Говоря, она отошла от Брэка в дальний конец зала. Сумрак избавил варвара от чарующего взгляда нефритовых глаз, чему тот был несказанно рад. «Слишком упорно колдунья оправдывается, — подумал Брэк. — Она добросовестно доказывала свое родство с алхимиком, словно школяр, заучивший порученный урок». Варвар был уверен, что так и не услышал правды.
Брэк погрузился в размышления. Если Нордика действительно завладела секретом превращения неблагородных металлов в золото — секретом, за которым ученые и чернокнижники охотятся с незапамятных времен, — ее обещание скорых завоеваний вполне может стать реальностью. Но завоевания чего? Этого королевства? Близлежащих держав? Нет. Неожиданно северянин понял, что колдунья собирается завоевать весь мир! С тайной философского камня в качестве источника могущества колдунья действительно может бросить к своим ногам целый мир. Алчные наемники будут толпами отовсюду стекаться к ней, как они уже сделали это в королевстве Странна. И быть тогда великой войне, вселенскому катаклизму. Перед варваром предстало бросающее в дрожь видение марширующих армий, горящих городов, черно-красное небо в клубах дыма и языках огня, криков умирающих и бескрайних рядов братских могил. И над всем этим — Нордика Огнегривая, правящая своей колесницей с прикованным к ней цепью Алой Пастью. Ее медные волосы развевает ветер, в воздетой к небу руке — сверкающая сфера из червонного золота.
Брэк стряхнул с себя наваждение. Надо придерживаться реальности. И в первую очередь установить, существует ли на деле философский камень.
— Ответь мне на один вопрос, женщина.
— Какой же?
— Ты действительно знаешь, как превратить свинец в золото? Или это часть твоего хваленого притворства и лицемерия?
— Разве я не сказала уже, что знаю секрет?
— И как ты заполучила его у отца?
— Это мое дело.
— Как, опять тайна? А может, все твои тайны — одно большое вранье? — Улыбка Брэка была варварски язвительной.
Во взоре Нордики вспыхнул гнев. Издевка Брэка явно поставила ее в затруднительное положение, и теперь она колебалась, подобно простым смертным.
— Трансмутация не миф. Но для этого потребуется провести ритуал… тот, что окончательно убедит тебя: секрет и вправду принадлежит мне.
По спине его вновь пробежал холодок.
— Как это?
— Этот ритуал требует, в частности, присутствия четырех людей, каждый из которых будет олицетворять один из первоэлементов творения — землю, воздух, огонь и воду. — Девушка сделала паузу. — Ты еще не догадался, почему Пемма был невредимым доставлен сюда, в отличие от прочих работников?
— В отличие от убитых и растерзанных, — эхом откликнулся Брэк. — Пемма должен был стать одним из этой четверки?
— Землей, — сказала Нордика. — Он королевских кровей, но в сердце истый земледелец. Он идеально подходил для этой роли.
— И эти четверо — пленники — позволят тебе совершить ритуал?
— Именно. Отец мой отдал жизнь за эту тайну.
— И сколько несчастных попало в твою западню? Сколько людей ты уже погубила, проделывая свой адский обряд?
— Пока нисколько, варвар. Ты да еще три будущие жертвы, уже посаженные в кандалах в каземат, будете первой четверкой. Пемма тоже должен был быть закован в цепи сразу по прибытии в замок. Но я хотела вначале пообщаться с ним. Ты явился прежде, чем мне удалось освободиться от дел и призвать его к себе.
— Ведьма, — сказал Брэк, делая шаг по направлению к ней, — ты употребила слово, которое мне не нравится. «Жертвы».
Нордика метнулась за низкий столик, крышка которого была инкрустирована кусочками перламутра.
— Сохраняй дистанцию. Не то я кликну гвардейцев, стоящих у дверей, и ты заработаешь копье в спину. Будь вежлив со мной, Брэк, и я постараюсь сделать конец твоей жизни менее болезненным.
Мышцы на шее варвара вздулись, рот скривился.
— Жертвы… Кровавые ритуалы… Какая-то первобытная мерзость!
Нордика снисходительно улыбнулась:
— Пусть так, зато я добьюсь успеха. Я просто горю желанием начать. И час этот близок.
Она, грациозно покачивая бедрами, прошествовала к одному из нефритовых окон.
— Там, снаружи, бушуют ветры сокрушительной силы. День ото дня станут они набирать силу. Вот-вот наступит пора созывать их, после чего можно начать ритуал. Четыре ветра, Брэк, с четырех концов света. В комбинации с четырьмя первоэлементами они и совершат трансмутацию. Я знаю, как призвать ветры. А когда я сделаю это — неблагородный металл превратится в золото, — не будет пределов моему могуществу!
В зловещем молчании колдунья еще раз внимательно оглядела желтоволосого гиганта, потом сказала:
— Теперь я вижу, что напрасно сожалела о потере Пеммы. Ты, конечно, не земляной червь, как он. Но по-своему ты тоже человек земли. В твоих могучих руках сосредоточена ее сила. Да, ты прекрасно подойдешь на место принца, когда поднимутся четыре ветра.
Брэк нахмурился:
— Прежде чем я позволю зарезать себя по твоей извращенной прихоти, каждый, кто приблизится ко мне, будет убит. Под конец я убью себя.
— Мой дорогой! К чему такая свирепость? Что стало с твоим чувством юмора?
— Было да сплыло. Жаль, я дал вытащить себя из камеры, когда твои псы нашли меня. Лучше сдохнуть, чем хоть как-то поспособствовать твоим замыслам.
На один неуловимо короткий миг в зрачках колдуньи вспыхнула неукротимая ярость. Усилием воли она подавила свои чувства и прошлась мимо варвара, — тот стоял, широко расставив мускулистые ноги, стиснув пудовые кулаки. Его широкие плечи сотрясались от дрожи — так он был разгневан.
— Ах, Брэк, Брэк… — мурлычущий голос колдуньи переполняло кокетство и соблазн, — стоит ли принимать все так близко к сердцу?
— А что ты ожидала, ведьма? Восхваления тебя и твоих планов?
— Можно было бы, по меньшей мере, быть более терпимым ко мне, коль скоро конец все равно предопределен. — Нордика взяла его руку, сжала сладко пахнущими пальцами — острые ногти укололи кожу. — Разве я не говорила тебе той ночью на постоялом дворе, как возбуждают меня дерзкие смельчаки? И, хотя твоя храбрость ничего теперь не стоит, она все же не перестала быть желанным товаром. Мне пригодится твоя сила, когда соберутся ветра. Ты умрешь. Но до той поры мы могли бы наслаждаться друг другом…
В голове у Брэка все закружилось, зашумело. И вдруг ему показалось, что он видит перед собой не нефритовые глаза Нордики, а иссиня-черные волосы, белую кожу и зовущие очи Арианы. Ариана, Септенгундусово отродье, прозванное Несторианцами Дочерью Ада. Ему вспомнилось, как Ариана возила его по небесам на сказочной колеснице. Или то была лишь иллюзия? Под ними расстилались королевства мира до самых дальних южных границ, до залитого солнцем Курдистана. Ариана соблазняла его, обещая варвару все, что видел он в том волшебном полете, лишь бы он любил ее. Она предлагала ему удовольствия, способные ублажить самую изощренную чувственность. И сила ее очарования оказалась настолько велика, что Брэк еле преодолел искушение сказать «да». Ее ценой — ее единственной ценой — было признание Йог-Саггота своим хозяином и господином своей души. Но северянин не поддался ей и отверг предложение.
