— И хорошо ли твой купец заплатит?
Тень тревоги тут же покинула грубое, словно топором из дерева вырубленное, лицо ванира. Он уже понял, что сумел настоять на своем, и высоко вскинул кружку, до краев наполненную вином, и его громовой голос заставил испуганно пригнуться к столам завсегдатаев таверны:
— Пью за моего друга! Моего лучшего друга — Конана из Киммерии!
* * *
— Я не верю, что мы в Кезанкии. Хоть ты убей меня — не верю!
Такими словами Аньярд начал новое утро… уже далеко не в первый раз за это путешествие. Конан ничего не ответил — да и никто не ждал от него ответа, а лишь потянулся с угрюмым видом так, что хрустнули кости, и выбрался из палатки, хмуро глядя по сторонам.
Кезанкия! Да, конечно. Если отбросить мысль о колдовстве — поскольку магов вокруг вроде как не наблюдалось; все больше купцы, орущие на погонщиков, погонщики, орущие на мулов, мулы, орущие просто так, на весь белый свет, да охранники, молча, с равной ненавистью взирающие на купцов, погонщиков, мулов и даже друг на друга, — так вот, если все же отбросить мысль о колдовстве, то кроме Кезанкии быть каравану попросту негде. Северные отроги Кезанкийских гор, именуемые также Медвежьими Кряжами… Медвежьими — пусть. Но никто никогда не говорил киммерийцу о том, что медведи в этих краях водятся исключительно белые. Он с отвращением ковырнул слежавшийся снег носком тонкого юфтевого сапога, совершенно неподходящего для нынешней погоды. Еще день-два, и обувку можно будет выбрасывать!..
Спекшаяся корка снега визгливо похрустывала под ногами. Кажется, за ночь она стала еще плотнее. Если еще вчера мулы и лошади еще могли добраться до жухлой травы, то сегодня они лишь с несчастным видом тыкались в наст мордами и неумело рыхлили копытами снег: никогда прежде животным не приходилось самим заботиться о своем пропитании в таких скверных условиях. Впрочем, людям приходилось ничуть не лучше…
Завернувшись в тонкий шерстяной плащ, который резкие порывы студеного ветра пронизывали насквозь, даже не замечая преграды, Конан растер лицо снегом и, ругаясь вполголоса, дви¬нулся к костру, в надежде раздобыть чего-нибудь горячего на завтрак. Конечно, как уроженец северной Киммерии, он был куда больше привычен к холоду, чем эти изнеженные южане, и в дороге ему случалось мерзнуть и голодать куда сильнее, чем нынче… но это все — вопрос подготовки. Зимой, когда человек пускается в путь, он знает, что его ждет, и экипируется соответственно. Ни стуже, ни ветру не застать его врасплох.
Но вот когда зима приходит к человеку сама, без всякого предупреждения, в середине лета, да еще в безлюдных гористых пустошах, где на много лиг вокруг — ни жилья, ни постоялого двора…
Было такое впечатление, словно на своем пути караван пересек незримую черту. Только что стояла жара, караванщики не знали, куда деваться от палящего солнца, — и вдруг, стоило перевалить за очередной невысокий хребет, как поднялся ветер. Вскоре порывы его сделались еще сильнее, затем он начал швырять людям в лицо колючие льдинки… Наутро они обнаружили, что снег лежит на земле плотным слоем… И с тех пор каждый день становилось только хуже и хуже.
Сейчас, оглянувшись по сторонам, киммериец мог бы поручиться, что оказался где-нибудь в отрогах Гимелианских гор, где ледники не тают да¬же летом, — а вовсе не в привычной и не щедрой на подобные сюрпризы Кезанкии.
Да, прав был Аньярд, когда говорил, что чует неладное… И кой демон дернул Конана поддаться на уговоры ванира и отправиться с ним в это путешествие? Не зря же говорят: вино — дурной советчик! Э, да что теперь рассуждать…
Промерзший до костей караван постепенно собирался, нехотя стягивался в одну линию, вновь делаясь единым организмом, словно наде¬ленным собственной волей и упорством. Каждый поодиночке, торговцы уже давно наверняка бросили бы эту безнадежную затею, забыв о выгоде и не внемля больше уговорам проводника, который клялся всеми богами, что еще немного, уже вот-вот, совсем чуть-чуть — и снег наконец кончится, и они выйдут на нормальную дорогу, а там уже рукой подать и до Долины Унгорона — цели их путешествия.
Конан никогда не слышал о такой долине… но, впрочем, он не слишком хорошо знал северную часть Кезанкийских гор. Купцы тоже, судя по словам Аньярда, там прежде не бывали, — и все же явно рассчитывали на основательный куш, ибо стремились вперед рьяно, невзирая ни на какие помехи и трудности.
Впрочем, сегодня собрать караван оказалось еще сложнее, чем. накануне и третьего дня. Голодные мулы отказывались трогаться с места; повозки, отлично подходившие для перевозки груза по широким, накатанным, стократ исхоженным дорогам через невысокие перевалы Медвежьих Кряжей, на обледеневшей тропе сделались даже не помехой — источником опасности. Купцы поговаривали даже о том, чтобы вернуться с основной частью товара в предгорья и выслать вперед разведчиков. Пусть отыщут эту проклятую долину — и приведут оттуда покупателей за товаром, или хотя бы вьючных животных, способных перевезти тюки на себе!
Не все торговцы, однако, были согласны с таким решением, поскольку это грозило потерей времени. К тому же — кого посылать вперед? Нужно очень доверять этому посланцу, чтобы не обманул и не нажился на своих собратьях-купцах… а такое доверие — большая редкость в торговой среде.
Да тут еще проводник… как обычно, кланяется до земли, бьет себя в грудь и голосит, что пройти осталось еще совсем, ну совсем немного, вон до того хребта — и уже будет путь вниз, к долине, и никакого снега… Как тут можно что-то решить?
Охранники между собой переглядывались скучающе. Им было все равно. И только Конану ума хватило, пока галдящий караван все еще вяло вытягивался на тропу, пройти чуть дальше вперед, на разведку.
Чутье не подвело. Полускрытая под толстой шапкой свежевыпавшего снега, на небольшом плато обнаружилась расселина в скале, перерезавшая путь ровно посередине. Киммериец обнаружил опасность чудом — лишь благодаря врожденному чутью уроженца гор. Кликнув на помощь Аньярда, он сумел подыскать для каравана иной, безопасный путь в обход ловушки. Впрочем, никто и не подумал сказать ему за это спасибо.
Хотя, может, кто и собирался — да не успел… Они медленно двигались в обход скалы, нави¬савшей над тропой. По левую руку высилась го¬ра; склон ее поначалу шел довольно полого, но затем, к вершине, вздымался круто вверх, оканчиваясь тремя острыми, хищно ощерившимися зубцами. Снежный полог, укутывавший склон, мерцал на солнце; синие тени залегали в складках и провалах; ослепительная белизна резала глаз. По правую руку был неглубокий обрыв, продолжавшийся дальше пологим спуском, и время от времени киммериец косился в ту сторону: если начнет скользить одна из повозок, потянет за собой мулов и возниц — никому ее будет не удержать. И едва ли кто выживет после такого падения… Так что сам он старался держдаться либо в голове каравана, либо в хвосте — подальше от источника опасности. И те охранники, что поумнее, поступали точно так же.
