позавтракать в кафе всего за пять фунтов, взяв двойную порцию сосисок, яичницу, фасоль, тост и картошку. И при этом наблюдать за торговой площадкой лавки, где, как божился Зак, Джеймс Галлахер купил свою керамическую миску. Зак выбрал полный английский завтрак, а я взял омлет с грибами – кстати, неплохой – и чашку чая. На столике кто-то оставил газету «Сан», Зак взял ее, скользнул взглядом по заголовку первой полосы, гласившему «Кишечная палочка в Лондоне – данные подтвердились», и развернул на последней странице. Я же, неотрывно глядя в окно, за которым снег продолжал заметать ту самую площадку, достал телефон и позвонил Лесли.
– Как выяснить, кому принадлежит лавка на Портобелло?
Зак перестал жевать и уставился на меня.
– Звони в обработку данных, – сказала Лесли. – Им как раз платят за ответы на такие идиотские вопросы.
На заднем плане слышался уличный шум.
– Ты где? – спросил я.
– На Гауэр-стрит, – ответила она, – опять надо к доктору.
Пожелав ей удачи, я полез в записную книжку искать телефон отдела обработки данных. И тут Зак протестующе замахал рукой.
– В чем дело? – спросил я.
– Мне надо кое-в чем признаться, – сказал он, – я немного солгал.
– Да неужели?
– На самом деле не этот ларек, а вон тот, – сообщил он, указывая на лавку чуть подальше от нашей. Там продавались кастрюли, горшки, сковородки и всякие хитрые прибамбасы для кухни. Причем полчаса назад, когда мы сели завтракать, она еще работала.
– У меня к тебе один философский вопрос, – задумчиво протянул я. – Сознаешь ли ты, что, продолжая врать, сильно подрываешь мое доверие и это может повлечь негативные последствия в будущем? Скажем, минут через пять?
– Неа, – ответил Зак с полным ртом картошки, – я считаю, надо жить сегодняшним днем. Я не муравей, я стрекоза. А что будет через пять минут?
– Я допью чай.
Живя в Лондоне, никак не ожидаешь, что наступит Белое Рождество. Вот и хозяин ларька подготовился к празднику как положено: украсил все внешние стойки мишурой и поставил рядом маленькую пластмассовую елочку с табличкой: «Финальные Рождественские Скидки!» вместо звезды на верхушке. Однако теперь ему приходилось то и дело скидывать снег с навеса, чтобы тот не обвалился. Вот почему он обрадовался мне гораздо больше, чем мог бы. Его не напугало даже мое удостоверение.
– О, здравствуй, брат, здравствуй, – улыбнулся лавочник. – Правосудие, конечно, никогда не дремлет, но сегодня ты ищешь подарок для кого-то особенного, верно?
– Я ищу керамическую миску для фруктов. Вот такую. – Я показал фото на телефоне.
– А, такую, – кивнул торговец, – да, я их помню. Тот, кто мне их продал, сказал, они не бьются.
– И что, правда?
– Не бьются-то? Вроде бы да.
Торговец подышал на ладони, а затем сунул их под мышки, зябко ежась.
– Он сказал, эта посуда сделана по древней технологии, секрет которой хранится в тайне с начала времен. Не знаю уж, как по мне – обычная керамика.
– А кто вам их продал?
– Один из братьев Ноланов, – ответил торговец. – Самый младший – Кевин.
– Кто такие Ноланы?
Лавочник глянул на Зака.
– Заки, сынок, уж ты-то их знаешь, а?
Зак неопределенно дернул головой.
– Нолан и сыновья, торговцы-оптовики, – пояснил лавочник. – Точнее, теперь уже братья Ноланы, отец-то у них умер.
– Местные?
– Нет, приезжие, – ответил он и махнул рукой в южном направлении. – Сейчас обретаются где-то в Ковент-Гардене.
Я сказал спасибо и дал в знак благодарности десятку. Налаживать контакты всегда полезно, а я рассудил так: независимо от того, что мы раскопаем, к Портобелло надо приглядеться попристальней. Интересно, когда Найтингейл последний раз был здесь – уж не в сороковые ли?
– Если я тебе больше не нужен, – напомнил о себе Зак, – то, может, отпустишь?
– Ни в коем случае, – ответил я. – Давай-ка прокатимся до Ковент-Гардена.
Зак понуро опустил плечи.
– И зачем?
Затем, что ты туда не хочешь, мысленно ответил я. А еще потому, что твоя карточка уже заполнена настолько, что впору кричать «бинго!».
– Пошатаешься со мной по Лондону.
Новый Ковент-Гарден находится там, куда переместился старый, когда из главного зеленного и цветочного рынка Лондона превратился в красиво отделанную ловушку для туристов с довеском в виде оперного театра. Это на противоположном берегу, около Найн-Элмс-лейн, так что я выбрал для переправы Челси-бридж – меньшее из двух зол, ибо на Воксхолл-бридж утром рискуют соваться только те, кто либо совсем не знает города, либо работает в МИ-6 [19].
Тяжелые снеговые тучи нависли над рекой, из-за чего она казалась свинцово-серой. Проезжая по мосту, я обратил внимание, что кирпичный монолит электростанции Баттерси постепенно начинают окружать вагончики-бытовки. Весь этот район, включая рынок, обречен в ближайшие годы полностью потерять свой облик в результате перепланировки городского ландшафта. И я подозревал, что в новой планировке будет господствовать архитектура в стиле «пачки пластиковых контейнеров для еды», который и так уже в изобилии встречается на обоих берегах Темзы.
Свернув с Найн Элмс, я проехал по подъездной дороге и остановился возле шлагбаума. И даже выложил установленную плату за въезд, иначе пришлось бы показывать удостоверение. А этого делать не стоило, чтобы никто никого не успел обо мне предупредить. Соответствующий мудрый совет поступил вместе с «кратким отчетом» из отдела обработки данных. За час, который я потратил на дорогу сюда, эти ребята умудрились собрать исчерпывающую информацию о «Нолане и сыновьях». Подъездная дорога ныряла под железнодорожный мост, и я, следуя указателям, въехал на территорию самого рынка. Он строился в шестидесятые, и здания внешне представляли собой увеличенную копию настоящей аркады Ковент-Гардена, только до отвратности практичную, из бетона и шлакоблоков. Теперь основная часть рынка – это два ряда сводчатых арок, в каждой из которых прячется магазин. В передней части каждой такой арки торговцы выставляют свой товар, а сзади есть разгрузочная зона для транспорта. Думаю, в рабочие часы рынок действительно впечатляет, но поскольку он зеленной, то закрывается в семь утра. Когда я доехал, все навесы были уже опущены и разгрузочные площадки толстым слоем покрывал свежий пушистый снег. Но, к счастью, Нолан и сыновья держали свою лавку не в основных рядах, а в небольшой аркаде рядом с железнодорожными путями. Их навес был поднят, а снаружи стоял видавший виды микроавтобус «Форд Транзит». Над входом виднелась надпись: «Нолан и сыновья», и она же украшала бок «Форда», правда, там краска уже потускнела и облупилась.
– Вот жадные ублюдки, – проворчал Зак, – отец двадцать лет как помер, а они все вывеску никак не поменяют!
Я припарковался за три арки от Ноланов, там, где рельсы проходили по мосту.
