Существо обернулось к говорившему, и киммериец увидел, как его черты исказились, будто кто-то невидимый растягивал и тряс морду и все широкое нескладное тело то ли человека, то ли зверя. Двое сидящих подняли головы, словно ожидая чего-то. Через некоторое время судороги перестали сотрясать тело чудовища, и перед изумленным взором варвара предстал человек, похожий по одеянию на немедийского воина, но с таким же зеленым, как и у остальных собравшихся у костра людей, лицом.
— Вот сейчас отвешу в ухо, сам вспотеешь, сучий сын, — рявкнул солдат на хихикающего человечка. — Давай пожарче пали, холодно.
Он обменялся приветствиями с людьми, сидящими у костра, и присоединился к ним.
— Сколько нас еще осталось? — громким голосом спросил он.
— Откуда мне знать? — ответил один из сидящих. — Может быть, кто и успокоился уже.
— Ох-хо-хо! — вздохнул солдат. — Надоело, Нергал мне в печень!
— Он давно там, — хохотнул его собеседник, показавшийся варвару похожим, судя по одежде, на чиновника.
Постепенно на поляне появлялись все новые чудища, странного и невиданного никогда варваром обличья: какие-то полузайцы-полуящерицы, уродливые обрубки с человеческими лицами, громадные волки с горящими в отблесках пламени красными глазами, звери и полузверей заполнили все пространство вокруг костра.
Подходя к огню, они некоторое время стояли, сотрясаемые крупной дрожью, после чего превращались в людей с мертвенно-зеленоватой кожей. Одежда на призраках была самая разная, по ней Конан мог различить солдат и купцов, чиновников и нобилей, а то и просто бродяг, чьи лохмотья не оставляли сомнений в роде занятий их владельцев. Варвар распластался по земле и уже начинал жалеть, что подполз так близко к этому колдовскому сборищу. Сомнений не было — судьба забросила его на шабаш оборотней, и Конан молил богов, чтобы они не выдали его присутствия на этом страшном собрании.
«Вот ведь везет! — подумал он. — Видно, суждено мне судьбой — вляпываться постоянно во всякие нергальи проделки…»
Невесть откуда в руках собравшихся зеленых созданий появились кружки, кто-то вышиб дно у бочонка, и все бросились черпать из него. Веселье пошло полным ходом. Разговоры становились громче, вся братия приветствовала истошными криками и визгом очередных подходящих, особенно если это были женщины или богатые нобили. В прошлом, разумеется. Конан понял из обрывков доносившихся до него слов и восклицаний, что наблюдает за сборищем духов давно умерших существ, которых язык не поворачивался назвать людьми.
— Вот и он! — раздались крики, и варвар сначала услышал громкий треск ломаемых веток, а потом увидел, как на поляну вышел огромный медведь.
«Клянусь Кромом! — помыслил киммериец, едва не вскрикнув от неожиданности. — Это же тот самый зверюга, у которого я вытащил из бока обломок копья!»
С медведем произошли те же изменения, что и с его предшественниками по шабашу, и он превратился в высокого и представительного пожилого мужчину, в облике которого варвару почудилось что-то знакомое.
«Может быть, я с ним когда-то встречался, — подумал Конан. — Определенно, я его знаю!»
— Ну что, зелень мертвецкая? — гаркнул бывший медведь. — Давненько я всех вас не видел. Как дела, души грешные? Ты еще шастаешь по лесам, похотливая коза? — Он обнял вертлявую женщину с пепельно-серыми волосами, которая тонко взвизгнула, почувствовав на бедре его тяжелую руку.
Вся братия почтительно замолкла, давая возможность вновь прибывшему говорить без помех. Чувствовалось, что среди зеленых оборотней он если и не является главарем, то по крайней мере пользуется немалым уважением.
— Ты дорогу закрыл, блоха зингарская? — рявкнул мужчина на человечка в сером камзоле, явно не немедийского происхождения.
— Не сомневайся, герцог, — приплясывая и размахивая кружкой, отвечал тот, — все исполнено в лучшем виде.
— Исполнено, говоришь? — взревел герцог и отвесил человечку увесистую оплеуху. — Нергал тебе в задницу, мерзкий ублюдок! Кто разрешил охотникам пройти к убежищу, песий сын? Из-за тебя я шатался по лесу, да еще с копьем в боку. Жрать нечего, рана болит… спасибо, какой-то всадник не испугался и помог. Дурак безмозглый! — Он наградил человечка еще одной оплеухой. — Лентяй и пьяница, каким был при жизни, таким и сейчас остался. Надо мне было тебе ноги вырвать еще пять лет назад, скотина!
— Помилуй, герцог, — взмолился человечек, — я уж и так наказан богами…
— Если бы богами! — рявкнул бывший медведь. — Ты наказан колдовством Локиса, как и все мы. Иначе давно бродили бы по Серым Равнинам, как все нормальные люди, — мечтательно добавил он. — И каждый знает, за что, не так ли, трупняки вонючие?
«Митра! Сохрани, Солнцеликий! — беззвучно воскликнул варвар. — Это же старший сын герцога из Хельсингера! Как его, забыл… Гюннюльф, кажется. Пропал бесследно, как говорят, пару лет назад. Но почему же дух его не успокоился, а бродит в образе медведя?»
Как бы в ответ на его мысли, ветхая старушонка в темном бархатном платье, выдававшем ее знатное происхождение, скривив тонкие зеленые губы, бросила герцогу:
— Отстань от него, бедняге еще двадцать лет прыгать по лесам в обличье зайца. Это тебе не медвежья стать. Кстати, кто тебе бок-то пропорол?
— Егеря моего братца, графиня, будь они неладны, — ответил герцог. — Мало того, что сжил меня, скотина, с белого света, так и теперь не оставляет в покое! Могли и убить, тогда снова пришлось бы пройти через мученья смерти. У, гадина! — он размахнулся, чтобы еще раз ударить провинившегося слугу, но старушонка предостерегающе подняла руку:
— Хватит, герцог! Не надо ссориться. Как старшая среди вас, призываю прекратить ссору!
— Твое приказание — закон, графиня, — почтительно отвечал герцог, — но если этот ублюдок не будет впредь исправно блюсти свои обязанности…
— Клянусь тебе, — обрадовано заверещал человечек, — этого больше не повторится! Я обещаю!
— Ну ладно, заячья морда, — уже более миролюбиво сказал зеленый призрак герцога, — налей мне кружку. Выпьем в знак примирения.
Вся компания встретила последние слова радостными восклицаниями, и веселье продолжилось. Оборотни жадно пили вино, постепенно пьянея. Рев и гомон двух десятков человеческих голосов, визг, взрывы смеха и утробного хихиканья, казалось, заполнили весь лес. Варвар с тоской вспоминал тишину, которой все было объято днем, пока человечек в камзоле трудился над тем, чтобы закрыть дорогу, как выразился относительно его обязанностей призрак герцога.
Духи лопотали громко и бессвязно, постоянно перебивая друг друга, и Конан почти ничего не мог уловить из их речей, хотя изо всех сил напрягал слух. Он разобрал только слова одного призрака о том, что старушонка будет мучиться в образе болотной ведьмы еще лет сто, и будет попадать ей от деревенских жителей кольями, да так, что смерть свою придется пережить несчастной еще множество раз.
