Тишина.
— Я звоню в службу спасения.
Кейт прикасается к «Патчу» у нее за ухом.
— Подожди.
Сет прижимает палец к губам, а затем издает свист: чистую, ясную мелодию, разрывающую напряженную тишину.
Из соседней комнаты доносится электронный писк. Они бросаются в спальню детей, заваленную робо-рыбками и резиновыми уточками, и Сет свистит снова. Корзина для белья издает веселый писк. Медленно, очень медленно, мужчина приподнимает крышку корзины, открывая виду две светловолосые головки. Мэлли верещит от радости, Сильвер хихикает.
— Ты нас нашел! — выкрикивает Мэлли.
Мальчик поднимает вверх руку с часами, мигающими огнями. Кажется, он не возражает против того, что приложение «ФайндМи» выдало его место для пряток.
К лицу Кейт приливает теплая кровь, но сердцебиение все еще отдает в ушах.
Сет вытаскивает Мэлли из корзины, притягивает его ближе, а затем делает вид, что кусает за живот.
— Негодники. Маленькие шалопаи.
— Я не шалопайка, — говорит Сильвер.
Кейт поднимает ее на руки и обнимает. Мягкие ножки девочки обвиваются вокруг ее талии. Кейт нюхает ее кожу, волосы. Прижимает крепче.
— Ай, мам. Не так сильно.
Сет делает серьезное лицо.
— Вы ребята очень сильно напугали маму. Больше так не делайте.
К щекам ее брата тоже начали возвращаться краски.
— Мы лишь играли. В прятки.
— Мне не нравится эта игра, — произносит Кейт.
— Но я хорошо в нее играю, — говорит маленький мальчик.
— Мне все равно.
В голосе Кейт слышится надлом. Она не хочет снова расплакаться перед детьми.
— Но… — говорит Мэлли.
— Мне все равно, — повторяет она. — Не хочу, чтобы вы в нее снова играли.
На лицах детей отражается потрясение. Кейт ставит Сильвер на пол и покидает ванную комнату.
Глава 3
Черный шепот в ее голове
— Что не так с мамой? — слышит Кейт, как спрашивает Мэлли. — Это моя вина?
— Нет, — говорит Сет. — Не твоя.
— Это потому что мы играли, — говорит Сильвер.
— Потому что мама напугалась. Она не могла вас найти и забеспокоилась.
— Потому что я хорошо играю в эту игру, — говорит Мэлли.
— Это потому что она вас очень любит.
— Очень? — спрашивает Сильвер.
Сет нажимает на иконку с ванной, и в нее устремляется теплая серая вода: четыре пальца мути. Дети прыгают вокруг и сбрасывают одежду. Они не возражают против непрозрачной жидкости, ибо не знали воды лучше.
Кейт слышит всплески, когда близнецы залезают в ванную, и начинает плакать. Облегчение, гнев, и еще не покинувший ее страх образуют жаркий вихрь в груди. Девушка должна быть счастлива. Дети в безопасности. Но она рыдает.
Подходит Сет и видит, что она плачет. Он опускает руки по бокам.
— Эй, — мягко произносит он. — Они в порядке. Все хорошо.
— Не хорошо, — говорит Кейт, вытирая свои опухшие глаза. — Ты знаешь, что нехорошо.
— У нас просто сложное время.
Он пытается обнять ее, но сестра отталкивает его. Сегодня она не принимала душ.
— Где ты был? — сердито спрашивает она.
— Что ты имеешь в виду, спрашивая, где я был? Я был на работе.
— Ты должен был быть дома час назад.
Сет смотрит на Кейт, прищурив глаза.
— Не знал, что у нас комендантский час.
— Не вредничай.
— Я тут не единственный, кто вредничает.
Кейт продолжает плакать и сморкается.
— Ну же, — говорит он. — Ты испугалась. Давай я сделаю тебе чай.
— Я не хочу чай.
Сет включает чайник, вода булькает и исходит паром. Он все равно сделает чай. Большую чашку для нее, стакан с двойными стенками для него.
— Ты все еще в своей пижаме, — замечает он.
— В ней удобно.
Не так давно она не хотела надевать ничего из своей обычной одежды. Не могла в своем шкафу найти ничего, что не имело бы раздражающих швов и колючих текстур. Не слишком цветастого. Не слишком тесного. Это так же тяжело, как дышать.
— Это не критика, — Сет улыбается ей. — Ты нравишься мне в пижаме.
— Заткнись, — говорит она, но ей лучше.
Он передает ей чашку. В ней специальная сделанная на заказ смесь: красная крапива и ройбуш, или что-то вроде того. Она выливает половину в раковину, достает из шкафа бутылку виски и доливает в чашку, а затем предлагает Сету. Он колеблется, но затем делает то же. Они чокаются своими напитками, пока слушают, как дети болтают, как обезьянки, в ванной.
Позже, как только близнецов укладывают спать, Кейт падает на диван перед домашним экраном. Она собирается его включить, но Сет перехватывает ее за запястье и забирает у нее пульт.
— Нам нужно поговорить.
Брат садится на диван рядом с ней.
— Ах, ох, — произносит Кейт. — Ты не можешь порвать со мной, знаешь ли. Я твоя сестра.
— Я не хочу с тобой рвать.
Бигль Бетти-Барбары похрапывает на другой стороне гостиной.
— Я знаю, что ты скажешь.
— Нет, не знаешь.
— С тебя хватит детей. И меня. Ты хочешь, чтобы мы съехали.
— Нет, Кейт. Нет.
Теплая волна облегчения вызывает еще больше слез.
— Я бы не любил этих детей больше, будь они моими. Ты это знаешь.
— Ты такой хороший. Такой замечательный с ними.
Дети любят Сета так же, как и друг друга.
— Я бы сказала, что они любят тебя, как отца, но мы оба знаем, что это ничего не значит.
Приемные отцы Кейт и Сета были холодными людьми. Когда они наконец встретили своего биологического отца, им обоим уже было за тридцать с половиной лет. Брат с сестрой были слишком взрослыми, чтобы испытать эту всепоглощающую любовь, которую дети обычно получают от своих любящих родителей. Это было частью их трагедии.
— Мне нужно уехать, — произносит Сет.
— Ты нас покидаешь?
— Всего на время.
Кейт внутреннее умерла от страха.
— Я без тебя не справлюсь.
— Справишься.
— Не справлюсь.
— Кирстен…
Ее отчаянье растет.
— Не называй меня так!
— Извини.
— Ненавижу, когда ты меня так называешь.
— Я не специально.
— Я оставила все это позади.
Они оба знают, что это неправда.
— Кейт. Ты самая сильная женщина, которую я знаю. Самый сильный человек, которого я знаю.
— Я не сильная. У меня голова идет кругом. Я чертова катастрофа, — она дергает пижаму. — Ты не видишь?
— Ты же знаешь, я бы не уехал, если бы это не было важно. Я буду отсутствовать недолго.
— Пожалуйста, не уезжай. У меня предчувствие.
— У тебя есть Себенгайл. Я уже спросил ее, может ли она взять больше часов. Она будет одевать близнецов по утрам, отвозить в школу. И по вечерам она тоже может работать. Готовить детям ужин. Она сказала, что все в порядке. Это может даже разгрузить тебя. У тебя будет время для себя.
Последнее, чего хотела Кейт, так это времени для себя. Быть оставленной наедине со своими мыслями — опасная штука.
— Может быть, ты сможешь… не знаю… взять с собой на день свою старую фотокамеру. Снова заняться фотографированием. Как-то ты говорила, что хотела бы…
— Что, если тебя не будет, когда мне понадобится твоя помощь?
— Я же сказал тебе, что здесь будет няня.
— Нет, я имела в виду…
— Что?
— Что, если кто-то придет забрать детей?
Сет садится к ней ближе, берет ее за руки.
— Кейт, — говорит он, глядя ей в глаза. — Никто не собирается забирать детей.
Она снова начинает плакать. Не может остановиться. Слезы ее смущают, заставляют чувствовать себя слабой.
— Все кончено, — говорит он. — То, что произошло с нами, было ужасным, но теперь все кончено. Это было четыре года назад. Тебе нужно жить дальше.
— Я знаю, — плачет она. — То есть, я знаю. Но у меня это… ощущение.
— Они мертвы, Кейт. Ван дер Хивер. Маутон…
— Они так и не нашли тела, — замечает она.
Эта мысль кружится и кружится в ее голове, когда у нее случаются панические атаки. Черный шепот в ее голове.
— Конечно, они не нашли тела. Их разорвало на кусочки.
— Мы не можем быть уверены, — возражает Кейт.
