возраста.
В надежде уснуть под дорожную тряску и уверенный тенор Кипелова Коля утрамбовал себе в уши наушники-вкладыши и откинулся на спинку сиденья, испытывая явный дискомфорт в районе левого плеча. Он чувствовал плавные спуски и подъемы, но не видел закаленных ветрами сопок и уходящей вдаль дороги со стершейся разметкой, таящей за поворотами первобытную красоту, не замечал надписей типа «Лена + Влад» на камнях. Он чувствовал гравий под колесами, но не видел неба, оплакивающего лето, и окропленные золотом уставшие деревья. Из приоткрытого окна поддувало, но он не знал, что ветер резвится на зеркальных полотнах озер и болот. Он искал неуловимую свободу внутри себя и не замечал ее среди задумчивых каменных просторов. Север убаюкивал.
Коля проснулся от неприятного толчка. Повернув голову, он поймал недовольный взгляд тучной соседки, которая ко всему прочему еще что-то тараторила напряженными губами. Под звуки гитарного соло разум вообще отказывался реагировать на внешние раздражители.
– Молодой человек, да сделайте вы свою музыку наконец потише! – услышал Коля, стянув наушники. – Вы не один здесь, хоспади!
Он понял: недовольная дама терпела долго. Коля огляделся, но не смог сообразить, где они сейчас едут, а спросить у соседки постеснялся. Да и в общем-то какая разница? Конечную остановку все равно не пропустит. Коля снова откинулся на неудобном сиденье, считавшемся почему-то местом «повышенного комфорта», и закрыл глаза. Больше смотреть в окно было незачем. Может, он видел это тысячу раз? Кому нужны эти заросшие болота – ни высоченных сосен и берез тебе, ни приятного теплого солнца.
Минут через десять водитель остановил маршрутку со словами: «Ревда, на выход!» Почти весь салон вмиг опустел. Прекрасное одиночное место у окна так и манило разделить с ним полное равнодушие к происходящему снаружи, и Коля сразу же пересел. Тучная соседка кинула презрительный взгляд, по-видимому, приняв Колино перемещение на свой счет.
Глядя на пробегающие мимо карликовые березы, Коля вспоминал деда: как тот рассказывал маленькому внуку причудливые сказки про тундру и оленей, шаманов и гномов – и бог еще весть о чем. А перед глазами раскрывалась пустота, которая, казалось, не могла вместить в себя все эти диковины.
Маршрутка затормозила на остановке. На обшарпанной стене показалась картина: группа оленей вплавь перебиралась через окруженное сопками озеро, багровый закат оберегал их от неожиданного врага. Колонна проплывала мимо человеческой куваксы [4], от которой так заманчиво веяло теплом: костер надежды посреди обнаженной тундры. Может, это пристанище охотников, которые делят между собой вечернюю трапезу в предвкушении будущей добычи? А может, северные кочевники, подгоняющие рогатое стадо, разбили шалаш на время непродолжительной передышки? Только Солнце, проснувшись с утра, узнает подлинные мотивы северных странников.
Коля посмотрел немного выше опускающегося за горизонт огненного шара и увидел огромные металлические буквы стародавних времен, торжественно выстроившиеся в слово «Ловозеро». Белый кирпич остановки бережно скрывал сумеречный сюжет саамской жизни от глаз-фар проезжающих мимо автомобилей. Сказка внутри коробки.
Коля выполз из маршрутки и сразу уткнулся в пожилого мужчину, по виду которого можно было бы сказать, что жизнь его потрепала. Собственно, это и был его дед Георгий. Колю поразило, как сильно дед изменился за какие-то два года: изрезанная морщинами кожа поползла вниз, опустив уголки некогда улыбчивых губ, спина сгорбилась, взгляд стал смиренным, как у монаха. В следующую же секунду лицо деда изменилось: на нем отразилась искренняя радость, идущая из самой глубины тоскующего сердца.
– Ну, здравствуй, Коля! – Он обнял внука, упершись носом ему в плечо.
– Привет, привет!
– Долго тебя, однако, не было. Не балуешь ты деда своего вниманием! Небось мать послала? Она меня все уговаривает в Мурманск перебраться. Сразу говорю: не поеду!
Коля освободился от крепких объятий и от заразительной улыбки деда ощутил какую-то легкость на душе. Будто он снова стал маленьким мальчиком, приехавшим к бабушке с дедушкой на летние каникулы. Вот сейчас он войдет в избушку, которая в детстве казалась целым дворцом, а на столе уже стынет внушительная стопка блинов с брусничным вареньем. Еще тогда, будучи совсем ребенком, Коля радовался, что может подолгу гостить в деревянном доме, а не в душной квартире. Ему нравилось, что в любой момент можно шагнуть за порог – и ты на улице. Уж точно лучше, чем толкаться нос к носу с соседями в грязном подъезде. Еще пристанут с расспросами.
Вот и теперь, столько лет спустя, Коля шел по окрестностям села к тому самому двору, но к теплым воспоминаниям примешивались совершенно иные образы. Деревянные дома чередовались с панельными многоквартирными «коробками» и не вызывали абсолютно никакого восхищения. Казалось, хрусталь уходящего традиционного уклада разбивался о бетонные стены современности.
Дед Георгий оставался одним из тех, кто пытался этот уклад изо всех сил сохранить. Но даже его дом превращался, как бы это грубо ни звучало, в покосившийся сарай. Коля заметил родные ворота еще издалека. И сразу осознал: бабушка во дворе его больше не встретит, а на столе не будет блинов. Очарование даже этого небольшого закутка безвозвратно испарилось.
– М-да, без Аннушки здесь совсем не так… – открывая расшатанную калитку, со вздохом протянул дед Георгий. – Не хочется ничего делать без нее… Краска вон совсем облезла. А свежую накладывать не для кого…
– Как ты тогда здесь жить собираешься? Левая сторона уже книзу поползла.
– Вот без хозяйки и перекосило. Дом – он как живая душа… Тоскует без любимой… Давеча пытался сарайку выровнять, да силы уже не те. Поможешь мне, вместе покрутим тут. Пилить-то хоть умеешь? – с недоверием спросил дед.
Коля замялся: в его планы не входили строительно-монтажные работы. Он даже не видел ни разу, как все это делается.
Теперь Коля мог сравнить деда с этой «деревяшкой»: такой же уставший и осунувшийся, постаревший от одиночества посреди пустой тундры. Коле стало немного стыдно: без постоянных напоминаний мамы и папы – «Проведай дедушку, все равно ничего не делаешь!» – он бы здесь не оказался.
– Пойдем скорее в дом, а то сейчас набегут любители языками почесать, – нетерпеливо позвал дед Георгий.
Коля ступил на скрипучие половицы и сразу же запнулся об огромные резиновые сапоги (глядишь, и пальцы о такие сломаешь!), стоявшие в куче разносезонной обуви. Пытаясь удержать равновесие, он ухватился за дверной косяк и локтем задел удочку, которая тут же повалилась на ящик с инструментами. Коля пригнулся, с опаской ожидая, что в следующую секунду ему на голову откуда-нибудь из-под крыши свалится охотничье ружье.
– Ай, да что такое! Ты сейчас мне все здесь
