дорогой Свиодо, – обратился кельт к Сенпату. – Он наслаждался боем так же, как и все остальные.
Марк, все еще разгоряченный вином и потасовкой, не стал возражать.
Хозяин таверны был в ужасе от вида разгромленного заведения: перевернутых столов, разбитых окон и посуды. Он издал горестный стон: харчевня его была разнесена вдребезги, да еще и проклятый Фосом чужеземец – начальник стражи – оказался приятелем драчунов!
– Кто же будет платить за все это? – жалобно вопросил трактирщик.
Наступила мертвая тишина. Люди молча переглядывались, бросая быстрые взгляды друг на друга, на друзей и врагов, распростертых на полу, на открытую дверь, в которой толпились васпуракане.
– Кому-то лучше бы заплатить, – продолжал хозяин, – или весь город узнает, что случилось, и тогда…
– Заткнись, – прервал его Скавр; он видел мятежей против чужеземцев более чем достаточно, и меньше всего ему хотелось бы видеть еще один. Трибун потянулся к поясу. Глаза хозяина широко раскрылись от испуга – но Марк протянул руку не к мечу, а к кошельку.
– Мы все приняли участие в драке и потому оплатим убытки совместно, – сказал он, и его острый взгляд включил всех, кто находился в таверне.
– А я-то тут при чем? – недовольно спросил Горгидас. – Я и пальцем не шевельнул.
Это было истинной правдой: грек терпеть не мог драк и оставался в стороне от безобразия, учиненного Виридовиксом.
– Тогда назови это платой за то, что ты струсил! – прогудел Виридовикс. – Если уж ты хочешь чистеньким выскочить из этого дела, то что может остановить этих олухов? Они тоже отмажутся, каждый по-своему.
Горгидас гневно посмотрел на кельта и раскрыл было рот, чтобы возразить, но Квинт Глабрио коснулся его руки. Младший центурион тоже не любил драки, однако распухшая губа и синяк на скуле свидетельствовали о том, что тем не менее он не сидел сложа руки. Глабрио что-то сказал врачу так тихо, что никто не расслышал его слов, и тот неохотно наклонил голову в знак согласия, продолжая тем не менее всем своим видом выражать неудовольствие.
Больше никто не спорил, и Скавр снова повернулся к хозяину.
– Ну а теперь скажи мне честно, в какую сумму ты оцениваешь свои убытки?
Грех было не обдурить глупого наемника, и хозяин удвоил стоимость понесенного им ущерба. В ответ на это трибун только рассмеялся: обманывать того, кто целые месяцы просидел над денежными и налоговыми бумагами, было сущим идиотизмом. После ответного предложения трактирщик воздел руки к небу и призвал в свидетели Фоса, но цену снизил. Очень скоро они договорились.
– Не забудь того парня, что лежит на снегу, – очень кстати добавил Сенпат. – Чем больше людей будут включены в долю, тем меньше придется платить каждому из них.
Три васпураканина вытащили пострадавшего из сугроба, внесли в таверну и плеснули ему в лицо воды. Это заняло несколько минут, и Марк порадовался тому, что Кекаменос был в числе его друзей.
– Как будто всех сосчитали, – сказал он, обводя глазами побоище.
– Пожалуй, – согласился Гай Филипп, но тут вмешался Гавтруз:
– А Ванес, где же он? – Толстое лицо посла сияло. Он любил подколоть своего приятеля.
Катриша нигде не было видно. И тут Виридовикс вспомнил:
– Он спрятался, и я, кажется, знаю где, – хитро улыбнулся кельт, приподнимая свисавшую до пола скатерть.
Плакидия Телетце вскрикнула. Более решительный и более сообразительный Ванес вырвал скатерть из рук Виридовикса и прикрыл ею свою подругу.
– О, прошу прощения, – извинился Виридовикс так вежливо, словно сам был послом. – Когда вы закончите ваши дела, будьте добры уделить присутствующим минутку внимания, они хотели бы перекинуться с вами словечком.
Кельт еле удерживался от смеха, но в конце концов дал себе волю и громко расхохотался.
Ванес появился из-под стола невозмутимый, как всегда.
– Это совсем не то, что вы могли вообразить, – спокойно сказал он. – Простое совпадение, вы, конечно, понимаете. Мы просто случайно упали под стол.
– Застегни штаны, Тасо, – ухмыляясь, прервал его Ариг.
– Ах да, верно. – Смутить Ванеса было совершенно невозможно. – А теперь, господа, какова моя доля в вашем празднестве?
Плакидия вылезла из-под стола и шарахнулась от своего приятеля как от чумного. По знаку Сенпата Свиодо солдаты расступились, давая ей возможность пройти.
– Нам ты совсем ничего не должен, – усмехнулся Виридовикс.
Скавр встряхнул кошелек и высыпал на ладонь горсть серебра. Он насчитал семнадцать серебряных монет. Нужно было набрать двадцать четыре, чтобы сравнять счет, так как трибун видел, что несколько горожан бросили монеты Ортайяса, считавшиеся в четыре-пять раз дешевле монет Туризина и его предшественников. Но даже когда требуемая сумма была набрана, хозяин харчевни имел несчастный вид.
Заметив это, Гай Филипп сузил глаза.
– Ты мог получить вместо золота простую сталь, – заметил он, касаясь рукояти меча. По лицу центуриона было видно, что ему доводилось участвовать в драках, которые заканчивались именно так, как он говорил.
Хозяин нервно пересчитал монеты и кивнул в знак согласия. В действительности он был более чем удовлетворен: угрозы слишком часто были единственным возмещением ущерба, получаемым им за драки, происходившие в харчевне.
– Загляни к нам в казарму, когда у тебя будет время, – попросил Марк Сенпата Свиодо, когда они вышли на улицу. – Мы редко видимся в последние месяцы.
– Обязательно загляну, – пообещал молодой дворянин. – Я сделал бы это и раньше, но я все время смотрел на город. Здесь так много интересного, глаза разбегаются. Словно дверь в другой мир.
Скавр кивнул, вполне понимая его состояние, – по сравнению с Видессосом города Васпуракана казались простыми деревушками.
Девица в желтом платье пыталась было заговорить с Гаем Филиппом, но тот, все еще красный, с расцарапанной щекой, ответил ей еще более резко, чем хозяину таверны. Девица показала ему два пальца – жест, который знал каждый видессианин, и обратила свои призывные взоры на толстого горожанина, ударившего Марка в живот. Через минуту рука об руку они вышли из таверны. Старший центурион мрачно проводил их глазами.
– С тобой каши не сваришь, – хмыкнул Виридовикс. – Ты зря потратил драгоценное время, у этой девки по жилам огонь течет, а не кровь. Она задала бы тебе хорошую скачку не хуже доброй лошади.
Скавр подумал, что такие речи в устах кельта звучат довольно странно. Его подруги были красивы и грациозны, но ни одна не отличалась страстным темпераментом и сильной волей.
– Женщины, – сказал Гай Филипп, как бы объясняя все одним словом.
– Тебе просто нужно получше узнать их, и тогда они перестанут казаться тебе такими уж странными, – возразил Виридовикс. – И кроме того, они дарят столько наслаждения. Не так ли, мои милые пташки?
Он обнял всех трех своих подружек, и по тому, как они тесно прижались к нему, можно было судить о царившем среди них согласии.
Гай Филипп сделал все возможное, чтобы сохранить невозмутимость. Марк, вероятно, был единственным, кто заметил, как сжались его челюсти и похолодели глаза. На этот раз насмешки кельта глубоко задели центуриона, хотя
