ужа, или, чего похуже, змею.
Другие же — как ежевика: вот они рядом, легко добраться вроде, и вкусные. Но с какой стороны не подступись — а непременно исколешься о колючие стебли. Да так, что потом еще с целый час будешь весь чесаться от множества царапин на руках.
Вот я и думаю — кем же есть ты для меня? Я не говорю «была». Это ты так можешь думать. Но я же и записался добровольцем в пехотную когорту лишь бы быть подальше от той сладостной боли, что несет твоя близкая даль.
Я принимал и таблетки антитанина, что выписал местный знахарь. Ты еще спрашивала меня, что это такое? Помнишь? Знахарь сказал, что лучшее средство утолить боль — перестать так часто произносить твое имя, когда тебя нет рядом. Он говорил что-то такое заумное, чего я не понял. Ну, ты же знала нашего местного знахаря? Он еще дружбу водит с нашим звездочетом! Может, от него набрался этого? Говорил что-то, что «на силу нужно воздействовать ее противоположностью, что есть такой закон физики». А значит, твое имя с противоположным посылом должно уменьшить мою боль.
Но знаешь… Я принимал долго, усердно и послушно. Но это средство не помогало. Я не смог забыть ни тебя, ни твою бурную, кипучую натуру, ни наших отгадываний мыслей друг друга. А ты говорила, что я легко отказываюсь от тебя. Но ты меня совсем не понимала.
Надеюсь, ты счастлива. А вокруг меня такие удивительные вещи происходят, что не успеваю удивляться. Запишу в другой раз. Надо переосмыслить.
Март 8.
От любви к себе мы, спотыкаясь, идем к любви к другому. Но по привычке ищем в нем себе подобного, свое отражение. Словно нарциссы, хотим мы видеть в нем себя. Может, и ты хотела видеть во мне кого-то, кем я не являлся? И рассудком задушила чувства? Когда мы последний раз писали весточки друг другу? Осенью прошлого года? Ты писала (или я) одно… не важно. А в мыслях, в голове, да и в сердце — другое! И поди разгадай, не видя блеска глаз! Хуже того: начинаешь вести разговор с самим собой. Как будто говоришь другому, а он и не слышит. А ты считаешь: ну вот, он виноват, я же говорил ему!
И вот сколько уж времени тишина…
Без средств сообщения люди прямодушнее, что ли. Когда видишь человека и говоришь с ним вживую. Я знаю точно, что чувствую, и как ты дорога мне. Но удастся ли свидеться нам вновь?
Апрель 22.
Я вспоминаю о тебе каждый день. Тучи сгущаются. Сэр Мерион перебросил первую когорту на остров южнее нашего. Оттуда, пройдя через два острова, вытянутых, словно шеи верблюдов, можно уже попасть на далекие южные земли. А наша, вторая когорта, остается пока здесь как аванпост нашего цивилизованного мира. Расскажу тебе, моя Танина, как проходят обычные наши ежедневные дела…
*
Мартин весь покрылся потом, оставил поднос с остатками блюд на краешке стола для слуг и, съежившись как ночь, шмыгнул беззвучной стрелой из зала. Едва ли кто обратил на него внимание — настолько все были увлечены тем, что читал герцог.
Мартин бежал по коридорам паласа, разбирая дорогу каким-то звериным чутьем. Вот поворот, еще один, лестница, подъем, знакомые узорчатые стены, витражи стекол, мельтешение поваров. О да, столовая! Где же ты, где? Мартин едва не сбил сестру, когда выскочил из-за угла.
— Мартин! Чтоб тебя! — вспыхнула та.
— Нет, нет, не перебивай, — затараторил брат, — просто слушай!
— Но…
— Тихо, тихо! Слушай! — сбивчивым голосом он пересказал ей все, что слышал в зале.
Сестра слушала сперва с удивлением, потом с волнением, и, наконец, с бездонными озерами в красивых глазах.
— Но как… Я думала, он пропал!
— Нет же!
— Так зачем ты мне это рассказываешь, теряя время? Вместо того, чтобы слушать, что же там дальше?! — сестра напустилась на него, как хлесткая ива во время сильного порыва северного ветра. — Бежим!
— Куда? — удивился Мартин.
— Думаешь, один ты знаешь, как можно попасть в зал Совета так, чтобы тебя не замечали? Ты, как всегда, недооцениваешь меня!
И она побежала. Мартин едва поспевал за ней.
— Ты о таких закоулках дворца, небось, и не слышал? — довольно бормотала она.
— Нет, признаться! — согласился Мартин.
Это были какие-то повидавшие виды чуланы с заброшенными вещами, тряпками, тюками. Судя по всему, склады придворных нарядов, которые некогда пользовались успехом, но потом забросили и забыли. Через несколько таких помещений со сужающимися стенами и потолком приходилось пробираться, переставляя корзинки, ящички с места на место. Но усилия не пропали даром: они очутились в низенькой комнатке, в которой и двум-то было тесно! Пришлось на корточках проползти последние метры до дубовой перегородки с мелкими дырочками.
— Это — отдушина, — шепотом объяснила сестра, — из зала Совета. Прямого вида нет, поскольку она за поворотом стены находится, но слышимость должна быть достаточной.
— Это мне напоминает наши детские игры в прятки, — прошептал брат.
— А теперь помолчи, — цыкнула сестра.
Они доползли до дырочек и тут же услышали голос герцога. Далекий, точно за вуалью, он, тем не менее, пробивал отделявшее их расстояние и перегородки.
*
…вот такие дела, Танина! И где теперь первая когорта — уму непостижимо! Я в составе разведывательной группы уже вторую неделю, но их следов мы так и не нашли! Но не могут же пятьсот человек исчезнуть просто так? Без следов, без крови, без изрубленных шлемов и щитов? Ни щепок, ни тканей, ничего. Все те же густые лианы, камыши, глубокие заводи, тина да песок. Через неделю будем выступать обратно, насколько я понял. Если ничего не найдем…
Май 1.
Я ушел на карьер один, за водой. В разведлагере осталось шестеро наших ребят.
Солнце уже светит здесь совсем по-летнему! Не то, что в наших краях. У нас весна сейчас, наверное, в самом соку? Все цветет, пахнет. Эх! Воздух наполнен самыми чудесными ароматами! Красота! А здесь парко, от густых непроходимых лесов тянет затхлостью, а от открытых песчаных насыпей — предвестником жаркого лета. Нет. Мне здесь определенно не нравится. Не хватает ни твоего смеха, ни твоей улыбки. Некогда это все было у меня, было у тебя. Стоило ли оно торжества нашей гордости?
Сейчас полдень. Сижу под свисающей у местного озера ивы. Это здесь самое спокойное место, оказывается. И по воде такие приятные зайчики прыгают.
Кажется, меня тянет ко сну… Убаюкивает. Как же мои товарищи будут без воды, если я тут засну? Пишу эти строки, а рука уже
