и обагрила б кровь друзей
Мою для пиршеств белу скатерть. Зовётся трауром, мой друг,
Суть алигории моей. Случись бы времечко разлук? Так скорбь затмила бы Веселье. Но суд закона жизни больше. И пусть сгубило бы сраженье!
И пусть за вас мне было б горше, когда б саднила память рану.
Но ни на сколько, ни на грамм, закон я изменять не дам!
Ведь, уступив, я тьмою стану.
Листар
– Дурак затеет с тобой драку. Кто позавидовал бы Мраку?
Свет
– Отважен он, но не настолько.
И успокойтесь, мои слуги, финал не явят тьмы
Потуги, она пугать годна и только. Как утомил уж злобы
Босс, сетей расставил да капканов, как-будто
Свет твой не дорос понять в интригах
Суть обманов.
Листар
– Как наяву, я жуть ту вижу, дурно делается просто
От этой гнили, её роста. Кто ж обуздал бы эту жижу,
Когда бы не было дитя?
Свет
– Куда б он делся? Мрак бы сам
Навёл было порядок там. Иль все продумано
Им зря? Восстать из мерзостей канавы, дабы букет присвоить
Славы, как спаситель сего мира. Но Тала спутала все
Карты, лишив иллюзии сатира. Теперь
Он жаждет с ней расплаты.
Листар
– Он презирает всех людей,
Особо тех, в ком добродетель. Но коль дорыться
До корней? В тебе причина, я свидетель, что добродетель
Это твой характер праведно-святой. Отсюда
Ненависть и к люду.
Свет
– Своих детей я не забуду. И помогать велю ребёнку!
И не велел, когда б не доверял. Ещё протянет зло ручонку.
Когда же Мрак обидки забывал?
Листар
– Нам полюбилась детка эта, и знаю я через года пополнит
Войско она Света, придет служить и Талы череда.
Поговорив еще недолго, совет, приказы маг внимал.
Но дел у Света было много и попрощавшись он пропал.
XXII
Изнемогая принц уж плыл,
Но снова братство подгонял разгорячённый его
Пыл. Свалилось бремя на друзей, когда б тянул их груз тяжёлый.
Но их любовь была сильней. Вот так и шёл до корабля
Сплошной стеной отряд гружённый,
В зубах спасение неся.
На том же месте бриг качался,
Чарльз якорями ж приковал, раз он дождаться
Обещался. Ну а зачем? И сам не знал. Но, наконец, он, слыша
Зов, за борт взглянув, увидел Тина. Когда б он множество плодов
К веревке сброшенной крепил. Плескалась рядом и
Корзина, в какой и поднят сам он был.
Чарльз
– Уже надежду потерял. Уже казался ты виденьем.
Тин
– Поверь, почти себя загнал, ведь путь не близок за спасеньем.
Я жизни плод принес слуге, подсушит солнце его к ночи.
Ты держишь молодость в руке, увидят чудо завтра очи.
И Чарльз от радости запел.
И в каюту на сей раз восполнять пошли
Пробел знаний скудненький запас. А потом Тин занимался
Долгожданным сном, приятным. А Чарльз? Сидел и наслаждался. Коль
Весть о леди несравненной и ребенке самым славным наполняла душу верой, Что встреча их не за горами, что счастье им возвращено и отдаляется оно
Всего лишь несколькими днями. И вся команда корабля вдруг весёлый Слышит глас. Он, наконец, отдал приказ: «Братва, сушите якоря!»
И, все с улыбкой на устах, в путь отправились
Умело, силы черпая в ветрах.
Но шёл закат в права свои,
Неуклонно ж вечерело. И вскоре зов исчез
Любви, и пропала страсть на время, обещав вернуться
Утром. Но жуткий след на жертве бремя, на здоровье его хрупком
Наложило в этот раз. Немощь к койке приковала, смерть над ним уже витала, Дав отсрочку ещё с час. И чуя гибели опасность, Бон, ослепший уж,
Прощался. А Чарльз понять его пытался, коль слова
Глушила слабость: «Я ухожу, мой господин,
Туда, откуда нет возврата.»
Тин
– Помощник нужен нам один, проследить за хворым надо!
Поднял глаза Тин голубые,
И боцман вызван из толпы. Но видел он чубы седые,
И слышал он слова мольбы. И, предвидя наказанье, (маг такого б
Не одобрил) старой гвардии собранье в едком
Смоге он устроил.
И в том волшебном полумраке
Войны летопись смотрели, в этой газовой атаке.
Годы, месяцы, недели одним долгим плыли сном. Но в течении
Обратном проживали страхи в нём. Вспять неслись событий град, и покос
В деньке прохладном, и любовь, и боль утрат. И видел Бон себя
В доспехах снова сильным, молодым, когда б
Отпор давал в набегах он рядом
С другом боевым.
Но озарённый небосклон
Остановил их дивный сон. Затем из
Кубрика дымок прогнался свежим сквозняком.
Дабы и Чарльз их видеть мог, и слышать возгласы кругом.
Как хохот радости раздался, коль шуткой вызван гомон общий, когда б Штаны держа, ругался, толстяк вернувший облик тощий. И встал навстречу Ему Бон, и они обнялись крепко. Стал, как бык, слуга силён, появилась
В нём и хватка. Ясный взор бросал он цепко на причины
Беспорядка. Так верный друг вернулся к Чарльзу:
И отец, и раб, всё сразу.
XXIII
Но вдруг последовал толчок,
И забурлили в пене волны. И слышит Чарльз,
Упавших стоны, как сделал парусник кивок. К нему неслись
И Бон, и Тин, пред неизвестностью очнулась в них отвага, когда явилась
Из пучин живая, гибкая коряга. Вооружался тут же люд, повидавший
В жизни рой послов беды из толщи мрака. Однако, их щадя
Покой, шутить не стал уж боле спрут.
А Бон закрыв собою Чарльза.
Знал, последней будет драка. Что в глубины
Моря скоро их утащит эта масса, где устроит пир обжёра.
И все взирали пред сраженьем, как тянуло ноги диво угрожающим Движеньем, плавно, медленно, лениво. Но в преддверье смерти вдруг
Бон увидел из воды монстром поднятый сундук. И, словно
С яблони плоды, и второй, шестой, восьмой
На корму упали щедро.
Бон
– А что отдал нам див морской?
Тин
– То, что скрыть пытались недра.
Сказав, он голову склонил,
Чем всех немало удивил. И, подражая, Бон
И Чарльз преклонились перед спрутом. И толпа не растерялась.
Вся команда в тот же час, дорожа своим приютом,
На коленях оказалась.
Листар
–Да вы напуганы, друзья! Мечи
Вложите свои в ножны. Не вам желаю я могилы,
Бояться надо не меня. Но раз смертельны, да тревожны для вас
Иные в мире силы? То пусть покинет ваши души покой радушный простака.
Не знать ли вам? Что там, на суше, не лечит время земляка. Коль мерзость он Творил и раньше, то жизнь соседу отравлять продолжать он будет дальше,
