лежал неровный осколок черного камня, который на моих глазах светлел, меняя цвет на темно-синий. Он напоминал ночное небо, запятнанное алыми брызгами. Волна боли, намного хуже физической, накрыла меня, не давая даже дышать…
Темно. Пока глаза привыкали к мраку, грудь судорожно поднималась и опускалась, пытаясь вобрать в себя весь воздух. Я чувствовал, как пот скатывается со лба, как рубашка липнет к телу; как страшно мне было взглянуть на свои руки. Я уже знал, что на них ничего нет – впрочем, как и всегда. Это был всего лишь кошмар, который повторялся все чаще и чаще. Это только очередной сон, очередная ночь, и ее надо просто пережить.
Я нашел взглядом неровные балки под потолком и угол, так полюбившийся паукам. Мои глаза заскользили дальше, находя окно, сквозь которое пробивался лунный свет. Можно было бесконечно разглядывать любую деталь в комнате, но это только оттягивало неизбежное. Вдох-выдох, и я резко поднял руки, поднес ладони к глазам. Пальцы слегка подрагивали, но они были чистыми, без крови и порезов, только с привычными загрубевшими мозолями. Из груди вырвался облегченный вздох. Сон с каждым разом становился ярче и реальнее. Иногда, просыпаясь в поту, я все еще чувствовал тот мерзкий запах и липкую жидкость на коже. Я страшился этих кошмаров, но не мог никому рассказать о них. Прослыть не просто странным, а окончательно больным мне совсем не хотелось. Единственный человек, который смог бы меня понять, был настолько далеко, что ни одна повозка и ни один корабль не могли меня туда доставить. Возможно, именно его смерть положила начало всему этому. Сейчас я даже не смог бы точно вспомнить, когда стал скрывать сны ото всех. Просто в один момент я заметил испуганный взгляд мамы и понял – иногда нужно притворяться и лгать ради других.
Это вошло в привычку. Я скрывал многое, даже то, что отец научил меня читать и писать. Все для того, чтобы не привлекать лишнего внимания, чтобы мама спала спокойно. И теперь у меня нет дурных снов, из-за которых я не сплю ночью. И нет спрятанных книжек под тонким матрасом.
– У меня все хорошо…
– Э́тан! Опять проспал? – громкий женский голос ввинтился мне в голову, и я резко сел в кровати.
В комнату пробирались солнечные лучи, а нос улавливал запах еды.
– Проклятье.
Опять не смог нормально поспать, надо поторапливаться. Вскочив, я подобрал с пола вчерашнюю одежду и быстро натянул ее. Осталось отыскать заплечный мешок.
– Этан! – мама уже не звала, а раздраженно кричала. – Ты опять заставишь тетушку Анни́н переживать?
Да она скорее выпотрошит меня прилюдно, чем я удостоюсь такой чести. Но в некоторой степени я был ей благодарен за то, что она дала мне самую заурядную работу. Моя семья годами пыталась влиться в общую серую массу и не привлекать к себе особого внимания. Пока это получалось очень даже хорошо.
Наконец я отыскал свой мешок в углу. Сквозь грубую ткань пальцы привычно нащупали твердый предмет – единственную вещь, с которой я никогда не расстанусь. Закинув мешок через плечо, я попытался проскользнуть к выходу незамеченным. Лучше не позавтракать, чем слушать очередные наставления мамы. Я тихонько прикрыл дверь своей комнаты и, осторожно ступая, стал пробираться мимо кухни.
– Братик, – сонный голосок заставил меня остановиться.
За моей спиной, потирая заспанные глаза, стояла малышка И́я. Я опустился на корточки и пригладил выбившиеся из косички светлые пряди.
– Почему моя принцесса не спит?
– Я услышала, как мама тебя зовет. Вчера ты вернулся поздно, а я хотела побыть с братиком. Хотела сказку на ночь. – Она надула пухлые губки.
– Сегодня обязательно расскажу.
– Обещаешь? – Ее глазки недоверчиво сузились.
– Обещаю! – Я клятвенно приложил правую руку к сердцу.
Девочка расплылась в улыбке, и я невольно ответил ей тем же.
– Кха-кха-ха… – Сестренку скрутил приступ кашля.
– О Небеса! Ия, зачем ты встала?! А ты не прохлаждайся и бегом на работу! Я не собираюсь за тебя краснеть перед тетушкой. – Мама мгновенно появилась рядом и, подхватив малышку на руки, унесла в спальню.
Всегда одно и то же. Мне, словно прокаженному, не давали находиться рядом с сестрой.
Запахи из кухни становились все ярче, и живот свело судорогой. Раньше всегда пахло травами и весь стол был завален пучками, соцветиями и стеблями. С каждым днем их становилось все больше и больше. Мама хорошо в них разбиралась и, словно лесная фея, гордилась каждым собранным листочком. Но и это ей пришлось оставить в прошлом, забыть и попытаться стать нормальной.
Не обращая внимания на голод, я вышел из дома. Погода на улице стояла не по-весеннему жаркая. Солнце ярко светило, нагревая землю и становясь с каждым годом все более безжалостным. Легкий ветерок развевал зеленую листву. Все казалось таким живым, но при этом таким серым. Повесив свой мешок на плечо, я направился в небольшую пекарню на окраине. Дойти до нее можно было двумя путями, самый короткий лежал через малую площадь. Я не любил ее за толпы людей и проезжих торговцев, располагавшихся там, но сейчас времени не оставалось.
Чем ближе я подходил к площади, тем незаметнее мне хотелось стать. Я наклонил голову так, чтобы отросшие волосы упали на лицо и прикрыли собой его большую часть. Хотя что ни делай, а приезжие все равно кидали на меня свои косые взгляды. Я был слишком высоким и широкоплечим для здешних мест. Раньше меня часто останавливали и спрашивали, не из северных ли я народов. А те, кто был поострее на язык, и вовсе говорили, что моя мать понесла от дикарей и скрывает это. Поэтому я всегда предпочитал идти в обход – длинной дорогой.
Но сегодня на меня мало обращали внимание. Люди сгрудились у помоста, с которого доносился звучный голос проповедника: он читал Писание Трех Богов и возносил хвалу нашему правителю. Люди перешептывались, а некоторые даже громко спорили. Большинству не нравилась политика нового короля, другие же, наоборот, защищали его, поклоняясь ему, словно божеству.
Я, как и многие, помнил бесконечные войны и казни при прежнем правителе. Короли Дарте́лии приходили и уходили, но одно оставалось неизменным – страна угасала, их стараниями она пришла в упадок. Однако пять лет назад, после кончины очередного кровавого тирана, на трон взошел молодой наследник – Ба́рдоулф. Народ не ждал ничего хорошего от шестнадцатилетнего юноши, даже несмотря на признание его правления Богами. Но с каждым годом он доказывал свои способности в ведении переговоров,
