неприличия. Марсель принялся сочинять письмо и увлекся. Когда он закончил, часы показывали четверть третьего. Виконт запечатал послание и решил выпить перед сном бокал-другой, благо утром будить его было некому.
От размышлений, что лучше: обычное кэналлийское или присланный красоткой Ругьяди знаменитый мансай, Марселя отвлекли звук хлопнувшей двери и знакомые легкие шаги. Воистину, стоит мяукнуть, и Леворукий пошлет тебе кошку.
– Доброй ночи, сударь!
– Рэй Кальперадо, – простонал марсель, – под каким балконом вы потеряли своего патрона?
– Я ходил по поручению Монсеньора, – отбарабанил утренний мучитель, – и вернулся тотчас по исполнении.
– И что же ты исполнял? – подмигнул Марсель. – Носил дамам цветы?
– Нет, – глаза Герарда были чисты и невинны, – я был у маэстро Гроссфихтенбаума. Монсеньор велел мне прослушать все написанные им реквиемы и выбрать два, которые нам подходят.
– Ты до двух ночи слушал этого зануду и остался жив?! – возопил Марсель.
– Маэстро пишет великую музыку. – Герард был серьезен, как сам дядюшка Шантэри. Вот ведь чудовище, ничем не проймешь!
– Это он сам тебе сказал? – Разговор становился столь занимательным, что виконт поставил бокал: не хватало еще расплескать вино. – Про свое величие?
– Нет, Монсеньор. Он сказал, что имя маэстро останется в веках.
Ну и довод, и ведь не возразишь! Особенно в разговоре с младшим Арамоной, тьфу ты, с рэем Кальперадо.
– Ну и сколько же реквиемов ты выслушал?
– Восемь, – не моргнув глазом сообщило чудо в мундире. – Мы бы быстрее закончили, но между произведениями нужно делать перерыв не меньше часа. Чтобы они не слились в одно.
– И что же ты в итоге выбрал?
– Третий и седьмой. Четвертый тоже красивый, но маэстро говорит, там слаба скрипичная партия, а Монсеньору нравятся скрипки. Господин капитан, Монсеньор обо мне не спрашивал?
– Герард, во имя Леворукого, как он мог спрашивать о тебе, когда я спрашивал тебя о нем?
– О нем? – Лицо мальчишки стало озадаченным, воистину, слишком много музыки опасно для здоровья. – Ой! Конечно же! Прошу меня простить, я совсем забыл. Монсеньор велел, если я вернусь раньше его, передать пакет графу Шантэри. Я думал, он уже вернулся…
– А он не вернулся. Где вы, кстати говоря, расстались?
– На Голубиной площади. Монсеньор уехал с капитаном Джильди.
Все ясно: Луиджи собирался размять свою рыбину, вот Ворон и решил развлечься. И охота им лезть в море по такой погоде! Ветер, дождь, холодина – брррр…
– Ладно, давай пакет и живо спать. Монсеньор вернется к вечеру, не раньше. И не вздумай меня будить, понял?
– Понял, сударь, – заверил Герард и зевнул.
Вот тебе, господин жаворонок! Встают с рассветом огородники и молочники, а приличные люди не ложатся до утра и при этом свежи, как померанцы.
Герард еще разок зевнул и исчез. Марсель посмотрел сначала на часы, потом на запечатанный знакомой печатью пакет. «Графу Шантэри в собственные руки». Три часа ночи…. Посол встанет еще не скоро, а Марсель Валме – офицер для особых поручений при особе маршала. Если бы он утром не спал, Ворон передал бы поручение на словах. Может быть… И вообще, будь в пакете нечто тайное, маршал не позволил бы мальчишке таскать его по всему городу. Валме отхлебнул мансайского и прозрел: без сомнения, Рокэ извинялся перед Юлией и успокаивал дядюшку, причем в присущем ему стиле. Нет, прочитать эти письма просто необходимо! Виконт взял ножик для фруктов и поддел печать. Внутри оказалось несколько сложенных листов.
«Любезный граф, Вы, без сомнения, будете удивлены моим исчезновением, но я делаю то, что мне представляется необходимым. Если появится другой выход, я им воспользуюсь, но пока я его не вижу.
Завтра или в крайнем случае послезавтра Вы получите известия, которые Вас неприятно поразят. Осмелюсь дать совет – сохраняйте спокойствие и ждите. Я принял меры, которые к весне должны дать неплохие результаты. Не думаю, что Ургот в сложившейся обстановке проявит нелояльность, напротив, заинтересованность Его Величества Фомы в Южной армии многократно возрастет.
Что до меня, то обстоятельства призывают меня туда, куда призывают. Я отправляюсь один, так как все решают скорость и неожиданность. К счастью, маршал Савиньяк не из тех людей, которым нужны подробные указания, он – неплохой импровизатор и хороший стратег, если только сможет обуздать природную горячность. Я написал ему и отдал надлежащие распоряжения маршалу фок Варзов, маршалу Лионелю Савиньяку и адмиралу Альмейде, но полагаю целесообразным оставить Вам на хранение заверенные мною копии этих документов. Они находятся в моей комнате под бронзовым львом.
Разрешите выразить Вам мою глубочайшую признательность за проявленное гостеприимство. Надеюсь, Вас не затруднит засвидетельствовать мое восхищение Их Высочествам и оплатить из оставленных мной денег работу маэстро Гроссфихтенбаума.
С наилучшими пожеланиями,
Рокэ Алва, герцог Кэналлоа, Первый маршал Талига.
12-й день месяца Сапфира (Осенних Ветров) 399 года круга Скал.
P.S. Настоятельно рекомендую Вам не покидать пределы Ургота, даже если Вас официально отзовут».
Марсель, с трудом сдерживая вопль, дважды перечел письмо и взялся за остальные документы. Вторая бумага сухо уведомляла, что командование Южной армией переходит к Эмилю Савиньяку, а исполняющим обязанности Первого маршала Талига в отсутствие оного назначается Вольфганг фок Варзов, до того же, как он вступит в должность, эту обязанность исполняет все тот же Эмиль. Третий документ превращал Герарда Кальперадо в адъютанта Савиньяка, четвертый отдавал капитана Валме в распоряжение посла его королевского величества Фердинанда в Урготе графа Шантэри. Последнюю бумагу капитан Валме немедленно скомкал и затолкал поглубже в камин.
2
– Что такое? – Господин посол зевал, хлопал глазами и ничего не понимал. – Ты соображаешь, который час?
– Соображаю, – отрезал Марсель и сунул в пухлую руку стакан с лимонной водой, – просыпайтесь!
Дядюшка снова зевнул и дернул шнур колокольчика, вызывая слугу. Заспанного лакея отправили варить шадди, а проснувшийся, наконец, дипломат натянул теплый оранжевый халат и строго уставился на Марселя:
– Я могу наконец поинтересоваться, что случилось?
– Здесь написано, – виконт протянул злополучный пакет.
– Мальчик мой, – возмутился Шантэри, – уж не хочешь ли ты сказать, что вскрыл адресованное мне послание?
– Дядюшка, уж не хотите ли вы сказать, что не читали чужих писем?
– Разумеется, читал, – с достоинством ответил граф, – но никогда, слышишь, никогда не передавал вскрытые по необходимости письма по адресу. Это может вызвать…
– Господин посол его величества Фердинанда, – перебил Марсель, – я не для того разбудил вас среди ночи, чтоб выслушивать нотации. Мы и так опоздали почти на сутки. Читайте.
Граф Шантэри недовольно хрюкнул и поднес к глазам послание Ворона. Читал он долго – видимо, не верил собственным глазам. Принесли шадди, разумеется, паршивый, но в четыре утра плохого шадди не бывает. Марсель залпом проглотил пересладкую горечь и сухо осведомился:
– Прочли?
– Это возмутительно, – сообщил граф Шантэри, – просто возмутительно!
– Ну так возмущайтесь, – взъелся Марсель, – только побыстрее.
– Не надо дерзить, мой
