Те, кто был расположен поговорить, подробно рассказывали о нападении на город невероятной величины монстра, сходного видом с человеком, с женщиной… Она, шутя, сокрушила городские стены и, сея смерть и разрушение, двинулась по улицам города, явно направляясь к центру. На ее чудовищной голове, держась за рога, сидел странного вида человек или, скорее, сатир и указывал направление, отдавал приказы…
Кто-то рассказал, что сатир будто бы предъявил требования самому правителю города, а также всем богатым купцам и вельможам.
Никто не мог толком рассказать, чего же требовал козлоногий. Одни говорили — власти над городом, другие — богатств. Все должны отдать три четверти своих богатств — принести их во дворец, где он решит поселиться… Кто-то утверждал, что сатир затребовал тридцать самых красивых девушек города для плотских утех, кто-то спорил — не тридцать, а триста! А, кроме того, население обязано было кормить его огромную жену, которой ежедневно требовалось несколько быков или десятка два баранов.
— Где же войско? — спрашивал Конан.
— Наемники разбежались, как только увидели гигантскую рогатую женщину, прочие пытались обстреливать ее из луков, но были тут же растоптаны. Да и не могли стрелы: пробить ее шкуру!..
— Что мы будем делать в городе? — спрашивал Култар.
— То, что показала мне Книга.
— Надеюсь, она показала, как одолеть это чудовищное создание… — бормотал солдат, не рассчитывая на откровение товарища.
К Шадизару подъехали на закате. Полуразрушенный город медленно погружался во тьму. В нескольких местах тянулись к небу дымные столбы пожаров. Одни здания были разрушены до основания, другие — только до половины. У некоторых были просто сорваны крыши. Люди, кто не успел или не захотел бежать, попрятались в норы — в погреба, в чуланы, в сараи. Зловещая тишина стояла над городом.
Конан и Култар, оставив коней в ближайшей роще, бесшумно пробирались к кварталу ремесленников. Петляя по знакомым улочкам, они, наконец, вышли к хижине Ихарпа,
Горшечник встретил их, приложив палец к губам,
— Тс-с, спит…
— Кто именно?
— Оба! Дриану стало гораздо лучше. Жена его каждый вечер укачивает… А я сижу тут, в соседней комнате…
Конан снял плащ, отстегнул пояс с мечом и присел на шаткую скамью,
— Что творится в городе? Беженцы рассказывали разные ужасы…
Ихарп принес вина и хлеба, жестом пригласил, к столу Култара.
— Появилась чудовищная баба. На голове у нее сидит сатир и показывает, что и где разрушить. Стрелы ее не берут, а в него попасть не могут — слишком высоко. Поразвалила она тут кучу дворцов… Да и ладно! Нас-то простых, не трогает!
— Тронет и вас, если её не остановить! — Конан мрачно глянул на рассказчика…
— Само собой! Доберется и до нас. Так вот. Они требуют… много чего. И денег, и баб побольше, и чтобы власть…
— Знаю. Слышал.
— Ну и… все. Пока сидим, ждем, что будет.
Култар выпил вина, зажмурился, скривился и пробормотал:
— Что будем делать, командир?
— Спать, — бросил Конан.
Ихарп засуетился и принес охапку старых драных одеял, расстелил их на полу у стены.
Наутро город казался все таким же безлюдным. Редкие прохожие торопливо перебегали от дома к дому. Конан и Култар, не прячась, но и не особенно высовываясь, направились к центру. Многие дома казались покинутыми, многие были разрушены.
— Вон она! — воскликнул Култар, указывая на восток.
В свете солнечных лучей, выше самого высокого дворцового шпиля, стояла уродливая волосатая женщина. Прищурившись и заслонившись рукой от солнца, Конан разглядел на ее голове маленькое вертлявое существо с козлиными ногами.
— Мы действительно нашли ее в Шадизаре, — пробормотал Конан, — как и говорил Заган.
— Жаль, что он не сказал, как с ней справиться, — прошептал Култар.
— Почему? Он сказал… И Книга показала, в общем, то же… Только сделать это будет непросто.
Огромная женщина нагнулась и подняла что-то с земли. Конан увидел у нее в кулаке вельможу в роскошном одеянии. Ониксия поднесла его к глазам и, казалось, внимательно рассматривала. Вельможа отчаянно жестикулировал, кричал и пытался кланяться.
— Где девушки для моего господина?! — донес ветер хриплый голос женщины. — Где золото, серебро, камни?!
Сатир на ее голове приплясывал от негодования. Затем резко махнул рукой и что-то крикнул. Ониксия медленно поднесла зажатого в кулаке человека к пасти и откусила ему голову. Затем присосалась к обезглавленному телу, как девочка к сладкому леденцу, и долго пила кровь. После тщательно разжевала обескровленную плоть и съела вместе с одеждой.
Конан только крякнул. Прячась в тени домов, двинулся дальше. Култар бормотал что-то неодобрительное, но шел следом. Скоро они подошли достаточно близко, чтобы слышать визгливый голос сатира. Выкрикивая страшные проклятия, он требовал золота и девушек. Срок дал до вечера. Если к ночи у него не будет требуемого, его жена начнет разрушать город!
Вельможи, робко стоявшие на площади, поклонились и отправились восвояси.
— Ихарп пошел договариваться с оружейниками, — шепнул Конан Култару, хотя и не собирался посвящать солдата в свои планы, полагая, что тот вскоре сбежит.
Однако Култар тенью следовал за киммерийцем, решив, вероятно, что этот начальник будет лучше, нежели покойный Бруккис.
— Оружейники сегодня изготовят большой арбалет, — продолжал Конан. — Вечером мы должны будем отвлечь женщину…
— Вряд ли ее убьешь с первого раза, — протянул Култар, глядя на гигантскую волосатую фигуру.
— А потом, — невозмутимо продолжал Конан, — мы захватим козлоногого и привезем его в пещеру.
Вернувшись в хижину Ихарпа, Конан и Култар пообедали тем, что послали в этот день боги, и выставила на стол жена горшечника. Дриан, хотя и был бледным, выглядел вполне здоровым.
— Жаль, что тебе пришлось понапрасну отдать кровь, — вздохнул Конан. — Я ведь знал, что княжну не спасти… Книга это показывала.
— Ты должен был попробовать, — рассудительно сказал мальчик. — А я теперь буду осторожнее, вызывая демонов.
Пришел Ихарп. Хмурился, пытаясь придать лицу серьезное и таинственное выражение.
— К вечеру все будет сделано. Арбалет отвезут на площадь, завалив бараньими тушами. Стрела будет окована железом и отравлена! Если даже эту бабу не убьют сразу — сдохнет потом!
Конан молча барабанил пальцами по столу.
— Одно плохо… — горшечник замялся. — Никто не соглашается ехать на площадь… Кто-то ведь должен управлять лошадью… и спустить тетиву…
— Нацелиться и выстрелить смогу я, — сказал Култар. — Нужно только переодеться крестьянином.
