Жовтецкого. Передашь письмо…
НОВОСТИ
Новости доходили до нас хаотически. Часть — практически секунда в секунду, часть — с опозданием, а были и вовсе такие, словно их гончая черепаха в почтовой сумке принесла.
Вот, про ту адскую бандуру, которая разбомбила Москву. Ни одна газета про неё не писала, молчали, как рыба об лёд — боялись альвийскую ведьму, что ли? И вот приходит Болеслав и предъявляет магофон:
— Гляньте-ка, Дмитрий Михалыч. А вот он и жабль потерянный.
На экране застыла фотография: над дальним лесочком удаляющаяся туша.
— Это откуда?
— Это наш Велемир Елизарович, если вы помните, профессор магических конструкций, из имения всем разослал. С припиской: «Поразительно! Просканировал сей агрегат, ни капли магических вливаний не обнаружил!!!» Пять восклицательных знаков, извольте видеть.
— И где же у нашего профессора вотчина?
— Ну… «Вотчина» — это чрезмерно громко будет сказано. Имение крошечное, под Вязьмой. Деревенька три двора.
— Никак, на Смоленск жабля двинули?
— Похоже на то. Осаждать надоело, пугнуть хотят. А смоляне упёртые, объявили себя независимым княжеством, помощи ни у кого просить не хотят.
— М-хм… — я потёр подбородок. — Слушай-ка, Болеслав Константинович, сейчас Смоленск возьмут, вся эта орда на восток попрёт. Вытопчут все деревушки, как пить дать.
— Хотите сюда Велемира Елизаровича позвать? — Болеслав мгновенно понял, к чему я клоню.
— Конечно хочу. Профессор! Магистр, поди?
— И не из худших. Около пятисот единиц показатели выдавал.
— Уже неплохо. Можно временное убежище предложить ему со всеми его людишками, а можно и надоумить, чтоб в Земельный приказ сунулся. Если, конечно, найдёт он сейчас тот приказ…
Мы угрюмо помолчали, вспоминая траурные фотографии в сообщениях последних дней.
— Предложу, — обещался Болеслав, и на том мы разошлись по своим делам.
Откровенно говоря, я думал, что вскоре после атаки кто-то из Муромских либо из их союзников вспомнит о моём обещании помощи и призовёт род Пожарских на войну. Но… Ни войны как таковой в Москве не было, ни единой даже толковой власти. После смерти Василия Скопина-Шуйского среди устоявших в бомбёжке кланов началась такая грызня, что у меня аж глаз дёргался при чтении этих новостей. Тут со всех сторон на страну прут, а сильные выясняют, кто важнее да родовитее. Тьфу.
Тревожило и то, что на связь не выходил Илюха. Чует моё сердце, что-то там у них мутное затеялось в клане. Пришибить нежелательного наследника такого ранга сложно, но, что уж сомневаться, возможно. За друга я беспокоился.
ВРАЖЬИМИ ТЫЛАМИ
Русские маги в альвийском тылу
Ванька оделся в альвийское барахло, и четверо поспешно покинули гиблый холм. Даже если считать, что место расположения Мерлиновой лаборатории никому доподлинно неизвестно, того второго надутого индюка, приезжавшего инспектировать работу жаблей, хватятся. А вдруг да на нём какой-нибудь маячок висел? Явятся искать, а тут русские ребятишки сидят, красиво отдыхают. Ну его к едрене фене.
Уходили наугад, по альвийскому слякотному лесу. Получалось медленно. Ночь выдалась безлунная и совсем беззвёздная по причине пухлых туч, края которых, казалось, цепляют верхушки деревьев. Одна только польза от тех туч, что снег пошёл, укрывая их следы, да идти светлее стало. Телепались по лесу, покуда не выбились из сил. Нашли ёлку побольше, залезли под неё — хорошо, сухо, подушка хвойная толстая.
— Усталость — лучшее снотворное, — пробормотала Людмила, прижимаясь к подружке. Парни по заведённому обычаю легли по краям, чтоб девчонки меньше мёрзли. Стесняться они давно перестали, да и до стеснений ли, в лесах да в бегах.
— И чего я над Димкой Пожарским смеялась? — посетовала Звенислава. — Все после тренировки в душ, а он — вж-ж-жик! — и чистенький, свеженький. Мне казалось: такая архаика, ёк-макарёк… Если бы сейчас мне предложили: пирожных тарелку или научиться вот так очищаться…
— Я б пирожные выбрал, — честно сказал Сергей.
— Да ну тебя! — Звенислава повозилась. — Такое амбре, как будто мы только из сточной канавы вылезли, ужас. Мытьё, мытьё, полцарства за мытьё! — она покосилась на парня. — И за стирку.
Сергей хотел сказать, что она и сейчас пахнет очень даже вкусно, но не стал. И так стесняются девчонки. Можно будет и потом признаться, в подходящее время.
Дежурство отменять не стали. Обидно было бы попасться тёпленькими после всего, что они тут наворотили. Да и согревающий кокон нужно было по очереди поддерживать.
Обычно парни брали себе две самые трудные «стражи»: вторую и третью, но в этот раз, проснувшись утром, Людмила поняла, что проспала. Точнее, что Ваня её не разбудил. Он лежал неподвижно, уставившись в потолок из еловых лап, полностью погружённый в себя.
Люда аккуратно повернулась на бок и приподнялась на локте, прошептала едва слышно:
— Вань, ты чего?..
— Не могу, — честно сказал Ванька. — Душит прям. Тяжело душегубцем быть, Людочка. Сколько под тем холмом людей осталось? Сотня? Две?
— Да ты что⁈ — шёпотом возмутилась Люда. — Они же там все поголовно сидели, старались жаб этих летучих мастерить, чтобы на нас полезть!
— Да я понимаю! — Ванька дёрнул на груди рубаху. — А давит. Тяжко… — он сел: — Ты полежи пока, я схожу огляжусь.
— Я с тобой, — с закрытыми глазами сказал Сергей.
— И тебя разбудили, что ль?
— Да ладно. Всё одно вставать пора.
Костёр разводить не стали. Ваня согрел огнём прямо в ладонях оставшееся с позапрошлого дня мясо, всухомятку поели.
— Может, всё-таки за Яреной? — снова спросила Люда.
— Нет, — Сергей покачал головой. — Замаскировать как следует мы её не сможем. Только подставим зря. Снова всех в плен захватят. А Мерлина нам не простят.
Ещё неделю пробирались они по лесам, двигаясь на восток, толком не представляя, где они находятся. Пока однажды к вечеру не вышли на железнодорожную станцию. В Русском Царстве это изобретение только-только готовилось завоевать умы и сердца промышленников, транспортников и рядовых путешественников, а в Европе железная сеть уже растянулась на изрядные расстояния.
Эта станция, по-видимому, должна была вот-вот превратиться из тупика в крупный узел. В три стороны тянулись недостроенные линии, а по четвёртой на глазах у затаившихся на соседнем холмике русских подошёл поезд, доставивший грузы для строительства и большую партию рабочих. Гружёные вагоны отцепили, прицепив на их место пустые. Рабочие направились в длинные чёрные бараки, а машинист остался на платформе, раскланиваясь с надутым дядькой, который всем здесь заправлял.
— Похоже,
