Испуганные призраки обернулись яркими огоньками и были готовы в страхе унестись прочь. Бессмертная мечница призвала десяток сверкавших копий Цинпина и приготовилась атаковать. Однако Сун Жулань нетерпеливо махнул свободной рукой, останавливая ее.
– Зря потратите силы, бессмертная госпожа, и не сможете восстановить барьер. А в этом лесу столько нечисти, сколько звезд на небе. Всех не истребить. Не стоит вмешиваться.
Он сжал лишайник в кулаке так сильно, что тот распался на ошметки. Чудовище, лишившееся одной из своих «рук», заверещало в темноте, взметнулось ввысь и потянулось к принцу.
– Осторожно! Не стой… – вскрикнула Ланфэн и тут же потрясенно замерла. Сун Жулань поднял с земли потрепанную доули, которую одолжила ему мечница, и постучал по плетенной основе шляпы. Вспыхнул яркий сине-зеленый огонь, и на полях шляпы появились острые, как бритвы, лезвия. Принц запустил шляпу в воздух, и она, описав дугу, вихрем пронеслась меж деревьев, оставляя за собой светящийся след. Лезвия перерубали бесновавшийся лишайник. Лес огласил страшный вопль покалеченной твари. Побеги лишайника, извиваясь, падали на землю. Они бились, точно змеи, пока их пожирал огонь. И вскоре от них не осталось и пепла. Вопли стихли, и лес накрыла тишина, такая глубокая, словно Хэ Ланфэн находилась в колодце. Девушка даже не слышала своего прерывистого дыхания. Шляпа вернулась в руки Сун Жуланя. Он снова постучал по ее основанию, и лезвия исчезли без следа.
– Поразительно, – прошептал он. – Бессмертным нужны мечи, чтобы сражаться и защищать себя, а демоны что угодно могут превратить в оружие.
Принц развернулся к Хэ Ланфэн, и девушка наставила на него лезвие Цинпина. Меч разделял ее тревогу. А еще он ощущал беспомощность хозяйки. Хэ Ланфэн чувствовала себя точно так же, как и во время боя с Сян Юань-да. От Сун Жуланя исходила такая же мрачная и одновременно могучая сила, потому девушка чувствовала себя совершенно ничтожной. Что она, простая мечница, могла противопоставить демону, правившему Запредельным краем? И неважно, что он был заперт в человеческом теле. Сун Жулань лишь казался слабым. Он даже недоверчивую и подозрительную Хэ Ланфэн смог обмануть. Время шло, Чжан Юань-бо пробуждался.
– Я хотел, как лучше, бессмертная госпожа, – проговорил принц. – Не нужно на меня сердиться. Давайте восстановим барьер, отдохнем и продолжим путь. Лучше будет, если выйдем из этого леса как можно скорее. Здесь так тяжело долго находиться!
Меч Хэ Ланфэн так и не опустила.
– Ты не Сун Жулань! Ты… Ты Чжан Юань-бо!
– Все верно. А разве вы об этом не знали?
– Я имею в виду, что ты больше не Сун Жулань! Сейчас ты не Сун Жулань! – Ей и самой это казалось безумным. Но Хэ Ланфэн не могла толком объяснить, что чувствовала. Меч в ее руках задрожал, девушка со вздохом его опустила. Она же так с ума сойдет! И заснуть рядом с Сун Жуланем больше никогда не сможет!
Принц был на голову выше девушки, потому смотрел ей не в лицо, а в макушку. Он тяжело вздохнул.
– Сун Жулань – всего лишь смертное имя. И все же я хотел бы остаться Сун Жуланем для всех, кто меня знает. Столько, сколько смогу. Вы просто не можете смириться с тем, что демон защитил вас. Но вы тоже нуждаетесь в защите. Пока вы рядом, вы помогаете мне и оберегаете, но кто станет беречь вас?
Принц потянулся к волосам Хэ Ланфэн, и она отшатнулась.
– Не бойтесь. Всего лишь засохший цветок запутался, – пробормотал Жулань. Он склонил к девушке голову, но глаза его были закрыты.
Сун Жулань протянул ей пожухлый цветок, развернулся и вернулся к костру. Юноша улегся на плащ, положил голову на камень и, как ни в чем не бывало, приготовился ко сну.
А Ланфэн так и осталась стоять, держа в одной руке меч, а в другой – цветок. Он сверкал синими и зелеными огнями в ее пальцах. Лепестки его раскрылись, но более не были живыми. Это был цветок из чистейшего нефрита. Сердце Хэ Ланфэн еще никогда прежде не билось так сильно.
Девушке хотелось в сердцах закричать: «Да кто тебя боится?!», но она не смогла вымолвить ни слова.
* * *
Через пару дней мечница и принц наконец вышли из леса. И тревога, охватившая их, начала отступать. Взошло солнце, запели птицы. Темная энергия с гибелью лесной твари рассеялась, и эти места вновь стали наполняться жизнью.
Сун Жулань вел себя как обычно и ни слова не сказал о своем странном поведении. Как и прежде, он не жаловался и делал то, что говорила Ланфэн. Девушка же больше не упускала его из виду, изводя себя предположениями. Когда же Чжан Юань-бо вновь покажет себя, и что он предпримет?
И мечница и принц устали в дороге. Но если Хэ Ланфэн привыкла к лишениям и не показывала, насколько утомлена, то Сун Жуланю становилось все тяжелее и тяжелее поспевать за ней. Болели не только стертые ноги, но и все тело. Принц не привык спать на земле и проводить столько часов в дороге, страдая от холода, голода и жажды. Как же ему хотелось хоть одну ночь провести в теплой комнате, выспаться и наконец-то плотно поужинать! Он до смерти хотел съесть миску горячей лапши! Хотел хоть ненадолго снять маску и смыть пот с лица.
К счастью для юноши, Хэ Ланфэн решила пополнить запасы продовольствия и лекарств, а еще раздобыть для горемычного спутника пару удобной обуви. Очередной день уже близился к закату, когда они добрались до одного из селений. Темные тучи сгущались над устланными тростником и соломой крышами. Мужчины возвращались домой с полей, женщины завершали работу в огородах. В лачугах селян зажигались огни. Хэ Ланфэн и Сун Жулань остановились на окраине деревни, на переполненном постоялом дворе. Комнаты там были маленькими, бедно обставленными, а еда скудной. Однако принц был так голоден, что был готов съесть все, что угодно: и зачерствевшие лепешки и похлебку из редиса.
Постояльцев было действительно много. Селение находилось неподалеку от большой дороги, потому на постоялом дворе часто останавливались торговцы. Все они стремились добраться до Желтой реки [28] и сбыть товары в разросшихся на ее берегах городах. А еще на постоялом дворе обрели крышу над головой немало простых жителей Хань, крестьян и ремесленников, вынужденных покинуть насиженные места. Вид у них был довольно жалкий. Они выглядели смертельно уставшими и напуганными, то и дело сетовали на судьбу, предупреждали новых знакомцев об опасности.
– Не идите дальше! Возвращайтесь в родные места! Великое бедствие пришло на нашу землю! Не минуло и года с прошлого холодного лета, а в Хань снова пришла напасть. Чума!
Все голоса разом стихли, путники отодвинули от себя плошки с едой и начали тревожно переглядываться.
– Да-да, – продолжил один коренастый селянин. Лицо его осунулось за долгие дни в дороге, а под глазами залегли тени. – Говорят, мор начался в Наньяне [29], быстро перекинулся на окрестные города и деревни, а потом добрался и до наших земель. Знамо дело, для духов поветрий [30] нет преград! По слухам, в Наньяне в те дни было немало торговцев, они успели покинуть город до того, как было приказано закрыть ворота. И болезнь последовала за ними. Сейчас же все дороги перекрыты, повсюду солдаты. Те, кто остался в приграничных городах и селениях, даже если они еще не заболели, обречены.
– Правда-правда! – закивал другой селянин. – Я слышал, мертвых было так много, что тела оставляли без погребения, прямо на улицах. Некому было их хоронить. И даже сжигать их не успевали. Я не стал ждать, когда поветрие достигнет моей деревни, вот везу семью к родственникам. Остается только молиться, чтобы чума не добралась до окрестностей Синьчжэна [31]!
Постоялый двор загудел, точно потревоженный улей. Оказывается, немало людей, живших в южных и западных округах Хань, прознали про болезнь и поспешили уехать. Многим и идти-то было некуда. Но все же в страхе перед чумой они собирали пожитки, забирали жен и малых детей и бежали на восток. Кто-то рассчитывал добраться до крупных городов в надежде найти временную работу и крышу над головой, кто-то собирался искать убежище в храмах. Были и те, кто на свой страх и риск стремился укрыться в горах.
