Теа
Пола не сразу смогла определить, прошла ли я процесс обращения в Металл окончательно или всё ещё продолжаю проходить его. Иными словами: застряла ли я где-то посередине? В итоге она остановилась на варианте, в котором я нахожусь в своеобразном переходном состоянии, в котором моей границей является не “человек-Металл”, а “Металл-Металл”, а если конкретнее – “Серебро-Платина”.
Исходя из её слов, мне необходимо срочно начать усиливать свой самоконтроль. Однако эта задача, мягко говоря, не из простых – спрыгнуть со стены Рудника для меня сейчас было бы в миллиард раз проще. Хотя мне и хотелось бы утверждать, будто у меня нет никаких проблем именно с самоконтролем, всё же разительные внутренние перепады настроения громко кричали мне об обратном: мои нервы или психика, или моральный дух, или что-то там ещё – крайне нестабильны, и я это осознаю.
Впрочем, меня не оставили на произвол моего расшатанного внутреннего мира с одним лишь советом о чрезвычайной важности моего личного сосредоточения на внутреннем контроле. Неожиданно мне предоставили вспомогательные инструменты. Для начала, повязку для глаз заменили очками с тёмно-синими стёклами. Надев их я как будто ощутила облегчение, и хотя “литое” состояние моего тела уступило место “серебристому”, всё же я продолжала сиять, и особенно продолжали серебриться мои волосы. Когда же к очкам добавили некие вставки в уши, называемые микронаушниками, которые умело поглощали лишние внешние шумы, мне резко стало не просто легче, но действительно комфортно. Настолько, что впервые с момента своего пробуждения в теле Металла я почувствовала себя в своём теле! И литое, и серебристое состояния исчезли – моя кожа вновь была моей и для этого мне не нужно было закрывать глаза.
Я сразу поняла, что дальше я должна буду ускоренно учиться обрабатывать мегатонны информации за те миллисекунды, за которые мой мозг воспринимает их, после чего “растерянность” моего организма, если верить словам Полы, должна будет постепенно “рассосаться”. Когда же именно я научусь жить в своём новом теле – неизвестно. Всё будет зависеть от моего внутреннего стержня. Пола уверила, будто новообращенным Металлам хватало одного года для “сживания” со своим новым естеством, однако так как я, как она выразилась, “гибрид” – слово, которое сразу же порезало мой слух – у меня этот процесс может затянуться и на неопределенное “дольше”… После такого заявления я сразу же мысленно приказала себе “справиться с собой” за более короткий промежуток времени, чем тот, что понадобился всем остальным Металлам. Я всегда не только считала себя сильной, но и знала, что я по-настоящему сильна. Пора бы в очередной раз продемонстрировать себе, а заодно и всем остальным, на что я способна.
Когда я во второй раз покидала палату с медицинской капсулой после повторного, более тщательного обследования и уже с очками на глазах, и глушащими наушниками в ушах, в коридоре я застала только Беорегарда с Теоной. Они сказали, что Платина с Золотом ушли с Танталом и Палладием. Я сразу же поняла, что они нарочно отослали всех, чтобы остаться со мной наедине. В их глазах читалось нетерпение – они слишком долго ожидали моего возвращения домой. Кажется, я тоже ждала этого события всю свою неосознанную человеческую жизнь…
Я почти узнала фасад дома, из которого меня украли в моём младенчестве – возвращение глубинной памяти всё ещё находилось в процессе. Стоя посреди просторной гостиной, устланной мягким ковром и отделанной красивым, отполированным красным деревом, я переживала чувство дежавю. Не обращая внимание на то, как Беорегард и Теона внимательно наблюдают за мной, я начала осматриваться: узорчатые подушки на мягких диванах, красивая посуда, кристальная чистота – всё казалось нереалистичным. В Кантоне-А такого уюта не было, я знала только закопченную лачугу…
Мой взгляд выхватил что-то необычное: картинки в блестящих металлических и лакированных деревянных рамках стояли на роскошном камине, украшенном искусной лепниной. Я подошла поближе и неосознанно провела пальцами по ближайшей картинке: на ней Беорегард с Теоной – такие реалистичные! – улыбались глядя в глаза друг другу. Мои пальцы вдруг засеребрились, и я отдернула руку, словно боясь испачкать красоту.
– У нас сохранилось несколько твоих детских фотографий, – Теона оказалась рядом со мной за долю секунды.
– Фото что? – не поняла я.
– Фотографии… Это фотографии, – она взяла картинку с рамкой в руки.
– Реалистичные картинки – фотографии, – хмыкнула я, вдруг усомнившись в том, не забыла ли я какие-то слова и не придется ли мне их учить заново, параллельно с работой над самоконтролем.
– Я сейчас принесу! – стоило ей только так сказать, как рамка с фо-то-гра-фи-ей вернулась на камин, а самой Теоны не осталось в комнате.
Проводив её след взглядом, я осталась наедине с Беорегардом. Очевидно, из-за возрастающего переживания, меня начало немного штормить, и переходные состояния моего тела вновь начали попытки явно проявлять себя.
– Твоя мать для успокоения обычно включает лавандовые свечи, – хмыкнул он, и, мгновенно оказавшись рядом со мной, так же быстро зажег одну из больших сиреневых свечей, установленных на камине. Словосочетание “твоя мать” вызвало в кончиках моих пальцев приятное покалывание. – Меня подобное не успокаивает, но ей нравится, – добавил он, и наши взгляды встретились.
В пространстве между нами резко запахло лавандой
