Поцеловал ее в лоб.
Ее глаза открылись.
– Я выходила из комнаты? – спросила она.
– Да.
Она долго смотрела на меня.
– Как мне завоевать тебя? – спросила она. – Я люблю тебя, Тарл Кабот.
– Ты только благодарна, – ответил я.
– Нет, я тебя люблю.
– Ты не должна меня любить.
– Люблю, – повторила она.
Я подумал, как мне убедить ее, что между нами не может быть любви. В доме царей-жрецов не может быть любви, и она сама не знает, чего хочет, да к тому же есть еще Талена, чей образ ничто не уберет из моего сердца.
– Ты ведь женщина их Трева, – улыбаясь, сказал я.
– А ты думал, что я рабыня для удовольствий, – насмехалась она.
Я пожал плечами.
Она отвела от меня взгляд, посмотрела на стену.
– Кое в чем ты прав, Тарл Кабот.
– Как это?
Она прямо взглянула на меня.
– Моя мать, – с горечью сказала она, – была рабыней для удовольствий… выращенной в загонах Ара.
– Должно быть, она была очень красива, – сказал я.
Вика странно смотрела на меня.
– Да, вероятно.
– Ты ее не помнишь?
– Нет, она умерла, когда я была маленькой.
– Жаль, – сказал я.
– Это неважно: она ведь была животным, выращенным в загонах Ара.
– Ты так презираешь ее? – спросил я.
– Она была племенной рабыней.
Я молчал.
– Но мой отец, – продолжала Вика, – чьей рабыней она была – он входил в касту врачей Трева, – очень любил ее и просил стать его вольной спутницей. – Вика негромко рассмеялась. – Три года она отказывала ему.
– Почему?
– Потому что любила его и не хотела, чтобы у него вольной спутницей была низкая рабыня для удовольствий.
– Очень благородная женщина, – сказал я.
Вика сделала жест отвращения.
– Она была дура. Часто ли племенной рабыне выпадает шанс выйти на свободу?
– Редко, – согласился я.
– В конце концов, боясь, что он покончит с собой, она согласилась стать его вольной спутницей. – Вика внимательно смотрела на меня. Смотрела прямо в глаза. – Я родилась свободной, – сказала она. – Ты должен это понять. Я не племенная рабыня.
– Понимаю, – ответил я. – Может быть, твоя мать была не только красивой, но и благородной и храброй женщиной.
– Как это может быть? – презрительно засмеялась Вика. – Я ведь тебе сказала, что она племенная рабыня, животное из загонов Ара.
– Ты ведь ее не знала.
– Я знаю, кем она была.
– А твой отец? – спросил я.
– В чем-то он тоже мертв.
– Что значит в чем-то?
– Ничего, – сказала она.
Я осмотрел комнату, шкафы у стены в тусклом свете ламп, разбитое устройство на потолке, разбитые сенсоры, большой пустой портал, ведущий в коридор.
– Должно быть, он очень любил тебя после смерти твоей матери.
– Да, вероятно, – ответила Вика, – но он был глупец.
– Почему ты так говоришь?
– Он пошел за мной в Сардар, пытался спасти меня.
– Должно быть, очень храбрый человек, – сказал я.
Она откатилась от меня и лежала, глядя в стену. Через некоторое время голосом, полным жестокого презрения, сказала:
– Он был помпезный маленький глупец. Он боялся даже рычания ларла.
Она фыркнула.
Потом неожиданно снова повернулась лицом ко мне.
– Как могла моя мать его любить? Он был всего лишь толстый помпезный маленький дурак.
– Наверно, он был добр с ней, – предположил я, – а остальные – нет.
– А почему нужно быть добрым к рабыне для удовольствий? – спросила Вика.
Я пожал плечами.
– Рабыне для удовольствий, – сказала она, – полагается лодыжка с колокольчиком, духи, хлыст и меха любви.
– Может быть, он был добр с ней, – повторил я, – а остальные – нет.
– Не понимаю, – сказала Вика.
– Может быть, он о ней заботился, был с ней мягок, разговаривал с ней
– любил ее.
– Может быть, – согласилась Вика. – Но разве этого достаточно?
– Возможно.
– Я часто над этим раздумывала.
– Что с ним стало, – спросил я, – когда он пришел в Сардар?
Вика не ответила.
– Ты знаешь?
– Да.
– Так что же?
Она горько покачала головой.
– Не спрашивай.
Я не стал настаивать.
– А как он тебе разрешил идти в Сардар? – спросил я.
– Он не разрешал, – ответила Вика. – Пытался помешать мне, но я обратилась к посвященным и предложила себя в качестве дара царям-жрецам. Конечно, я им не говорила о подлинных причинах. – Она помолчала. – Интересно, знали ли они?
– Возможно, – сказал я.
– Отец, конечно, и слышать не хотел. – Она рассмеялась. – Он закрыл меня в моих комнатах, но верховный посвященный города пришел с воинами, они ворвались в наш дом, избили отца, так что он не мог двигаться, и я с радостью ушла с ними. – Она снова рассмеялась. – О, как я радовалась, когда его били и он кричал. Я его ненавидела. Как я его ненавидела! Он не был настоящим мужчиной, даже не мог терпеть боль. И не мог слышать рычания ларла.
Я знал, что кастовая принадлежность в Горе обычно передается по наследству, но это правило не обязательное, и человек, который не хотел оставаться в своей касте, мог ее поменять, если получал одобрение высшего совета своего города; такое одобрение давалось, если он подходил для другой касты и если члены этой касты не возражали принять его в свое братство.
– Может быть, – предположил я, – он оставался врачом, потому что не мог выдержать боль.
– Может быть, – согласилась Вика. – Он всегда хотел прекратить страдания, даже если речь шла о животном или рабе.
Я улыбнулся.
– Видишь, как он был слаб, – сказала Вика.
– Вижу.
Вика снова легла на меха и шелка.
– Ты первый из мужчин в этой комнате заговорил со мной о таких вещах.
Я не ответил.
– Я люблю тебя, Тарл Кабот, – сказала она.
– Думаю, нет, – мягко ответил я.
– Люблю! – настаивала она.
– Когда-нибудь ты полюбишь… но не думаю, что воина из Ко-ро-ба.
– Думаешь, я не могу любить? – вызывающе спросила она.
– Когда-нибудь ты полюбишь и будешь любить сильно.
– А ты сам можешь любить?
– Не знаю, – я улыбнулся. – Когда-то… давно… я думал, что люблю.
– Кто она была? – не очень приятным голосом спросила Вика.
– Стройная темноволосая девушка, по имени Талена.
– Она была красива?
– Да.
– Как я?
– Вы обе очень красивы.
– Она была рабыня?
– Нет, – ответил я, – она была дочерью убара.
Лицо Вики гневно исказилось, она соскочила с возвышения и подошла к стене, схватившись руками за ошейник, как будто хотела сорвать его с горла.
– Понятно! – сказала она. – А я, Вика, всего лишь рабыня!
– Не сердись, – сказал я.
– Где она?
– Не знаю.
– И давно ты ее не видел?
