, — ответил я, — хочу сборочный цех посмотреть. Там вроде должен быть собранный макет корабля.
— Ну давай. Это не так глубоко, как испытательные шахты. Туда бы я не полезла — подниматься заколебёшься. Пятьсот метров, как Останкинская башня, ничего себе так?
— Договорились.
Но спуск всё равно мне показался очень глубоким. Я даже сбился со счёта пролётов, что было совсем необычно для наводчика. Но, к счастью, посветив фонариком на облупленные стены, я обнаружил нумерацию.
Дверь на нужном уровне ничем не выделялась на фоне остальных. Такая же серая, наполовину опавшая краска, то же покрытое слоем ржавчины железо. Но, когда мы со скрипом отрыли её, пространство, которое мы увидели, оказалось таким огромным, что луч фонарика терялся в нём, не доставая до стен и потолка.
— Тут кто-то уже был, — заметила Соня, указывая на пол. Там, в толстом слое пыли, была протоптана настоящая дорожка.
— Неудивительно, — я пожал плечами, — мне кажется, это самое интересное, что тут есть.
— Не знаю, — Соня с сомнением покачала головой, — ребята другое говорят. Что все ломятся на нижние горизонты, где пульт управления взрывом и ядерные штуковины.
Я фыркнул.
— Да брось! Тебе что, Сабурово не хватило? Нафиг-нафиг!
— Я разве про себя говорю? — Соня надула губы.
Бася у неё на шее напряглась и муркнула, вытянув шею в противоположном от двери направлении.
— Стой! — сказала Соня.
— Что? — растерялся я.
— Фонарик выключи, — ответила она и тут же вырубила свой. Я послушно последовал её примеру.
Точно: в глубине зала мелькало что-то светлое. Белое пятнышко мельтешило среди невидимых исполинских конструкций.
— Что, опять стражи? — шёпотом спросила Соня.
— Да брось! — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, — это же не могила!
— Что тогда?
— На фонарик похоже, — ответил я.
Это действительно оказался фонарик. Мы убедились в этом, когда подошли ближе. Его держал в руке здоровенный мужик с рыжей бородой, в джинсах и клетчатой рубашке. Эдакий типичный дровосек. Напарник Лисы.
— Привет, Лёва, — сказал я, опуская луч, чтобы не слепить.
— Мы знакомы, что ли? — Лёва прищурился, — а, Арти, ты! Фига себе ты забрался! Ты же не ездишь на восток!
— Да что-то засиделись мы в европейской части, — я пожал плечами, — да и абандонов интересных в наших краях всё меньше и меньше.
— Есть такое дело, — Лёва почесал затылок, — не испугались, значит, ехать-то?
— Мы вообще не из пугливых, — ответил я.
— Да все мы тут вроде как не робкие. Но жить хотим. Вы в курсе же вообще, что происходит, да?
— На ребят нападают. Шмонают. Некоторых убили даже… — ответил я.
— А знаете, что этим уродам надо? — спросил Лёва, стараясь заглянуть нам с Соней по очереди в глаза. В этот момент он заметил Басю, — и кошку с собой притащили, вот дела! Наверное, поэтому вам повезло так.
— Повезло? — мы переглянулись.
— Вроде того. По слухам, они кошек боятся. Не все — но большинство, Лёва пожал плечами и улыбнулся.
— Кто это — они? — спросил я.
Лёва почесал в затылке, ещё раз показал свои ровные, белые зубы, странно контрастировавшие с неряшливой, всклоченной бородой, и ответил невпопад:
— Вот как считаете — реально было такую штуковину в космос запулить? — он повернулся к нам спиной, расширил луч фонарика и посветил на циклопическое сооружение, стоявшее в центре зала.
Макет походил на что угодно, только не на космический корабль. Какое-то странное нагромождение коробок, баков и шлангов, будто случайно наваленное на какой-то свалке после утилизации крупного промышленного предприятия.
— Сложно сказать, — я пожал плечами, — но МКС, вроде, не сильно меньше.
— Не забывай, что это — макет. Масштаб один к трём, — пояснил Лёва.
— Ннда… не уверен.
— Вот, смотри, — наводчик указал на утолщение в форме бублика в центре конструкции, — это — реактор. Самый настоящий, не изотопный. На жидком металле. А вот это, — луч переместился на решётчатые конструкции с очень мелкими ячейками, торчащие во все стороны неряшливыми крыльями, — система охлаждения. Во время работы эти штуки должны раскаляться добела, сбрасывая энергию в космос через излучение.
— Странно это всё… — пробормотала Соня, поглаживая Басю, которая беспокойно озиралась.
— Мягко сказало, — улыбнулся Лёва, — я вот был уверен, что это место — сотворённый абандон.
— Что? — переспросил я.
Лёва удивлённо поднял брови.
— Так, ребят, вы точно посвящённые?
— Блин, ну не всем же быть умудрёнными жизнью старцами, — съязвила Соня.
— Про Ховринскую больницу слышали?
— Слушай, ну ты совсем уж нас…
— В курсе, что её специально создали? Никто не собирался там реальную больницу делать. Нужен был большой абандон, медицинской направленности. После успеха американцев в выращивании таких мест Советы в позднее время тоже начали экспериментировать с этим делом.
— Какие успехи? Что американцы сделали? — Соня сменила тон, похоже, искренне заинтересовавшись.
— Слышали про ржавый пояс? — снова спросил Лёва, — они промышленность в Китай вывели, оставив на своей территории огромное количество технологического абандона. Конечно, там много трэша было, но в целом случился огромный скачок в технологиях. Компьютеры. Эпплы с Теслами. Вот это вот всё. Советы видели, конечно, что к чему. И сделали программу, чтобы таким вот образом сердца майнить. Но загнулись раньше, чем получили первые результаты.
— И что — это место… — начал я, но Лёва перебил.
— Я думал это первый эксперимент. Кто-то умный в СССР ещё в то время просёк эту фишку. Ну, и хотел освоить, так сказать, направление.
— Думал? — уточнила Соня, — значит, сейчас так не думаешь?
— Сейчас в тридцати километрах построили космодром "Восточный", — ответил Лёва, — я не удивлюсь, если через пару лет это место перестанет быть абандоном. А здешнее сердце исчезнет, — тут он понизил голос, — вы, кстати, как? Пытались его пощупать?
— Ты чего! — обиженно ответила Соня, — мы в такие игры не играем!
— Ну и молодцы, — как ни в чём не бывало ответил Лёва, — обратно как, вместе пойдём?
Соня с Басей синхронно посмотрели на меня.
— Да. Что-то я нагулялась, — кивнула напарница.
— Вот и отлично! Вместе подниматься веселей! Хороший способ похудеть, да? — Лёва хлопнул себя по животу и рассмеялся.
Мы пересекли зал и вернулись к лестнице. Лёва открыл дверь, посветил фонариком внутрь, потом приглашающе махнул рукой: мол, все в порядке. Мы вошли внутрь.
— Слушай, — спросил я, подстраиваясь под ритм подъёма, который задал Лёва, — ты хотел сказать, что нужно тем уродам, которые до наших докапываются?
— Хотел? — Лёва замер на секунду, но потом снова сделал шаг, — и правда, хотел. Так вот, ребятушки. Во-первых, это не одни и те же уроды. Очевидно же. Те, кто убивают и те, кто вещи шмонают — совершенно разные птицы. Но нужно им одно, это тоже факт. Уж не знаю, соревнуются ли они между собой, или одни наняли других, чтобы охват увеличить — не знаю. Да и не важно это. Важно то, что они ищут ключ к могилам.
