догадываться, каких сил Фромвику стоило остаться на месте. Пусть и безопасном. Но он до сих пор ждал их.
— С нами еще один человек. И он не то, чтобы не сиел, а даже не Одаренный. А ваши правила…
— Не правила, а лишь рекомендации, — вновь улыбнулся Сигур. — В редких, я бы сказал, исключительных случаях, как этот, ими можно пренебречь.
— Тогда надо собираться. Одна ваша лошадь мертва, у второй сломана нога, но ее можно вылечить.
Вместо ответа Сигур кивнул, но тут же пошел отдавать необходимые распоряжения. А к Юти в этот момент подошел Ерикан.
— Ты обладаешь удивительной способностью быстро обзаводиться новыми друзьями, — усмехнулся тот.
— А ты — недоброжелателями, — в тон ему ответила Юти. — Хотя, тут нечему удивляться, всему виной твой язык… учитель.
Последнее слово она добавила, чтобы ее речь не казалось такой уж резкой. Впрочем, наставник сегодня не собирался воспитывать ученицу. Он лишь поднял руку и указал на груду безобразных овечьих туш.
— Скажи своим новым друзьям, что это нужно взять с собой.
— Едва ли кто-то станет есть подобное, — поморщилась Юти. — Да и зачем этот мусор. Волки или другие хищники обглодают все до костей за пару дней.
— Ты юна, потому чересчур самонадеянна. Ты считаешь, что уже знаешь многое и можешь судить о природе всего, что происходит в твоей жизни. Вспомни дом в Конструкте у площади Трех Воителей.
Юти стиснула зубы, как и каждый раз, когда Ерикан мокал лицом ее в грязь. Или, как он называл это — учил.
— Что я сказал тебе, когда ты впервые увидела этот дом?
— Ты попросил меня сказать, что я вижу, — ответила, набычившись Юти.
Она не понимала, как у наставника получается каждый раз проворачивать подобное. Только что Одаренная совершила неслыханное — убила дракона, пусть и не вполне самостоятельно, подружилась с вальтагцами, которые пригласили всех путников в их земли, стала подлинной героиней дня. Но Ерикан вновь сделал ее несмышленой девчонкой, напоминая о старом невыученном уроке.
— И что ты сказала? — не унимался наставник.
— Что этот дом белый.
— Верно. А после мы обошли его. И оказалось…
— Что белая только одна из стен. Его хозяин сумасшедший имперский капитан на пенсии, который выкрасил каждую стену в свой цвет.
— Это к делу не относится, — ухмыльнулся учитель. — Что было потом?
— Мы вернулись обратно и ты вновь спросил, что я вижу.
— А теперь вспомни свой ответ, — лукаво, но вместе твердо сказал Ерикан. И своим вопросом будто пригвоздил Юти.
— Что стена с той стороны, с которой я смотрю на нее, белая.
— И это был верный ответ. Потому что ты проявила терпение и наблюдательность и смогла рассмотреть всю картину мира целиком. Прояви себя и здесь, даже если пока не видишь для чего все это. Прояви мудрость и попроси забрать останки этих несчастных животных. Возможно, очень скоро ты поймешь, для чего они могут пригодиться.
— Но ты мне не подскажешь, ведь так? — сверлила глазами Юти Ерикана.
— Это было бы слишком легко. Видишь ли, Ютинель, я отношусь к редкому виду людей, который получают истинное удовольствие, когда их ученики растут день ото дня. Если я буду объяснять тебе все подряд, то этого не произойдет. Подумай сама.
Юти устало вздохнула, мысленно обратившись к Аншаре с одним лишь вопросом: «За что ей такие испытания?». Неужели нельзя было подобрать учителя чуть более сговорчивого и терпеливого, который бы не издевался над ней и больше помогал. Как и всегда, когда дело касалось вопросов сложных и не требующих однозначного ответа, богиня осталась нема к мольбам девочки.
Впрочем, Одаренная все же обратилась к Сигуру со странной на первый взгляд просьбой (хотя и на второй, и даже на третий, она не перестала быть менее необычной). Горбоносый проявил себя более учтивым собеседником, чем сама Юти. Он ответил, что если деве-воительнице так угодно, то он выполнит ее просьбу. Потому довольно скоро тяжелые мокрые мешки с останками овец оказались на одной из лошадей, а вальтагцы с новыми друзьями двинулись в путь.
— Фромвик, твои самые смелые фантазии обрели реальную форму, — бросила воительница, проходя мимо Крепкорукого. — Вальтаг пригласил нас в их владения.
Юти сама не заметила, откуда в ней появилась эта ехидца, похожая на горькую полынь, случайно выросшую в диких землях. Конечно, ответ у нее был, но он категорически ей не нравился. Ерикан верно заметил, что путь Юти — путь хаоса и постоянного наблюдения. И новоиспеченная валькирия с невероятной жадностью впитывала в себя окружающий мир. А кто чаще других был подле Юти?
Это злило ее по одной простой причине. Меньше всего Одаренная хотела походить на наставника, но против воли перенимала многие привычки его поведения. Как сын купца заявляет, что никогда не станет лавочником, как отпрыск ветерана отвергает воинскую стезю, а дитя зодчего с отвращением смотрит на строительство. Но даже если всем им удастся обмануть судьбу, то первый через много лет заметит, что нарочно долго и упорно торгуется на рынке, второй в минуту нужды возьмет меч в руки, а третий будет знать, как построен дом, в котором его принимают.
Но произнесла подобное девочка теперь еще и с целью вывести бывшего ярла из себя. Кто знает, вдруг Фромвик ответит решительным отказом и оставшуюся часть пути проделает в гордом одиночестве. К сожалению, не удалось. Крепкорукий проглотил ее слова с такой обреченностью, с которой юнга первый раз опрокидывает в себя дешевый ром из мелассы и поплелся следом.
Юти меж тем разглядывала острые пики, вдоль которых они двигались. Понятно, почему сиел выиграли в короткой войне против северных ярлов. Природа укрепила подход к землям Вальтага таким образом, что можно было обороняться небольшими силами. Учитывая способности волшебников, это представлялось не самой сложной задачей. Одаренную лишь интересовало, каким образом сломил сопротивление сиел главный Ворон?
Часть своего отряда Горбоносый оставил с пешими. Обычно людей из Вальтага обходили стороной, но появление дракона, как и нападение на овец, могло вывести из себя даже терпеливых северян. Сигур обещал Юти (при этом не сводя глаз с хмурого Фромвика), что жителям долины компенсируют все расходы, связанные со смертью домашних животных.
— Пока не появится новый дракон, — буркнул бывший ярл.
Фромвик ехал позади и вроде не вступал в разговор. Лишь недовольно бубнил, но именно
