Хотя, может, кто и собирался — да не успел… Они медленно двигались в обход скалы, нави¬савшей над тропой. По левую руку высилась го¬ра; склон ее поначалу шел довольно полого, но затем, к вершине, вздымался круто вверх, оканчиваясь тремя острыми, хищно ощерившимися зубцами. Снежный полог, укутывавший склон, мерцал на солнце; синие тени залегали в складках и провалах; ослепительная белизна резала глаз. По правую руку был неглубокий обрыв, продолжавшийся дальше пологим спуском, и время от времени киммериец косился в ту сторону: если начнет скользить одна из повозок, потянет за собой мулов и возниц — никому ее будет не удержать. И едва ли кто выживет после такого падения… Так что сам он старался держдаться либо в голове каравана, либо в хвосте — подальше от источника опасности. И те охранники, что поумнее, поступали точно так же.
Заглядевшись вниз и задумавшись, иную опасность северянин обнаружил не сразу. Только когда раздался вой.
А затем — этот крик.
— Добро пожаловать в А-а-а-ад!..
Еще какое-то время по инерции караван продолжал движение, но внутри него все смешалось. Изумленные, люди пялились на вершину скалы, где уже не было никого, переглядывались друг с другом, кидали в пустоту какие-то негодующие возгласы и бессмысленные вопросы… как будто кто-то мог бы им объяснить суть происшедшего!
Конан, единственный, не принимал в начавшемся столпотворении никакого участия.
Он, единственный, знал, в чем дело.
Ибо он слышал.
Гул. Глухой рокот, набирающий силу, словно тысячи пушек, бьющие в отдалении, словно тысячи ревущих водопадов. Словно раскаты тысячи громов…
Даже прежде, чем на глазах у остолбеневших людей склон горы раскололся надвое, и черная полоса, сперва тонкая, как след от удара сабли, начала стремительно расширяться, отмечая место отрыва снежного пласта, а над несущейся вниз лавиной образовалось белесое облако серой ледяной пыли, — Конан закричал, что есть силы:
— Спасайтесь! Спасайтесь!
Но не в его силах было помочь этим людям, остановить начавшееся безумие и предотвратить катастрофу. Беснующиеся, храпящие лошади и мулы, которых подземный гул предупредил об опасности, рвались на волю, но лишь сильнее запутывали поводья и постромки, сбивали людей с ног, опрокидывали повозки, падали сами, отчаянно брыкаясь и не давая возможности никому пройти мимо. Почти все купцы и погонщики оказались в ловушке, среди обезумевших животных и разбитых телег. Кто-то пытался броситься с обрыва вниз, в тщетной надежде уцелеть, не разбившись о камни; другие бестолково метались по тропе, третьи лишь истово молились, не сводя взора со стремительно надвигающейся снежной стены.
Грохот лавины был уже так силен, что перекрывал не только людские голоса, но и истошное конское ржание. Серое облако, поднявшееся над горой, затмевало полнеба, снег дымился и шел глубокими трещинами. Подобные лавины в горах Киммерии с корнем вырывают целые леса, засыпают долины и уносят в пропасть всадников вместе с лошадьми. И что проку рассуждать о том, что никто и никогда прежде не видел ничего подобного в мирной Кезанкии..
С криком «Вперед!» Конан, оказавшийся в арьергарде каравана, подхлестнул дрожащего ко¬ня, и тот, скользя и оступаясь, загарцевал на тропе. И в этот миг до слуха киммерийца, даже сквозь гул лавины, донесся отчаянный вопль.
— Имир! Аньярд!..
У северянина оставались считанные мгновения, чтобы убраться отсюда, — ибо он видел лишь один-единственный, и то весьма слабый шанс на спасение, и следовало действовать как можно быстрее… Но сбежать, бросив товарища, он никак не мог. Пусть он не в силах помочь остальным, — сейчас даже глас самого Крома едва ли вернул бы рассудок обезумевшим караванщикам! — но товарища он обязан вытащить любой ценой…
Но где же ванир?!
И тут Конан увидел его.
По счастью, Аньярд тоже ехал в хвосте колонны, и добраться до него оказалось несложно. Но ванир попал в настоящую западню. Лошадь, запаниковав, оступилась на скользкой тропе и рухнула набок, придавив собой всадника. А вокруг ревели мулы, ломая оглобли повозок, бестолково метались всадники… Спрыгнув с коня, Конан бросился другу на выручку.
Их обоих не затоптали лишь чудом. Подхватив Аньярда подмышки, киммериец рванул изо всех сил — и вытащил отчаянно ругающегося ва-нира на свободу.
— А теперь — бежим!
Но спасенный лишь заскрежетал зубами.
— Нога…
Конану хватило одного взгляда, чтобы понять. Придавленная весом лошади ступня Аньярда была развернута куда-то вбок. Перелом… Не рассуждая, киммериец подхватил ванира и поволок прочь. Хвала Крому, лошадь не ускакала прочь. Взвалив раненого поперек седла и схватив коня под уздцы, Конан с отчаянием обреченного бросился по тропе к небольшому плато, которое отряд миновал совсем недавно.
… А гул над головой все нарастал, сделавшись столь мощным, что кровь начала стучать в висках. Снежные облачка превратились в гигантскую тучу, которая стремительно сползала по горному склону. Грохот лавины слышался уже совсем рядом, отражаясь от каждого утеса.
Им не спастись. Невозможно… Конан слышал прерывистое дыхание ванира, но не оглядывался, всем существом своим устремленный к единственной цели.
Вот наконец и расселина, которую они так удачно миновали не столь давно… Если он все правильно запомнил, — возможно, теперь она станет их спасением!
Конан стащил ванира с седла.
— Я не смогу помочь тебе. Постарайся спуститься сам!
В ответ Аньярд лишь скрежетнул зубами. Грубое лицо его было покрыто испариной, звериный оскал кривил губы.
— Брось меня, киммериец!
— Ни за что!
С сожалением проводив взглядом лошадь, поскакавшую вниз по тропе, едва лишь хозяин отпустил ее, Конан подволок ванира к трещине в земле.
— Спускайся.
— Лучше бы ты ускакал прочь, пока было время!..
Киммериец не стал тратить время и объяснять, что это было невозможно: лавина слишком огромна, и уйти от нее по тропе не смог бы никто, — ни назад, ни вперед. Так что погибнет и его прекрасный конь, взятый из лучших коршенских конюшен, и все те их спутники, кто сейчас вовсю нахлестывал лошадей, пытаясь ускакать по дороге. И лишь вот эта расселина дарила при¬зрачный шанс.
Он молча начал спускаться, с ловкостью и стремительной грацией горного барса. Пыхтя, отдуваясь и ругаясь сквозь зубы на чем свет стоит, ванир последовал за ним.
Горло расселины было довольно узким, прикрытым каменным козырьком, и там едва удалось пролезть, но ниже трещина расширялась, превращаясь в длинную, уходящую куда-то в недра гор пещеру. Со вздохом облегчения Конан спрыгнул на землю и поддержал висевшего на руках ванира. Застонав, тот рухнул наземь.
