— М-да… Но почему ты оставил пост? Я же просил дождаться, пока не сменю тебя.
Старик виновато потупился, даже шмыгнул носом, точно нашкодивший мальчишка.
— Полночь, принц Лондонский… В полночь мне обязательно надо было провести наблюдения на башне, я говорил тебе… Но ты не пришел, и я подумал, ничего не произойдет, если отлучиться ненадолго… — Он молитвенно сложил руки на груди. — Но ведь с Диком ничего не случилось? Перед уходом я наложил на дверь охранные заклятья, начертал магические руны… Никто не смог бы войти туда живым…
Действительно! Блейд лишь сейчас осознал нелепость ситуации. Он едва не убил старика, даже не потрудившись проверить, как там мальчик.
— Открой дверь, — коротко велел он старику, испытывая невероятное облегчение, точно гора свалилась с плеч. Вновь дало себя знать опьянение. Он покачнулся, чувствуя, как тепло приливает к голове.
Абдиас принялся возиться у двери. Что-то бормоча себе под нос, он водил руками вдоль створки, касаясь по очереди верхних и нижних углов, замка и петель. Там вспыхивали зеленоватые искры, и вскоре вся дверь покрылась паутиной светящихся линий. Старец отступил на шаг, воздев руки, коротким лающим голосом бросил одно-единственное слово, огни вспыхнули ослепительно — и угасли. Он толкнул дверь.
— Готово, мой господин!
Блейд ворвался в погруженную во мрак опочивальню. И с порога понял, что там что-то не так.
Комната была пуста; обостренное чутье сразу сказало ему об этом. Ни шороха, ни вздоха, ни одного из тех едва слышных, неуловимых для нетренированного слуха звуков, говорящих о присутствии человека… Нет, в опочивальне не было ни души.
Разумеется, он подошел к ложу, чтобы убедиться в этом. Дрожащими руками ощупал холодную постель. Заглянул под нее, за занавески… Но делал это чисто механически, с омертвевшим сердцем. И в мозгу размеренно, точно удары молота, отдавалось лишь одно, роковое, опоздал. Опознал. Опоздал!
Блейд обернулся к Абдиасу и неживым голосом спросил его:
— Что теперь делать?
Старик в жалкой попытке ободрения коснулся его локтя.
— Мы должны подумать. Он не мог уйти далеко.
И тут словно прорвало плотину спокойствия в душе Блейда. Неистовым, безумным голосом, от которого дрогнули сами стены, он взревел:
— Но кто? Кто?!
* * *
Кажется, в слепой ярости своей он подскочил к Абдиасу, принялся трясти его, словно желая вытряхнуть душу, продолжая оглашать замок исступленным криком…
Но, когда изошла ярость и тоска его и холодный трезвый рассудок вновь взял верх, он устремил на советника пристальный взгляд.
— Как могло такое случиться, Абдиас? Когда же он успел?
Старец в смятении развел руками.
— Должно быть, еще до начала пира… Когда мы были на башне… Я думал, что мальчик спит, и не заходил в комнату, боясь потревожить. Получается, что я пришел сторожить уже пустые покои. Иного объяснения нет…
Логично… Опершись о дверной косяк, Блейд машинально водил ладонью по теплой шершавой поверхности дерева. Этот жест что-то напомнил ему… напомнил пальцы Ярла на кубке. Разговор на пиру. Разбойник с повадками благородного нобиля…
Внезапное озарение обрушилось на него каменной глыбой.
О, господи! Как я раньше не догадался! Он пустил меня по ложному следу, чтобы отвлечь в драгоценные минуты рождения новых лун… Он, так много знавший об Орландо! Он, обливавший себя шипром, чтобы заглушить запах фосфора!
Блейд по-волчьи взвыл и бросился по коридору к лестнице, ведущей в парадный зал.
Абдиас только успел крикнуть ему вослед:
— Постой! Ты ошибся один раз, как бы поспешность не подвела тебя и во второй… — Но, увидев, что Блейд не слышит его, поспешил за ним неуклюжей стариковской трусцой
Однако у лестницы странник вдруг замер, ухватившись за стену
— Нет! Кто бы ни был наш враг, я должен встретиться с ним во всеоружии. Айскалп! — И побежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки, к своим покоям.
Когда запыхавшийся Абдиас догнал его, Блейд стоял в дверях комнаты, с лицом таким мрачным и опустошенным, что старик невольно испугался за него. Он походил сейчас на человека, которому судьба только что нанесла последний удар — и он знал, что уже не сумеет оправиться.
— Айскалп, — прошептал странник с ненавистью, подобной которой Абдиасу еще не доводилось слышать. — Этот пес украл мой Айскалп!
С минуту они молча смотрели друг на друга — скрежещущий зубами от ярости гигант и растерянный, испуганный старик. Наконец Блейд подал голос.
— Думай, старик! Ты лучше знаешь обычаи этих тварей. Куда он мог уволочь Дика? — И, заметив недоумение Абдиаса, пояснил. — Ты сам говорил, что обряд должен быть проведен в священном месте. Где оно может быть в замке? В подвале? В каких-то покоях?..
— Нет! — От внезапно осенившей его догадки голос Абдиаса сорвался. — Быстрее! Возможно, мы еще успеем… — Они метнулись в коридор. — Служители Хейра всегда предпочитали места на высоте. Скалы, холмы, башни… А в замках каждая из четырех башен издревле считалась посвященной отдельному божеству…
Блейд понял без лишних слов.
— И какая же? Какая из них — башня Хейра?
— Южная! Там до сих пор еще стоит алтарь… — И отчаянно, зная, что каждая секунда теперь на счету, крикнул Блейду, оседая от внезапной боли в груди, — Южная башня! Поспеши!
* * *
На вершине Южной башни воцарилась тьма. Уже был затушен и растоптан пламенный круг, остатки тлеющих углей выброшены из жаровни. Не светились более желтым руны, указывающие стороны света. Не сиял даже ореол, окружавший чело Орландо во время всего обряда — знак угодности творимого им божеству.
Мрак и безмолвие безраздельно властвовали здесь
Мрак особый, совершенный. Мрак истинный. Тот, что предшествует возрождению Первородного Света… Всеми порами Последний Пурпурноликий впитывал его в себя.
И когда почувствовал, что мрак сгустился до предела и напряжение его готово прорваться, вытянул руки над распростертым на каменном алтаре телом.
— Хейр, Отец Огня, — шептали пересохшие губы, — раб и слуга твой пришел к тебе. Пламени твоего жаждущий пришел к тебе. Тепла взыскующий пришел к тебе. Опали и очисти душу мою, дабы мог я служить тебе в свете и упоении…
Его никто не учил этим словам; они пришли сами, из неведомых глубин, проложили себе путь из тьмы, обожгли губы. И, словно отвечая на зов, топор вспыхнул на теле распростертого Наперсника Бога.
Кто ты, воин?
Мое имя Орландо,
Из какого ты рода, Орландо?
Я наследник благородного дама Седрика Смелого.
