– Куда?- грозно крикнул варвар, заметив, что они, опомнившись, метнулись к воротам, намереваясь выбежать на улицу.- Стоять, сучьи дети! Стоять, кому я сказал!
Он в два прыжка преодолел расстояние до ворот и одним движением захлопнул довольно-таки тяжелые створки. Обитатели двора рухнули наземь, умоляя варвара пощадить их.
– Да кому вы нужны, охвостье Нергала!- выругался киммериец.- Топайте в свой сарай! Придется чуток там отдохнуть, пока кто-нибудь вас не выпустит.
Загнав их внутрь, варвар задвинул снаружи засов и залез на крышу. Размотав веревку с крюком, он со второй попытки забросил ее на гребень стены и с ловкостью обезьяны вскарабкался наверх. Отсюда был хорошо виден раскинувшийся внизу город, а взглянув в другую сторону, киммериец увидел подступавшие чуть не к самым крепостным стенам лесистые склоны rop Ильбарс, тоненькие ниточки караванных троп, серебром поблескивавшие на солнце ручьи, черепичные крыши отдаленных селений. Он быстро спустился вниз, сдернул закрепленный крюк и смотал веревку. Оглядевшись, Конан убедился, что никто его не заметил, и быстро зашагал по направлению к западным воротам Шангары. Надо было торопиться, чтобы встретить караван подальше от города.
Как раз в это время на всех въездах в город стояла усиленная стража, и солдаты Азатбахта тщательно проверяли каждого конного и пешего, каждую повозку и каждый тюк: им строго-настрого было велено не выпускать из города высокого черноволосого юношу с синими глазами и мужчину, по виду туранца, с черной бородой. Если среди желающих выйти из Шангары таких, как Конан, не оказалось, то подходящих к описанию Хафара набралось довольно много, к полудню у каждых ворот их скопилось человек по десять-пятнадцать. Они были вынуждены ждать под присмотром стражников, пока не подъезжал на взмыленном коне Гоухар и, взмокший от спешки и страха, не отпускал бедняг восвояси, дав им, разумеется, на прощание по зубам.
Должен же он был хоть как-то отвести душу!
Киммериец прошел с полмили по дороге на Кутхемес и присел в тени большого дерева невдалеке от караванного пути. Он меланхолично жевал травинку, приглядываясь к редким путникам, направлявшимся в Шангару.
Жители окрестных деревень везли зелень и фрукты для городского рынка, иногда пастухи гнали один-два десятка овец или коз, степенно ступали вьючные лошади или верблюды под присмотром погонщиков с дочерна загоревшими лицами – караваны из дальних стран: Шема, Кофа, а может быть, из Офира или Аргоса. Однако те, кого ожидал Конан, не появлялись. Уже солнце поднялось высоко, утренняя свежесть сменилась полуденным зноем, а он все сидел на том же месте, прислонившись к зеленоватой потрескавшейся коре старого дуба.
Перед мысленным взором варвара кружил рой воспоминаний. Как все-таки боги могут повернуть жизнь человека! Если бы он тогда, в Аренджуне, не стал обхаживать любовницу префекта стражи Кагуля, то не узнал бы ни про Глаз Эрлика, ни про Испарану. Самый обыкновенный случай! Спасаясь от стражников Кагуля, киммериец выбрался на крышу и оттуда услышал, как в верхней комнате таверны двое планируют ограбить волшебника Хисарр Зула, у которого находился Глаз Эрлика. Одной из двоих и была Испарана. Варвар, узнав, что навестить чародея они собираются через две ночи, решил опередить их, но не успел, они тоже пришли раньше. Конан убил напарника Испараны, Карамека, но ей удалось ускользнуть, и он отправился в погоню за женщиной и амулетом. Один, в пустыню, с одной-единственной лошадью. Глупец! Но боги позаботились о нем, и варвар не только догнал Испарану, но и подменил настоящий камень на копию, которую дал ему Хисарр Зул.
А, кроме того, имел глупость влюбиться. Такая женщина! Столь же вероломна, сколь и прекрасна… Как она владела мечом! А броски ее кинжала дважды спасали киммерийцу жизнь. Из-за нее он даже попал в плен к работорговцам, но сумел не только освободиться сам, но и Испарану вытащил из неволи. Потом они отвезли камень Актер-хану, и после всей суеты с заговором Балада, убийством правителя и воздвижением на трон юного Джунгира Конан не остался в Замбуле. Они распрощались с Испараной, как он тогда думал, навсегда. Однако судьба повернулась так, что вот он сидит здесь и ждет встречи с этой женщиной, которую так и не смог забыть.
Варвар уже начал терять терпение, когда, наконец, вдали показалась группа всадников и несколько навьюченных лошадей. Впереди скакали около десятка вооруженных копьями и луками туранских конников. Варвар узнал их по низкорослым гирканским лошадкам и характерной посадке седоков с опущенными поводьями и свободно болтающимися руками. Туранские всадники, больше половины которых были гирканцами, чувствовали себя на лошади лучше, чем некоторые на своих двух ногах. О них говорили так: «Рождаются на коне, проводят на нем жизнь и умирают в седле». Конан по себе знал, как трудно победить этих воинов, которые словно приросли к спине своего коня.
Они свободно стреляли из лука на полном скаку, отлично действовали копьем и мечом, и выбить их из седла было далеко не простым делом даже для него. Этих лихих наездников часто брали служить в охрану многие вельможи не только в Туране, но и в соседних странах: Заморе, Кофе и Офире, да и дальше на западе можно было встретить черноволосых и скуластых воинов на мохнатых невысоких лошадях. «Это те, кого я жду». Варвар поднялся на ноги и не спеша побрел к дороге. Когда всадники подъехали ближе, стало ясно, что среди них находилось несколько женщин. Одна из них, в белой блузе и широких шароварах-сирваль золотистого цвета, с гривой вьющихся черных волос, была хорошо знакома киммерийцу.
Испарана.
Конан встал на пути кавалькады и поднял руку.
– Что тебе надо?- крикнул едущий впереди всадник, хватаясь за рукоять меча. Его белые зубы блеснули в недоброй усмешке.
– Меня прислал Хафар,- ответил варвар, придерживая его лошадь.- Где Джунгир-хан?
– Хафар нам ничего не говорил о тебе,- недоверчиво взглянул на него всадник.- Чем ты докажешь, что ты от него?
– Тогда я поговорю с Испараной.- У киммерийца и вправду не было ничего такого, что могло бы доказать солдату его связь с бывшим визирем Замбулы.
Постепенно подъехали все остальные. Всадники собрались позади своего предводителя. В этой толпе не так-то просто оказалось разглядеть, где находилась Испарана. Туранец медлил, не зная, как поступить. Тогда киммериец, повернувшись к всадникам, громко крикнул:
– Испарана
– Боги!- раздался из толпы знакомый голос, и, раздвигая лошадей, вперед выехала всадница в белой блузе.- Конан?!- воскликнула она, изумленно глядя на него и не веря своим глазам.
