расцветов были епархией Эмберли, так что я не стал спорить. Раз она говорит, что вон тот, в разукрашенном доспехе — провидец, должно быть, это и есть провидец.
— Что за провидец такой? — Спросил Юрген, избавляя меня от необходимости спрашивать это, хотя перед инквизитором и её аколитами не было нужды притворяться, делая вид, что я знаю то, чего не знал. Я не смог бы надурить ни Эмберли, ни, вероятно, никого из её слуг.
— Плетельщики судьбы, плетельщики времени. — Нараспев произнесла Ракель — обычно такой тон означал, что мира вокруг для неё уже не существует, и она мирно барахтается в галактике собственных мыслей. — За нить потяни, и вслед ей иди.
— Провидцы — это могущественные предсказатели. — Затараторил Мотт, обрадованный простому и прямому вопросу без сотни дополнительных подвохов, от которых его аккуратно разложенные в голове знания шли кувырком. — Каждую секунду им открываются мириады вариантов возможного будущего, и они пытаются управлять событиями так, чтобы добиться желаемого исхода.
— Тогда почему эльдары ещё не выиграли эту войну? — Спросил Юрген.
У Мотта снова застыли глаза, и я поспешил вмешаться, чтобы эрудит не обрушил на нас шквал стратегического анализа, уходящего на столетия в прошлое.
— Потому что они ещё не достигли своих целей. — Сказал я и подумал, что фраза получилась не больно–то утешительная. — И потому что солдаты Императора более чем достойны их.
— Это точно. — Согласился Юрген, кивая и стряхивая частички грязи с шеи прямо себе на воротник. — А лазразряд в голову убьёт псайкера не хуже любого другого.
Я знал по опыту, что это не совсем так, и об этом стоило помнить.
— Не вздумайте стрелять, пока я не прикажу. — Я слишком хорошо знал этот тон Эмберли, так что противоречить не стал. Она наполовину приблизилась к эльдарам, которые неотрывно пялились на неё из–под бесстрастных, безликих шлемов. Повисло выжидательное молчание, и мне подумалось, что провидец уже просчитал исход грядущего разговора и наперёд знает, что делать. Можете представить, какое беспокойство у меня вызвала эта мысль, так что я прогнал её подальше. Я надеялся, что если дойдёт до боя, то я смогу их удивить — в конце концов, сталкиваясь с угрозой неминуемой гибели, я порой удивлял сам себя, так что застать врасплох какого–то остроухого гадателя по танне [64] должно быть не так сложно.
Эмберли сделала какой–то сложный жест рукой — должно быть, эльдарское приветствие [65] и заговорила с ксеносом на его языке.
Они отвечали на том же языке — по большей части говорил тот, кого Эмберли назвала провидцем (что справедливо, если он уже знал, как это разговор должен был закончиться [66]) и медоточивые голоса ксеносов смешивались с грудным контральто Эмберли. Порой все они — в том числе инквизитор — бросали взгляд на меня, и это было весьма неуютно. Кроме того, я не раз расслышал в их разговоре своё имя.
Наконец они закончили, хотя по Эмберли было невозможно понять, успешно ли прошёл разговор. Эльдары высокомерно повернулись и пошли по одному из туннелей, а инквизитор вернулась к нам с Юргеном.
— Ну что ж, — медленно произнесла она, — всё прошло как нельзя лучше.
— Они уберутся отсюда? — Спросил я. Уверен, всё время, пока шла война, мы и эльдары не провели за переговорами и нескольких минут, и если Эмберли удалось добиться перемирия, это будет дипломатическая сенсация.
Она рассмеялась.
— Ты всё тот же солдат, Кайафас. — Она покачала головой. — Вероятно, нет.
— Так о чём вы говорили? — Спросил я.
Эмберли пожала плечами.
— Да я сама не совсем уверена. Эльдарский язык не похож на наш, сам понимаешь. У них есть слова, которым нет замены в готическом, а Семботен ещё и провидец. Насколько я знаю, он мог говорить о том, что может произойти, что происходит сейчас или о том, могло бы произойти, если бы они это не предотвратили.
— Ну, теперь ты хотя бы знаешь его имя. — Сказал я, и Эмберли улыбнулась, но в этой улыбке было всё, кроме веселья.
— Я знаю имя, которое он мне назвал. — Она заколебалась на мгновение. — И он знал твоё. Какое бы будущее он не предвидел, ты ужасно важен для него.
— В хорошем смысле, надеюсь. — Проговорил я, хотя сам очень в этом сомневался.
— Культ Хаоса в шахтах. — Проговорила Кастин, удар её чашки о столешницу прогремел как пистолетный выстрел. — И эльдары, которые ходят там, как им вздумается. Для начала — как они вообще попали туда?
— Культисты, вероятно, использовали эти шахты десятилетиями. — Ответил Проктор, что выглядел нездоровым и бледным. Он искоса посмотрел на инквизитора, что успела немного привести себя в порядок после всех приключений, что привели её сюда, хотя одежда Эмберли всё ещё оставалась помятой (и такой же благоухающей) как раньше. Присутствие самого настоящего инквизитора почти на соседнем стуле Проктора явно пугало. — Губернатор пожелала, чтобы я выразил её потрясение и негодование от этого открытия и заверил вас в нашей готовности к полному содействию в искоренении каждого следа этой чудовищной ереси.
— Это не по моей части. — Легкомысленно отозвалась Эмберли, немало сбив его с толку. — Но скоро сюда прибудет один мой коллега из Ордо Маллеус и возьмётся за расследование. А до этого просто делайте всё, что в ваших силах.
— Но что мы можем? — Запротестовал Проктор. — Мы не знаем, насколько велик и влиятелен культ. Что если в его силах сорвать всё наше расследование?
— На вашем месте, — посоветовал я, — я бы предполагал худшее и действовал, исходя из этого. Пусть каждого следователя проверят, по меньшей мере, два других человека. Докладывайтесь только местным арбитрам [67] — они не дречийцы, значит, скорее всего, чисты.
Кастин кивнула.
— Мы уже связались с ними. — Сказала она. — На тот случай если им понадобятся живые и вооруженные люди. Очевидно, местных силовиков и СПО нужно считать возможными предателями, пока не докажем обратного.
— Очевидно. — Уныло согласился Проктор. — Что мне сказать губернатору?
— Как можно меньше. — Заявила Эмберли. — Ни слова о том, как широко распространилась скверна. — Тут она немного
