плыли к ним, а потом они внезапно склонились над нашими головами. Вместе с моим спасителем мы без особых усилий будто бы прошли сквозь поверхность некоего озера и встали на его берегу. Вокруг выросли блестящие черные колонны, окружив нас словно прутья в клетке. Они же образовывали длинный проход, протянувшись над головой открытой решеткой, сквозь которую были видны танцующие звезды.
Вот и наступил тот миг, когда я покинула Аварат, как и было обещано.
Почему же я тогда не испытывала наплыва неясных эмоций, которые видела на лицах всех принцев, кроме Калдамира? Почему не чувствовала облегчения и радости?
Почему единственным, что я испытывала, был… ужас?
Я увидела шесть фигур у подножия, лицами обращенных вверх. Они наблюдают за тем, как мы, ласкаемые холодным воздухом, появились наверху ступенек, окружавших озеро. Я почувствовала, как волосы наконец упали на плечи, а тяжелая ткань юбки снова прижалась к телу. У меня слегка закружилась голова, но фейри, державший меня за руку, крепко стоял на ногах, как будто подстраиваясь под изменение моего положения. Я впервые посмотрела на него и увидела, кем он был. Он не был простым очертанием фейри, нашептывающим в темноте обещания. Больше не был.
Фейри, стоявший передо мной, был немногим выше Калдамира, но из-за ширины плеч и наклона подбородка казалось, что он нависает надо мной. Острый подбородок плавно переходил в выступающие скулы, которые отбрасывали мрачные тени на его лицо. Суровый облик смягчался вихрем серебристо-белых волос, ласковым льном струившихся по его спине.
А еще глаза.
Похожие на мои.
Он одновременно и восхищал, и навлекал внешним видом страх. Был красивым, но не таким, как Никс. Если Никс притягивал, завораживал, завлекал, то красота нового фейри не позволяла смотреть на него слишком долго. Лицо его служило идеальной маской, и я боялась того, что увижу под этими невероятными чертами, если долгое время не буду отводить взгляд. Закралась мысль даже хуже: что он может увидеть во мне?
Но, снова взглянув вниз на фигуры, собравшиеся передо мной, я поняла, что бояться его мне не следует. Что-то, чего я раньше не ощущала, дергало меня изнутри. Что-то зашевелилось. Проснулось. Я не могла выразить этого словами, но каждая клеточка моего тела удивительным образом знала, что впервые в жизни я оказалась на своем месте.
И так же остро каждой клеточкой я возненавидела это ощущение еще до того, как женщина в центре выступила вперед и прошипела сквозь стиснутые зубы:
– Сирен, что ты натворил?
Казалось, не только собравшиеся фейри пристально разглядывали нас. За нами наблюдали сами звезды.
Все взгляды были прикованы к нам, но вперед вышла только та женщина, которая говорила. Элегантность, с которой ее серебристое платье обвивало ноги, не вязалась с выражением неодобрения, морщинками избороздившим ее безупречный лоб.
Она ни на минуту не смутила Сирена – фейри, который помог спуститься еще на одну ступеньку, все еще держа меня за руку.
– Вот так ты встречаешь вернувшуюся к нам фейри?
В его словах послышалось что-то похожее на радость. Они, будучи произнесенными, зажгли искру во взглядах шестерых наблюдавших фейри, даже во взгляде той женщины, которая только что обвинила Сирена в совершении ужасной ошибки. Вытянув шеи, они пытались выглянуть из-за спины женщины, которая торопилась к ступенькам: любопытство взяло вверх, и пятеро оставшихся фейри старались получше рассмотреть меня. Я инстинктивно отпрянула, но Сирен почувствовал это раньше и снова потянул меня вперед.
Он слегка наклонил голову и понизил голос – было ясно, что он говорит только со мной.
– Здесь тебе незачем прятаться.
Он едва успел выпрямиться, вернув слегка подрагивающую челюсть в исходное положение, когда женщина резко остановилась на ступеньку ниже нас. Только тогда Сирен остановился, снова поддерживая меня. Он не наклонил голову, скорее просто посмотрел из-под полуопущенных век сверху вниз на тяжело дышавшую фейри.
– Как ты мог? Озеро не использовали веками. С того момента, как… – Она умолкла, воздух со свистом проходил сквозь зубы, как будто она не могла заставить себя облечь обвинение в слова. – Ты лучше остальных фейри осознаешь опасность своих действий, Сирен.
Сирен лишь медленно поднял взгляд. В его глазах яркими искрами отражался свет, падающий сверху.
– Мир рухнул?
Она проследила за его взглядом, направленным на окружавшие нас небеса, в которых все так же сияли неизменные завихрения звезд. Напряженно переглянувшись между собой, они наконец опустили головы.
– Верно, потому что я это остановил, – сухо произнес Сирен. Он наклонился ближе, но в этот раз говорил громче, чтобы остальные сородичи тоже услышали. – Как ты и сказала, я лучше остальных осознаю опасность моих действий. Но те принцы собирались пробудить спящего короля.
– Короля… – Она уставилась в изумлении, растерянный взгляд метнулся ко мне, впервые заметив стекающую по моей груди струйку крови. Какое-то мгновение женщина неотрывно смотрела на меня как на диковинку, но затем позади нее послышалось бормотание, и она поняла его причину. – Почему ты мне раньше не сказал? Почему не сказал ни одному из нас?
После ее слов снова наступила тишина, в этот раз все взгляды были устремлены на Сирена.
– А это бы изменило хоть что-то?
Она начала было снова спорить, но Сирен не очень-то нежно схватил ее за руку.
– Я Искатель. Или ты забыла?
От этих слов пятеро остальных фейри выпрямились. Парочка из них согласно закивали, а по крайней мере один раздраженно посмотрел на стоявшую перед нами женщину.
В ответ она крепко сжала губы, и, хотя ее лицо выражало наличие тысячи мыслей, отяготивших голову, она не стала спорить.
– Ты прав, братец, – сказала она, и в голосе снова появилось почтение.
– Кроме того, – продолжил Сирен, – я был не один. Терек увидел ее первым.
Один из фейри, полукругом расположившихся у подножия лестницы, удивленно вздохнул:
– Это она? Та девушка?
Сирен кивнул, но что-то в выражении его лица не позволило этому фейри, Тереку, сказать кое-что еще, и молчание, очевидно, стоило ему огромных усилий. Несмотря на свое полуобморочное состояние, я видела, что ему не терпелось выговориться или задать важные вопросы. Его губы скривились от той тишины, о которую, как об крутые скалы, в одночасье разбились кораблики-слова.
И не только он напрягался из-за невысказанного.
Казалось, только женщину, стоявшую между нами, не интересовало, зачем Сирен привел меня. Строгость опустила уголки ее губ, пересекла лоб усилившимся неодобрением. Но что бы Сирен ни имел в виду, напомнив ей, что он
