должен слушать ее?!»
Неужели эта миссис Оул, раз она учитель и вся из себя такая умная, не может догадаться сама, что он сидит и молча ненавидит Арабеллу Джей? Это же очевидно! Что миссис Оул ему сделает? Он ей не по зубам! И пусть весь класс знает, что он ее не боится, как все эти трусы и любимчики! Он ей все сейчас выскажет! Все, что думает! Об этом будут говорить месяц!
– Ничем, мадам, – едва слышно прошепелявил Финч, опустив взгляд в парту и нещадно краснея.
Большим болваном Финч сегодня себя еще не чувствовал. К тому же и мисс Джей, он был уверен, глядела сейчас на него со своим коронным презрением и, должно быть, даже показывала ему язык, пока миссис Оул не видит.
– Вы выполнили ваше домашнее задание на «Е. У.»! – продолжала возмущаться миссис Оул – на ее учительском ритуальном языке «Е. У.» означало «Едва Удовлетворительно». – И теперь еще позволяете себе меня не слушать и спать на уроке?! Вы заслужили наказание, мистер Финч. Сегодня останетесь после занятий. И только попробуйте сейчас поморщиться или вздохнуть – будет хуже. Еще хуже, чем в прошлый раз. Вам все ясно?
– Д-да…
– Не слышу вас, мистер Финч!
– Да, мадам.
…Вот так Финч и оказался на дополнительном часу «Странных чисел», на котором он и увидел в окне появившегося из ниоткуда и таким же непонятным образом исчезнувшего человека с зонтиком. Кто это был? Что он делал там, на аллее? Искал кого-то? От кого-то бежал? Или просто прогуливался? А может… может, его и вовсе не было?
Финч вздохнул. Кажется, ему все просто привиделось – почти-почти приснилось: когда ты едва не засыпаешь в темном классе под монотонное бормотание о числах, и не такое увидишь. Ну еще бы! Так ведь не бывает, чтобы человек вышел из снега и превратился в птиц.
Откуда Финчу в тот момент было знать, что сегодняшний день еще готовился преподнести ему кое-что необычное, немного удивительного и совсем чуть-чуть необъяснимого…
Часы на учительском столе издали характерное «дзынь», предупреждающее о том, что урок закончится через минуту. Финч вздрогнул и принялся поспешно переписывать в тетрадь формулы с доски: было важно успеть законспектировать как можно больше, иначе дедушка не сможет ему дома все разъяснить и помочь с домашним заданием. Мальчик и думать забыл о странном происшествии за окном, которому стал свидетелем.
Когда ударил колокол, а эхо от него расползлось по школьным коридорам и узким лестницам, Финч все еще лихорадочно переписывал расчеты угла падения снега в зависимости от силы и направления ветра и еще что-то столь же сложное и неинтересное. Он пропускал числа и целые строки, надеясь, что они не ключевые, сокращал, как мог, но, к сожалению, стенографирование не было его сильной стороной.
Когда Финч наконец занес в тетрадь последнее Странное число, в классе уже никого не осталось, кроме него и застывшей за своим столом миссис Оул.
Финч поспешно закрыл тетрадь, закрутил чернильницу и заправил ручку с баночкой под специальные ремешки в портфеле; в одно из отделений отправилась и тетрадь.
– Вы забыли высушить записи промокательной бумагой, мистер Финч, – сказала миссис Оул своим неизменным укоряющим тоном. – Этого стоило ожидать.
Финч огорчился: его и так плохо разборчивые записи из-за размазанных чернил сейчас, вероятно, стали и вовсе нечитаемыми. Придется половину угадывать. Может, дедушка знает что-то из темы «Странные числа и снежные фабрики гремпинов»?
Промакивать уже расплывшиеся чернила было поздно, и Финч, подхватив портфель, выбрался из-за парты и вприпрыжку потопал вниз по лесенке прохода между рядами.
– Вы ничего не забыли, мистер Финч?
Миссис Оул всегда будто только и ждала момента, когда он ошибется, чтобы поймать его на промахе и раздуть из этого целую историю или как минимум озвучить парочку оскорблений. А Финч, в свою очередь, был из тех, кто не упустит случая предоставить ей такую возможность.
Вот и сейчас он обернулся и с досадой отметил, что лампа, встроенная в его парту, до сих пор горит.
С тщательно скрытым тяжелым вздохом Финч вернулся на свое место и, нащупав под партой вентиль на трубе, крутанул его – огонек с легким хлопком погас.
Разобравшись с лампой, Финч осторожно двинулся по потемневшему проходу между рядами парт, во все глаза глядя под ноги: было бы ужасно сейчас споткнуться и кубарем покатиться прямо к столу учительницы.
Без происшествий спустившись и пробормотав: «До свидания, мадам», Финч направился к двери. Он уже почти покинул класс, когда миссис Оул его окликнула:
– Мистер Финч!
Финч замер и обернулся. Учительница глядела на него тяжелым, как колокол, взглядом.
«Ну вот, – с тоской подумал Финч. – Сейчас начнется…»
И началось:
– Вы только поглядите на себя.
– Целиком не получится, – храбро ответил мальчик. – Нужно большое зеркало.
Миссис Оул приподняла бровь и сцепила толстые когтистые пальцы.
– Если бы вы не были отсталым, – сказала учительница, – я бы наказала вас за дерзость. Но, видимо, вы действительно понимаете все лишь буквально, поэтому я разъясню! Вы должны выглядеть как ученик школы Фьорити!
– Но я и так выгляжу, мадам!
Это была правда: как и все мальчики в школе, Финч носил узкий темно-серый пиджачок, клетчатые черные бриджи, шерстяные гольфы, рубашку с удушливым воротником, черный галстук и ботинки на кнопках. Он не понимал упреков учительницы.
Тем не менее у нее их был заготовлен целый список:
– Вы должны быть причесаны! Всегда! С пробором налево, как принято для мальчиков школы Фьорити! Ваши манжеты и ваш воротничок все в коричневых пятнах от пароутюга! На гольфе дыра! Башмаки не начищены! На ваших пальцах, губах и щеке чернила. Вы постоянно грызете ручку – это отвратительная привычка! Отсталые дети, к вашему сведению, тоже должны выглядеть как достойные ученики школы Фьорити, если они хотят оставаться учениками школы Фьорити! Ну, или в вашем случае, если этого хочет ваш дед, мистер Фергин. Вам все ясно?
– Да.
– И вы не должны отвечать взрослым «да» или «нет». Это невежливо. Вы должны отвечать как эхо: «Ясно, мадам».
– А если мне будет не ясно?
– Вы свободны, мистер Финч.
Под пристальным взглядом миссис Оул Финч понуро развернулся и толкнул дверь. Он чувствовал себя просто отвратительно. Финч ненавидел эту злобную старую женщину. Ему казалось, что она специально к нему придирается, будто мстит за что-то. Это было несправедливо! И нечестно! «Вы должны быть причесаны!» Еще с расческой возиться! И какой смысл причесываться, если все равно потом все лохматится?
Покинув класс, Финч быстро прошел по пустому коридору, спустился по главной школьной лестнице и, зайдя в гардероб, протянул автоматону-гардеробщику номерок. Старый механоид заскрипел и заскрежетал, словно раздумывая, отдавать ли мальчику его одежду, после чего все же смилостивился и двинулся к вешалкам. Вскоре Финч уже натягивал пальто, шапку и перчатки. Обернув шею шарфом и попрощавшись с автоматоном, он направился к выходу из школы. Спохватился. Вернулся в гардероб за забытым портфелем, а затем наконец покинул свое самое нелюбимое место на свете.
Предстояла дорога домой…
Финч брел по аллее в сторону трамвайной станции, согнувшись под тяжестью портфеля на спине.
Как всегда, шел снег. Сейчас он падал большими ленивыми хлопьями.
Было не так уж и холодно, но мальчика мучил озноб. Он прокрадывался по коже, как вор. Нет, как целая стая воров. Ноги в башмаках быстро замерзли. А еще эта проклятая дыра в гольфе! Поскорее бы добраться до станции…
Слева неожиданно раздался хрип.
Финч повернул голову и в первый миг решил, что глядит на странного и довольно уродливого снеговика. На скамейке сидело толстое голое существо с белой кожей – складки этой его кожи свисали с круглого брюха на тонкие коленки. Лицо было не менее странным и пугающим: черные глаза, длинный нос-клюв, и лишь где-то в глубине под ним угадывалась прорезь рта.
Финч даже споткнулся и на мгновение потерял из виду жуткое существо. Поднял взгляд и…
Никого там больше не было. Лишь большой ком снега будто бы вырастал из скамейки.
– Как же так?! – со смесью удивления и разочарования прошептал мальчик. – Куда оно подевалось?
Подевалось? А было ли оно там вообще?
«Почему мне сегодня постоянно видится что-то непонятное?! Сперва человек, превратившийся в птиц. Теперь вот это!»
Финч яростно потер глаза. После чего бросил недоверчивый взгляд на скамейку – никого.
«Померещилось?»
Хотелось верить, что да. И все же как-то уж слишком часто ему стали «мерещиться» разные вещи. Ладно еще, если бы он не увидел никаких подробностей, но он успел рассмотреть пугающее существо как следует. Оно было таким реальным… Эта гладкая обвисшая кожа, этот тяжелый нависающий нос и непроглядная чернота
