бесконечно обегает наш Мир, и никогда не слабеет и не исчезает! Но там, на севере — наша настоящая Родина! Родина людей. И ты — ты, Изгнанный, можешь теперь доплыть до неё!
Может, там и правда — Земля! А может — очень большая, самая первая Тапа! Может — что-то ещё… Точно никто не знает и не помнит. Уже мне всё это досталось только вот так: как слухи. Сплетни, домыслы… Но ведь от тебя не убудет, если ты скроешься из Потока туда, а заодно и попробуешь добраться до… Земли?.. Или — боишься?
— Нет, Шаман. Бояться мне уже поздно. А что до Сказаний… Даже если я побываю, и высмотрю всё там, на севере, и действительно что-нибудь найду — тебе-то что с этого?!
Мы совершенно точно — никогда больше не увидимся!
— Это — ничего. — Шаман закрыл глаза, и вздохнул. — Зато ты — ты! — передашь своим детям то, что видел. Они — своим. И так далее. Может, правнуки твоих правнуков вернутся в Великий Поток: вернутся с новыми Легендами и… Знаниями! И, кто знает — может, именно они окажутся там, в далёком Будущем — Официальными?! Общепринятыми. И научат, как сделать нашу жизнь — лучше?!
— Ну, знаешь, Шаман!.. Вот уж не думал… Не обижайся, но… Это не я — Отступник от Веры! Это…
— Знаю, знаю. — в тоне старика слышалось ехидство и… Смех! — Да, я где-то бунтовщик куда хлеще тебя! Но — глубоко в душе! Пойми же, Гар — когда знаешь и день за днём вбиваешь в тупые или слишком юные головы все эти Заветы, не можешь сам о них не задумываться…
Вот я и задумывался, и… Ну хватит! — Шаман оборвал сам себя, — А то кто-нибудь может забеспокоиться, что я тут с тобой… Плету Заговор. Ха-ха.
Гару тоже было не смешно. Но… Поразмыслить теперь ему было о чём.
Если сам Шаман сомневается в их Вере и Учениях, чего же те стоят?!
— Спасибо, Шаман. Ты… смог зародить в мою душу любопытство и… сомнения!
— Великолепно! Только Умный Человек сомневается…
Глупец же — всегда уверен! Ну, прощай!
— Прощай, Шаман! Я… Поплыву на север.
Отвязав последний канат, Гар убедился, что Островок и не думает отделяться от Острова. Вот чёрт! До рассвета — всего ничего! Что же им теперь… А, отлично!
Он подошёл к Лайе. Та, отчаявшись установить шесты каркаса, просто сидела возле кучи их пожитков. Плакала, закрыв лицо обеими руками.
— Жена! — он впервые обратился к ней так, как бы подчёркивая важность момента. И слов. — Некогда рассиживаться и предаваться отчаянию! Если сейчас не отдалимся от Острова, утром Вождь велит казнить нас! За работу!
Оба, обливаясь потом и кровью из порезов о расслоившиеся волокна канатов, и острые края циновок, натягивали паруса, кое-как закрепляя их на хоть немного подходящих стволах Тапы — только чтобы Ветер помог отделиться и уплыть подальше от непосредственной, и пока самой большой опасности. Усилия не пропали даром — вскоре вся северная половина Островка оделась трепещущими на ветру полотнищами.
Гару пришлось использовать оба шверта, и срочно приспособить несколько шестов от того же шалаша с привязанными наспех лопастями из обрезков шестов и палок, чтобы хоть как-то рулить. Отталкиваться от пляжа их бывшего Острова пришлось копьями.
Поверхности для управления под водой явно не хватало, но кое-как Островок всё же начал расходиться с бывшей Родиной — теперь они плыли рядом, параллельными курсами.
Подумав, Гар велел перенести часть парусов на другой конец Островка. Теперь Островок не проявлял желания поворачиваться. И держал заданный курс более-менее уверенно.
Руки кровоточили сильно — Гар старался не замечать боли от порезов об острые края высохших листьев, волокна канатов и шершавые стволы. Главное — его идея оправдалась: Островок отходил теперь вправо от курса Острова куда круче и резвее. Они быстро связали из последнего шеста и кусков коротких стеблей ещё один шверт, и Гар засунул его в последний колодец — Островок был слишком мал и молод, и колодца на нём оказалось всего три!
Занялась Заря — в её нежно-розовых, а затем и ослепительно оранжевых лучах они убедились, что Остров бывших соплеменников уже отошёл дальше от них по Великому Потоку на добрых два километра, и даже при всём желании не сможет погнаться за ними — они слишком круто забрали к северу и отстали! А уж чтобы поплыть против ветра!.. На такое ни один Остров не способен!
Гар недолго любовался зрелищем удаляющейся Родины. Если они хотят выжить, им надо есть! А теперь, когда им позволили забрать лишь тот небольшой запас мяса, что хранился в шалаше, выживание зависит от добычи! Найдя подходящий кокос, он срезал его, и вскрыл. По очереди опустил в молочно-белую массу кровоточащие ладони. Растёр.
Через пару минут боль почти утихла, и раны перестали кровоточить. Он протянул кокос жене — та со вздохом тоже занялась самолечением.
Гар чувствовал, что надо что-то ободряющее сказать. Но — слова не шли.
Взяв любимую острогу, он направился к кромке пляжа.
Лайя уже не плакала. Подойдя к нему, она доверчиво прижалась к его широкой груди, уперев висок туда, где гулко стучало сердце Гара. В голосе он услышал горечь. Но — и гордость!
— Муж мой! Господин мой! Я хочу, чтобы ты знал. Я… пошла с тобой потому, что ты — лучший Мужчина из всех, кого я знаю в нашем Пле… нашем бывшем Племени. Ты не побоялся сказать Правду! И пошёл против Вождя. Рядом с тобой все наши мужчины — жалкие трусы! И ты должен знать: я — с тобой. Что бы ты ни задумал!
Гару стало так тепло и приятно, как никогда, наверное, не было! Он обнял мускулистое стройное тело, зарылся носом в приятно пахнущие волосы… Но очень быстро заставил себя очнуться. Чёрт! Она знает!.. Наверняка — подслушивала, нахалка! Но сердиться на неё он оказался не в силах. Она — с ним! И она имеет право знать, что их ждёт. Он усмехнулся, отстранившись:
— Ты подслушивала. — это был не вопрос, а утверждение.
Лайя подняла к нему вполне, как ни странно, счастливое лицо. В глазах блестела хитринка:
— Конечно, мой Господин! Я, как верная жена — просто обязана знать, что мы намечаем, и как я лучше смогу помочь тебе! А сейчас, пока ты что-нибудь поймаешь нам на обед и ужин, я приготовлю из запасов завтрак!
Ну как на такую сердиться! Пусть иногда ворчит, пусть много болтает,
