— Вот, извольте, пожалуйста, Ваше Высокопревосходительство!
Воспитатель Великих князей генерал Ламздорф величественно принял чашку «капучино», сделал глоток и с наслаждением закатил глаза.
— Вот как это у тебя получается? Кофе-шенк государыни императрицы тоже твой рецепт, вроде как, освоил, а всё одно у него кофий совсем не такой.
Данилка молча стоял напротив, поедая глазами генерала. Вопрос был риторический, поэтому ответа на него не требовалось. Хотя ответ был. Дело в том, что, как выяснилось, вариант заваривания кофе, именуемый очень похоже — «капуцин» в этом времени уже имелся. Но местный рецепт довольно сильно отличался от того, который любил, умел и практиковал Данилка. А кофе-шенк «государыни» сумел раздобыть именно его… Ну, когда та, попробовав заваренный Даниилом кофе, отправила его учиться у «сопляка». Чего тот делать совершенно не собирался. Не может же взрослый, состоявшийся кофе-шенк с большим опытом слушать всяких сопляков? Ну, вот и он не стал, а пообщался другими такими же из числа тех, кто служил при императоре и больших сановниках, где и надыбал нужный рецептик… который оказался не совсем тем. Ну, или, вернее, совсем не тем.
— Значит, просишь, чтобы тебя вместе с Великими князьями к учителям допустили?
— Никак нет, Ваше Высокопревосходительство!
— Зная-ятно… ЧТО?! То есть как это никак нет?
Данилка быстро заговорил, добавив в голос плаксивых ноток:
— Да на что мне учителя-то, Ваше Высокопревосходительство. Я и сам разумен — самолёт вот сделал. А науки всякие — для меня сложныя. У меня уму не хватит их понять. Да ишшо языки разные. Ну, зачем мне оне? Я с немцами всякими говорить не собираюсь. Вот ещё! Коль они сюда приехали — так пусть сами русский учат, а не мы ихний…
— А ну — цыц! — рявкнул генерал. — Раскричался мне тут, балаболка. Волю почуял? Вот я тебе сейчас… Сказано будешь заниматься — значит будешь. И не сметь мне перечить!
Он сделал громкий глоток и сердито грохнул чашечкой о блюдце. А Данилка скорчил грустную рожу и опустил голову. Но окончательно не сдался. Подняв на генерала полные слёз глаза, он со всхлипом спросил:
— Чего — и языки эти иностранные учить тоже, да?
— Непременно учить! Сам проверять буду! А то ишь волю взял…
Выволочка продолжалась ещё минут десять, после чего из-за закрытых дверей послышался звон медного колокольца, а затем они распахнулись и в комнату, в которой находились они с генералом, выметнулось два буйных вихря — Николай и Михаил. А вслед за ними вошёл высокий мужчина в несколько старомодном сюртуке — учитель математики Великих князей.
— Добрый день, Ваше Высокопревосходительство, — степенно поздоровался он с генералом Ламздорфом.
— Добрый-добрый, — сердито пробурчал тот в ответ. — Значит так — с сего часа кроме великих князей на занятиях будет присутствовать ещё и вот этот «казачок». И спуску ему не давать. Спрашивать пуще других!
На лице учителя нарисовалось недоумение. Ну да — маленькие князья-то учились уже давно, а этот «казачок»… но спорить с генералом было себе дороже.
— Всё понятно, Ваше Высокопревосходительство.
Вообще-то предложение о том, чтобы Данилку допустили до занятий вместе с маленькими Великими князьями, озвучил Николай. Он не забыл того, что сказал ему маленький трубочист на дереве сразу после запуска модели планера… Вот только после того, как Данилка разобрался с тем, как устроены отношения юных членов императорской фамилии со своим воспитателем, ему стало понятно, что просто попросить об этом — значит полностью погубить дело. Несмотря на то, что на столь высокий пост его выбрал сам бывший император Павел I, а также, вроде как, немалый опыт генерала в подобном деле, полученный ещё со старшими Великими князьями, Матвей Иванович оказался средоточием тех качеств, которые делали его абсолютно неприспособленным к выполнению подобной задачи. Во-первых, он был твёрдо убеждён, что главной задачей воспитателя является воспитание в ребёнке послушания. Всё остальное: естественные и точные науки, искусства, языки и так далее — всего лишь инструмент для этого. И не более. Во-вторых, любимым методом воспитания этого самого послушания у генерала был запрет. Лишь только ребенка что-либо заинтересовывало, и он начинал заниматься этим с большим интересом, как тут же следовал запрет. Нельзя! Стоп! Запрещено! Зато то, что не приходилось маленьким Великим Князьям по душе, наоборот, начинало твёрдо внедряться в практику. Молчать! Делать, что велено! Ещё! И ещё! А завтра будете заниматься этим ещё на час дольше… Исполнять!
Поэтому, когда Николай попросил допустить Данилку до занятий, бывший майор едва не взвыл, понимая какой будет реакция генерала… Слава богу тот сразу не воспринял эту просьбу как нечто серьёзное. Плюс сработало то, что его отношение к Данилке было вполне благожелательным. В первую очередь благодаря самому Данилке. Тот разузнал, что ему нравится больше всего и пару раз подстроил ситуацию, когда генерал застал его за отработкой ружейных приёмов с палкой. Генерал застал «казачка» в тот момент, когда тот рьяно маршировал на заднем дворе, командуя сам себе: «Шагом марш!», «На караул!», «Нале-во!», «Напра-во!», да так лихо, что сердце генерал возрадовалось. Плюс генерал сильно пристрастился к его «капучино»… Так что Данилке удалось сначала спустить просьбу Николая на тормозах, ну а сейчас вообще сделать вид, что идея учиться вместе с Великими князьями ему шибко не нравится. Чего натура генерала снести просто не смогла. Как это так — какой-то «казачок» смеет проявлять недовольство тем, что никак не может находиться в его воле. Немедля заставить! Да ещё и наказать! Пущай мучается ещё и иностранные языки изучая. А уж я проконтролирую, дабы и не смел отлынивать. По всей строгости спрошу!
А если бы просто попросили, так не то, что не разрешил бы — на конюшню отправил бы. На правёж. Это ж надо было что удумать — дворового пащенка языкам учить! Да тут ещё посмотреть надо, нет ли здесь какой крамолы…
Следующие несколько дней для Данилки были адом. Нет, объём и уровень знаний в этом времени был гораздо меньше, чем, даже, во времена его школы, но вот подача… Здесь пока никто особенно не озабочивался удобством изложения материала — учитель просто вещал, а ученики должны были разбираться в этом самостоятельно. Особенно такие как Данилка. К маленьким Великим князьям всё-таки проявлялось некое снисхождение… если учителя видели, что они совсем не понимают изложенное — то старались разъяснить. Так что Даниил мог только поблагодарить судьбу за то, что эти двое мальчишек были шебутными и немного ленивыми… как, впрочем, большинство детей в этом возрасте, вследствие чего подобные разъяснения учителям приходилось делать на каждом уроке. Но порку на конюшне в субботу он всё равно заработал. Слава богу, она происходила в присутствии примчавшихся на конюшню Николая и Михаила, которые строго следили за тем, чтобы бывшего маленького трубочиста особенно сильно не били. Данилка подстраховался и в первый раз пообещал пацанятам, что сразу после порки он, если будет в состоянии, проведёт их на крышу. Вот они и следили за тем, чтобы он непременно остался «в состоянии», повелительно покрикивая на конюха, если тот, ударял слишком уж сильно. Плюс пороли его, как малолетку, розгами, а не кнутом. Так что было хоть и больно, но терпимо.
На крышу они тогда попали, хотя Данилку после порки слегка лихорадило. И что в этом времени за привычка — чуть что сразу на конюшню и пороть? Как будто других наказаний нет… В тот раз они просидели там почти полчаса. Уж больно мальчишек очаровал открывшийся вид. После чего он увёл их вниз. И поплохело ему за это время, и надолго исчезать из поля зрения нянек и гувернанток тоже было нельзя.
Остаток субботы и воскресенье он отлёживался… ну как — обязанностей слуги с него никто не снимал, так что только лишь лежать не получилось. Но Николай оказался понимающим парнишкой и особенно сильно его не напрягал. Даже сам оделся к воскресному семейному обеду… Хотя Данилке вставать всё равно пришлось. Потому что вдовствующая императрица так же пристрастилась к «капучино», а заваривать его правильно пока получалось только лишь у него одного. Но справился…
