чувствует в безопасности. Ло всего за оборот в моём теле смог наделать целую кучу узлов и чешуек, которые помогают в бою. Хо же правит Архом уже сотни лет. Его только даром и можно убить. И то… Теперь знаю, что помогло колдуну тогда выжить. Жемчужина. Без неё бы гахар смог добиться успеха. Нет сомнений, что она была не последней. Если даже Мехмед умудрился заполучить себе это чудо, то уж всесильный правитель огромного полиса должен этих жемчужин иметь, и не две, и не три.
— И последнее, что тебе нужно знать, — подошёл к концу своего рассказа торговец. — Никаких поддавков. Если бьющихся уличат в сговоре, оба будут казнены.
— Что? — не понял я. — Какой сговор?
Асмерхан снова шумно вздохнул.
— Нет, ты право ребёнок ещё. Проигравшему, когда жизнь даруют? Когда дрался красиво, сражался упорно и продержался подольше. Зрелище на первом месте. Интересный бой всегда лучше чьей-то быстрой победы. Понравишься зрителям — те будут хлопать. Чем ты слушал, когда я тебе говорил, как лорды принимают решение?
— Так вот ты про что…
— Именно. Нам потому и не биться друг с другом, что в одной клетке сидим. Соседей по клетке разводят по парам так, чтобы до второго тура не встретились. Слишком велик соблазн поработать на публику. Потешишь народ, и, глядишь, те потом хлопать будут. А на самой арене не сговоришься уже — там ушей много. И всё равно попадаются дураки, которые пляски устраивают. Глупо. У распорядителей глаз на такое намётан. Обмануть не получится.
Дерись в полную силу. Так вот, что имел ввиду Сёпа. Он знает, какой я жалостливый. Предупредил так.
Или… Вот ведь йок! Не хочу!
Первыми увели Ухо с Тополем. Случилось то утром третьего дня моего пребывания в клетке.
— Отдыхаем сегодня, — равнодушно сообщил Асмерхан. — Лучше бы меня первым забрали.
Торговец мне уже успел рассказать, как проходит турнир. Первый круг — восемь дней, в каждый из которых проводится по шестнадцать поединков. Второй круг — четыре дня, третий — два и последний подводит итоги в один. Дальше всё ускоряется. Два последующих тура умещаются всего в три дня. Но всё может и растянуться по времени. Тут, смотря какая погода. Под дождём, и бойцам неудобно драться, и зрителям на трибунах сидеть неприятно. Крышу имеют лишь ложи знати. Но сейчас разгар лета — в большей части Земли стоит сушь. По идее, турнир пройдёт быстро и без перерывов.
Безымянные так и не вернулись. Судьба их известна. Торговец, как в воду глядел, рассуждая о шансах этих двоих в поединке против меня. Прозорливый пример. Видно, парой их против кого-то и выставили. Против кого-то с долями повыше моих, или там был боец с большим опытом. Может, даже Сепан им попался. Или Молчун. Точно кто-то из сильных. Асмерхан говорит, что с одной стороны может быть, и двое, и трое бойцов, но с другой всегда только один.
И вот, спустя три томительных дня ожидания, показавшихся мне едва ли не месяцем, настал мой черёд выходить на арену. Охранники опять пришли ранним утром. Время суток мы без внешнего света определяли исключительно по кормёжке. Завтрака ещё не было, а значит снаружи только-только зачался рассвет.
Так-то правильно. Драться лучше на пустой живот. Ну, а силы… Вскоре я узнал в чём тут фокус. Под сопровождением целого отряда вооружённых стражников, отобранных для сегодняшних поединков клеточников группами по несколько человек, первым делом отводили в купальню. Быстрая помывка холодной водой, грубая стрижка бород и голов по желанию, выдача новой одежды — в этот раз действительно новой и чистой — в которой нам выходить на арену — и всех будущих поединщиков загнали в огромный зал со скошенным потолком. Похоже, мы под трибунами.
Стражи чуть ли не больше, чем нас. Двери, через которые мы сюда заходили, закрыты снаружи. Вдоль стены, что повыше, поверху идут в несколько рядов галереи, по которым расставлены лучники. Это всё, чтобы даже подумать о бунте не смели. Стоим молча. За разговоры тут же прилетает древком копья по башке. Ни Сёпы, ни Молчуна в толпе нет. Кто с кем будет драться не сообщают. Ждём.
И вот первые имена. Двоих мужиков вытащили из толпы и увели. Стоим дальше, приглядываемся друг к другу. Каждый пытается угадать, против кого его выставят. Явных слабаков, вроде толстяка-Асмерхана, не видно, но мой сосед справа едва ли тренированный воин. Слишком гладкая кожа на внешней стороне кистей рук и ладонях. Наверняка, какой-нибудь богач из вольных.
Через пять минут забрали ещё двоих. Через десять троих. Кто из них и с кем в паре будет биться против оставшегося не имею понятия. По виду не определишь, кто сильнее из тройки. Троерост худо-бедно понятен только на низких долях. На высоких внешне уже почти нет отличий. Что три сотни, что девять по кругу, тело будет не дряблое, а там уж — кто шире, кто уже, кто ниже, кто выше. По мне, небось, тоже йока с два скажешь, сколько у меня по триадам долей.
Вон, охранники, уводящие народ на арену, снова возвращаются. Сейчас следующих заберут. Старший стражник держит в руках небольшую книжицу в кожаном переплёте.
— Смертик!
Вот и мой черёд. Прочитавший мою кличку в своей книжке дядька шарит по толпе взглядом.
— Я.
Отмалчиваться — не выход. Шагаю вперёд. Сейчас прозвучит имя моего соперника. Или кличка скорее. Как-никак здесь в основном безымянные.
— Драчун!
Сразу повод напрячься. Говорящая кличка. И говорит она про любовь моего противника к дракам. Это плохо. И выглядит названный так тоже не особо хорошо. Невысокий, но широченный, и длинные мускулистые руки, что лапы у хорта — свисают почти до коленей. Чувствую, в бою с ним просто не будет.
— Пика!
Двое⁈ В первом же поединке и выходить сразу против двоих? Едва ли кого-то из них поставят в пару со мной против другого. Не при моих долях. Вот же йок-перейок!
Этот длинный и худощавый, но не тощий. Просто тощих в безымянных не держат. Жилистый, поджарый. Наверное, гибкий. Ну что же… Знать, оба сильно уступают мне в троеросте.
— Барашек!
Быть не может! Ещё один! О чём думают распорядители? Разве это будет честный бой? Трое взрослых на одного подростка? Неужели, Мехмед надавил? Асмерхан говорил, что у лордов на арене нет власти. Только судьи решают кому
