А вот удар под ребро сработал бы просто отлично. – Затем я провел ее рукой с кинжалом по своей спине – впервые делая себя уязвимым, впервые с тех пор, как попал в эту тюрьму, называемую военной академией. – Почки тоже хорошо протыкать под таким углом.
Сорренгейл сглотнула, и я, борясь с желанием проследить за движением ее горла, задержал взгляд на ее лице. Клянусь, ее глаза казались иными каждый раз, когда я в них смотрел. Неудивительно, что я не мог отвести взгляд.
По-прежнему глядя ей в глаза, я передвинул ее руки на свою талию.
– Если твой противник в доспехах – здесь они слабее всего. Это три места, куда ты легко могла бы нанести удар, прежде чем твой противник успел бы остановить тебя.
Губы Сорренгейл разомкнулись, и она тихо вздохнула.
– Ты слышишь меня? – Я точно не собирался повторять весь этот урок.
Она кивнула.
– Хорошо. Потому что ты не сможешь отравить каждого встречного врага, – шепнул я, наблюдая, как Вайолет побледнела от этого обвинения. – У тебя не будет времени предложить чай ездоку на грифоне из Брайевика, когда он набросится на тебя.
– Как ты узнал? – Она напряглась подо мной, и, вот проклятье, ее бедра сжались вокруг моих бедер.
Мне нужно было убираться от этой девушки, пока она не поняла, что у нее есть еще одно оружие, когда дело касается меня.
– О, Вайоленс, ты хороша, но я знал лучших мастеров яда. Фокус в том, чтобы не делать это так явно.
Бреннан издал бы один из лучших своих разочарованных вздохов, если бы знал, насколько очевидно действовала его младшая сестра. А еще он попытался бы надрать мне задницу за то, в каком положении я держал сейчас Вайоленс.
Во рту появился горький привкус. Сорренгейл даже не подозревала, что ее брат жив.
Тут она открыла рот, словно собралась что-то сказать.
– Думаю, на сегодня с нее достаточно! – рявкнул Даин.
Мне потребовалась каждая унция самообладания, чтобы не вздрогнуть от внезапного напоминания о том, что мы не одни.
– Он всегда такой чрезмерно заботливый? – пробормотал я, отстраняясь… всего на пару дюймов.
– Он заботится обо мне. – Сорренгейл сузила глаза, глядя на меня, и я подумал, что это ее обычное выражение. Ярость. Вайоленс.
– Он сдерживает тебя. Не волнуйся. Твой маленький секрет будет в безопасности со мной. – Я вскинул рассеченную шрамами бровь, надеясь, что она поймет намек и мой секрет тоже будет в безопасности. Затем я провел нашими соединенными руками по боку Сорренгейл и убрал в ножны украшенный драгоценными камнями клинок, который ей незачем носить. Он был охренительно велик для нее. Слишком легко выбить из рук.
– Ты не собираешься меня окончательно обезоружить? – спросила она, когда я разжал пальцы и приподнялся над ней.
Слава богам, у нее хватило здравого смысла высвободить мои бедра из захвата своих, потому что на миг все мои чувства исчезли, кроме желания оставить ее ноги там, где они только что были, и отнести ее в ближайшую пустую комнату, чтобы убедиться, насколько мы оба привлекаем друг друга.
Но на этом пути нас ждала абсолютная катастрофа. Так что, нет.
– Нет. Беззащитные женщины никогда не были в моем вкусе. На сегодня мы закончили.
Я встал и направился к краю мата, чтобы забрать у Имоджен свое оружие.
– Что это, блядь, было? – прошептала она, возвращая мне последние клинки.
Я проигнорировал ее вопрос и обратился к командиру отряда, который уже присел на коврик напротив Вайоленс и занимался ее ублажением:
– Аэтос!
Аэтос повернул ко мне голову, и гнев на его лице почти заставил меня улыбнуться.
– Ей не помешало бы поменьше защиты и побольше обучения. – Я впился в него обвиняющим взглядом и смотрел так, пока Аэтос не кивнул. Затем повернулся и ушел.
– У тебя сегодня настроение померяться силами с первогодками? – с усмешкой спросил Гаррик, как только я отдалился от второго отряда. – Или только с этой конкретной первогодкой?
– Иногда меня бесит твоя гребаная наблюдательность.
– Трудно не заметить, как ты смотришь на нее, – ответил он, понижая голос.
– Как будто хочу ее убить? – спросил я, заметив нечто интересное в секции Когтя.
– Или трах…
– Не говори это слово, когда я в настроении бить людей.
У нас примерно равные силы, что делало нас идеальными спарринг-партнерами, но я уже достаточно разозлился, чтобы нанести своему лучшему другу реальный урон, несмотря на его габариты.
– О, не мог бы ты сделать это, пожалуйста? – Гаррик приложил руку к сердцу и ухмыльнулся. – Мне нужно, чтобы ты показал этими большими, сильными руками…
Я так сильно толкнул его плечом, что он даже отступил на шаг, и отправился к секции Когтя. Чем дальше отсюда, тем лучше, когда речь идет о Сорренгейл.
– А ты не понимаешь? Не видишь, что сделал Ксейден? – в панике спросил Аэтос у Сорренгейл, словно он не командир всадников, а рядовой пехотинец. Он намекал, что это я изменил исход Молотьбы.
Если бы я дергался каждый раз, когда кто-то вываливает на мое имя кучу дерьма, я бы никогда ничего не добился. Обычно я принимал к сведению обиду, откладывал ее на будущее и шел дальше. Как любит напоминать мне Сгаэль, драконов не волнует мнение овец… или большинства людей.
Но я увидел, как пальцы Аэтоса впились в плечи Сорренгейл, прямо над повязкой на том самом месте, куда угодил клинок хромого первокурсника, которого в итоге испепелил Тэйрн… И необъяснимая ярость рванулась в мои вены, зашелестела, словно маленькие осколки льда, разрезая все на своем пути. Я резко укрепил ментальные щиты, ибо делал это каждый раз, оказываясь рядом с кем угодно, не только с чтецом памяти.
– Будь добр, расскажи мне, что, по-твоему, я сделал.
Я шагнул в лунный свет, заливающий бо́льшую часть летного поля, и отключил поток энергии от Сгаэль, позволяя ночным теням вернуться в свое естественное состояние, чтобы этот засранец мог ясно меня видеть.
– Ты манипулировал Молотьбой.
Аэтос убрал руки от Сорренгейл, и я решил, что не буду их отрывать. Пока не буду.
Серьезно. Из всех законов, которые я здесь нарушал, именно этот он решил озвучить?
Я чуть не расхохотался, но тут засранец задвинул Сорренгейл себе за спину, как будто Вайоленс действительно нуждалась в его защите. Да уж. Он не видел ее сегодня на поле, иначе не стал бы над ней кудахтать.
– Даин, это… – Сорренгейл тут же вышла из-за его спины.
– Это официальное обвинение?
Боги, пожалуйста, дайте мне повод выбить из него всю напыщенность и любовь к Кодексу. Хотя бы раз.
«Он всего лишь раздражитель. Не забывай о самоконтроле». – Сгаэль решила меня поучить, как будто не ее привязанность к маленькому золотому дракону – причина всей этой гребаной ситуации.
Я пристально смотрел на Аэтоса, стараясь не коситься на Сорренгейл, не позволяя взгляду блуждать по упругим изгибам…
Боги, как же она меня отвлекала. Я не мог себе этого позволить, и тем не менее мне предстояло провести с ней остаток моей проклятой жизни. И вместо того, чтобы смотреть на меня с тем огнем, от которого я, похоже, не мог оторваться, сейчас она боялась. И от этого страха ее глаза в лунном свете казались янтарными, а не голубыми.
От страха за… Аэтоса? Мне стало мерзко.
– Ты сделал это? – спросил Аэтос, и теперь его тон был… плаксивым? Вот ведь дрянь.
– Что именно я сделал? – Я поднял бровь, позволяя увидеть в моих глазах всю ненависть к этому засранцу. Он что, идиот? Маленькая зверушка Сорренгейл, прямо-таки напичканная злобой с привкусом мышьяка, чуть не погибла на этом поле, а он беспокоился о протоколе? – Увидел ли я, что она в меньшинстве и уже ранена? Подумал ли я, что ее храбрость была столь же восхитительна, сколь и охренительно безрассудна? – Тут я совершил чудовищную ошибку, посмотрев на Сорренгейл, и жесткий контроль над моим самообладанием тут же начал слабеть. Она могла умереть там. Почти умерла. Прямо у меня на глазах.
– И я бы сделала это снова. – Она вздернула в мою сторону упрямый подбородок.
– Да-я-блядь-знаю! – Вот дерьмо. Стоило ей сказать лишь слово, и мой контроль просто испарился. – Видел ли я, как она отбивалась от трех кадетов, каждый из которых вдвое больше нее? – Я сузил глаза, переведя взгляд на Аэтоса. – Ответ на все эти вопросы – да. Но ты задал неправильный вопрос, Аэтос. Ты должен спросить, видела ли это Сгаэль. Вместе со мной.
«Только не говори, что только что втянул меня в эту чепуху».
«Ты сама втянула меня в это. С каких это пор ты так
