чисто амторианской теорией неравномерности расстояния. Была у них такая вот офигенно состоятельная теория… мои официантки с Земли были бы страшно довольны: пахло Алисой и кроликом.
— Как известно, градус составляет тысячную часть окружности, — начал он излагать эту теорию. Не пугайтесь, он имел в виду исключительно местный, амторианский градус. И местные же ученые, не наблюдавшие за Солнцем, не придумали другого деления окружности, почему-то считали все в тысячах. В отличие от вавилонян с их тремястами шестьюдесятью градусами. — Так вот, любая окружность, независимо от длины, состоит из тысячи градусов. Это-то ты признаешь?
— Ну, как тебе сказать, — ответил я. Соображал, признавать или нет. Насколько уроню себя в собственных глазах как человека, одолевшего колледж и поучившегося в университете. Но увидел, что Данус опять принялся рыться в своих лекарствах, ища что-нибудь посильнее, а потому, мысленно содрогаясь от нелепости такого добровольного признания, горячо выпалил: — Признаю, Данус! Конечно. Я же соображаю пока. Как оно может быть иначе? Градус — одна тысяча от круга.
— Замечательно! — оживился Данус и спрятал вазу с медикаментами. — Только не круга, а окружности. И в таком случае, Карсон, ты должен признать то, что окружность, отделяющая Трабол от Карбола, тоже равна тысяче градусов. Признаешь?
Я снова согласился с видом профессора Гарварда, хотя меня начинал душить смех. Ну конечно, подели круг на тысячу или на мильон, мне-то, собственно, что терять? Взял и признал. Головой закивал, лицо сделал…
— Если каждая из двух величин равна третьей величине, то они равны и друг другу, не так ли? — логично рассуждал Данус. — Стало быть, внешняя и внутренняя границы Трабола одинаковы по длине, и это истинно, потому что верна теория неравномерности расстояния.
— А градус при таком раскладе является единицей крепости? — невинно поинтересовался я.
— Градус является единицей длины. Крепости как военные единицы измеряются бойцовыми окнами… Но вернемся к делу, — сказал он тоном настоящего целителя душ. — Было бы смешно утверждать, будто чем дальше от центра Амтора, тем длиннее единица расстояния. Она только кажется более длинной. Кажется, Карсон. Все скруглено вокруг, все иллюзорно, обманы искажают показания большинства инструментов. Погляди в окно, какова преломляемость света. Цвет и формы колеблются. Поэтому, забывая про видимое, мы говорим, зная истинное положение дел, что по отношению к окружности и по отношению к расстоянию от центра Амтора расстояния совершенно одинаковы. Хотя выглядят иначе.
— Приходится признать, что на карте они никак не выглядят. Не выглядят ни одинаково, ни как-то еще. Потому что их вообще таких не может существовать! Измерения дадут обратный результат, — проговорил я с умным видом.
— Но они должны быть равны, иначе пришлось бы сделать вывод, что к центру окружность Амтора увеличивается, а к Карболу уменьшается. Такая нелепость даже не нуждается в опровержении. Это несоответствие сильно смущает не только тебя. Оно просто выводило из себя ученых древности. Но около трех тысяч лет назад великий ученый Клуфар выдвинул теорию неравномерности расстояния и доказал, что несоответствие между действительным и кажущимся измерениями расстояния легко объясняются…
— Сверхрефракцией, — подсказал ему я.
Но Данус вылупился на меня как на безумного и промолвил:
— Объясняются путем умножения каждого из них на квадратный корень из минус единицы. Ты бы все-таки выпил успокоительный отвар…
Тут я понял: приехали…
Для такой картины маслом у меня не было ни грунтов, ни масла, ни средств. Абсурдность здешнего разума выходила за рамки мира, видимого его обитателями. Далеко за рамки. Дальше дискутировать с Данусом было вовсе бесполезно, он бы меня уверил, что два его передних глаза имеют еще и задний выход, а потому у человека Амтора наблюдается четырехкратность зрения. Я и замолчал. Что толку спорить с человеком, который умножает на корень квадратный из минус единицы?
К тому времени я уже многое знал. Знал, что нахожусь в доме Минтэпа — короля древесной страны Вепайя, в столице Куад. Что слово «джонг» означало по-амториански «король», а не являлось именем этого человека. Что Дьюран принадлежал к роду Заров, а Олтар и Камлот были его сыновьями. Что Зуро была женщиной Дьюрана, а ее подруга — сердечной привязанностью Олтара. Что у Камлота не было женщины, он еще, так сказать, «не дружил». Я говорю «дружить», потому что таким был буквальный перевод амторианского слова, обозначающего «связь». С другой стороны, это слово соответствует тому характеру отношений между мужчинами и женщинами, что приняты на Амторе.
Институт брака им был неизвестен вовсе. В то же время женщины не принадлежали мужчинам. Они не были служанками или рабынями, их не завоевывали на дуэлях или турнирах. Если ты, что бывало вполне допустимым по земным традициям, вытирал о свою женщину ноги, у тебя просто больше не было этой женщины. Барышни Вепайи приходили к своим избранникам сами, по доброй воле, и могли в любое время уйти и найти кого-то другого, доброкачественней. Позже я убедился, что такие связи распадаются редко и неверность несвойственна им в той же степени, в какой принята у землян.
Каждый день перед приемом вкусной и здоровой пищи я занимался заместительной гимнастикой на просторной веранде. Бегал, прыгал и отжимался, пока не падал носом в ковер. С некоторой даже грустью думал о своей любимой желтой спортивной майке, в которой тренировался дома. На фоне этой веранды она смотрелась бы преотлично.
Веранда, как мне казалось, на моем ярусе опоясывала дерево кольцом. Хотя утверждать этого я не мог, так как моя часть составляла около сотни футов в длину, что являлось всего лишь пятнадцатой частью окружности дерева. Отведенный мне участок был огорожен с обеих сторон. Судя по обилию цветов и кустарников, рядом располагался сад. Почва для растений была поднята с поверхности планеты, где я так еще и не побывал. Слева на веранду выходили окна помещений, в которых квартировали молодые офицеры из свиты короля. (Это Данус сказал мне, что они молоды, а мне все амторианцы казались одного возраста.) Приятные люди оказались. После того как я овладел языком, мы иногда беседовали о чем-нибудь прикладном, необременительном для их мозгов. Они — с интересом, а я так, со скуки, ради забавы, потому что невинность здешних умов просто ослепляла и принимать их всерьез было смешно. Не станешь же принимать за чистую монету их измерительный «градус», «край Карбола» или теорию неравномерности расстояний на глаз.
Но на правом участке я никого никогда не видел.
И вот однажды, когда Дануса не было рядом, я прогуливался один по веранде и заметил среди цветов девушку. Нет, это была
