подделка, но такая качественная, что все отличия абсолютно иллюзорны.
– Питер Грант, – представился я и пожал ему руку.
Мы подошли к китаянке. При седых волосах и согбенной спине у нее было абсолютно гладкое лицо без единой морщинки и потрясающе яркие зеленые глаза.
– Позвольте представить: моя патронесса, мадам Тенг, – сказал Роберт.
Я согнулся в неловком полупоклоне. Мало того, щелкнул каблуками, как будто недостаточно глупо выглядел.
– Рад знакомству.
Она кивнула, усмехнулась и что-то сказала Роберту по-китайски. Тот, похоже, смутился, но все равно перевел:
– Моя патронесса хотела бы знать, кто вы по профессии.
– Я офицер полиции, – сообщил я.
Мадам Тенг смерила меня недоверчивым взглядом и спросила что-то еще.
– Она интересуется, кто ваш босс, – сказал Роберт. – Ваш истинный босс.
«Истинный» он выделил так, что я сразу понял: речь не о полиции, а о магии.
– У меня много боссов, – ответил я, и мадам Тенг раздраженно хмыкнула, услышав перевод. А я вдруг уловил нечто самым краешком сознания: так бывает во время практики, когда Найтингейл показывает очередную «форму». Так, но не совсем – сейчас я ощутил запах горящей бумаги, он возник и тотчас пропал. Я машинально отпрянул. Мадам Тенг самодовольно улыбнулась.
Чудно, подумал я. То, что надо в конце тяжелого дня. Найтингейл так или иначе захочет узнать, кто это такие, а мы, полицейские, любим заканчивать разговоры, узнав больше, чем сообщив.
И уж если служишь в полиции, то однозначно привык, что тебя считают бесцеремонным грубияном. Ну, значит, и терять нечего.
– Так вы, значит, из Китая? – спросил я.
При слове «Китай» мадам Тенг как-то напряглась. Потом затараторила по-китайски, а Роберт слушал, вымученно улыбаясь. Это продолжалось около минуты.
– Мы из Тайваня, – сказал он, когда его патронесса умолкла. Она сердито зыркнула на него, и он вздохнул.
– Моя патронесса может очень многое об этом сказать. По большей части это мистика и не касается ни вас, ни меня. Поэтому был бы очень благодарен, если бы вы согласились просто кивать время от времени, как будто я объясняю вам сложности тайваньского суверенитета.
Я так и сделал, вопреки желанию не став потирать подбородок с задумчивым «понятно». Потом спросил:
– Что привело вас в Лондон?
– Мы путешествуем, – ответил Роберт. – Были в Нью-Йорке, Париже, Амстердаме. Моя патронесса любит знать, что творится в мире. Это, можно сказать, ее raison d’etre [21].
– Тогда вы, получается, кто? Журналисты? Или шпионы?
Одно из этих слов явно было знакомо мадам Тенг – она снова чирикнула что-то сердитое. Роберт виновато пожал плечами.
– Она еще раз спрашивает, кому вы подчиняетесь.
– Найтингейлу он подчиняется, – раздалось у меня за спиной, – тому самому.
Обернувшись, я увидел невысокую коренастую чернокожую женщину в красном платье без бретелек. Достаточно открытом, чтобы сверху обнажать крепкие сильные плечи, а снизу – ноги, способные в туфлях на шпильках пробежать на «золото» олимпийскую стометровку. У нее была очень короткая стрижка, почти под ноль, крупный рот, приплюснутый нос и материнские глаза. На меня обрушился лязг работающих станков, в нос ударили запахи горячего машинного масла и мокрой собачей шерсти. Холода она, похоже, вообще не замечала.
Мадам Тенг поклонилась. Низко и почтительно, как и следует в присутствии богини. Да не какой-нибудь, а богини реки Флит. Роберт поклонился еще ниже, ибо не мог иначе, хотя сам явно не понимал почему.
– Привет, Флит, – улыбнулся я. – Как жизнь?
Не обращая на меня никакого внимания, Флит приветливо кивнула китаянке.
– Мадам Тенг! Какая радость снова видеть вас в Лондоне. Вы к нам надолго?
– Мадам Тенг благодарит вас за добрые слова, – перевел Роберт. – И хотя в декабре Лондон – сущий рай, завтра утром она вылетает в Нью-Йорк. Если, конечно, Хитроу не закроют.
– Уверена, если у вас вдруг возникнут какие-то затруднения с вылетом, мы с сестрами готовы оказать вам любую помощь, – медово улыбнулась Флит.
Мадам Тенг бросила еще одну резкую фразу. Роберт достал свою визитку и протянул мне. Я дал ему свою. Он изумленно уставился на герб столичной полиции.
– Полицейский, – сказал он. – Неужели правда?
– Правда, – кивнул я.
Потом была еще одна серия тщательно выверенных поклонов, после чего китайцы удалились. А я взглянул на визитку. Там стояло имя Роберта Шу, номер факса, мобильного телефона, электронный адрес и название должности: ассистент мадам Тенг. На оборотной стороне был схематично нарисован традиционный китайский дракон, черный на белом фоне.
– Кто они такие? – спросил я.
– А ты как думаешь?
Вытянув руку, она щелкнула пальцами – и я клянусь, какой-то совершенно незнакомый тип прервал на полуслове разговор со своими спутниками и протолкался через ползала к официантке. Подошел к нам с бокалом белого вина и почтительно вложил его в протянутую руку Флит. А потом как ни в чем не бывало вернулся к друзьям и снова включился в беседу, не обращая внимания на их удивленные взгляды.
Флит пригубила вина и вымученно улыбнулась.
– Только не говори моей маме. Мы не должны выделяться из толпы.
Тут я вдруг понял, что мокрой псиной пахло вовсе не от Флит. Опустив взгляд, я увидел у ее ног собаку, которая как-то умудрилась незаметно сюда просочиться. Это была пятнистая бордер-колли, и она не сводила с меня блестящих глаз. Один был голубой, другой светло-карий. Псиной-то мокрой пахло, вот только собака оказалась совершенно сухая.
Она решила поиграть со мной в «гипнотические гляделки»: уставилась тем неподвижным жутковатым взглядом, каким все бордер-колли строят вверенную им скотину. Я ответил «доминирующими гляделками» – мы, полицейские, так смотрим на граждан, когда хотим вызвать в них безотчетное чувство вины. Собака вздернула верхнюю губу, обнажая клыки. Я, в принципе, был близок к тому, чтоб оскалиться в ответ, но Флит скомандовала собаке «лежать», и та подчинилась. Только тут я сообразил, что с собаками, вообще-то, в музей нельзя, однако сказать ничего не успел.
– Это служебный пес, – пояснила Флит.
– Да? И в чем состоит его служба?
– Он предводитель всех моих собак.
– А сколько их у тебя?
– Так много, что я не справляюсь с ними одна, – ответила она и, глотнув еще вина, добавила: – Поэтому нужен предводитель, которого они слушаются.
– Как его зовут?
Флит улыбнулась.
– Зигги, – ответила она.
Надо же, подумал я.
– Будешь звонить мадам Тенг? – спросила богиня.
Не раньше, чем посоветуюсь с Найтингейлом, подумал я, а вслух сказал:
– Не знаю. Посмотрим.
– А что ты здесь-то делаешь?
– Внезапно почувствовал тягу к современному искусству, – ответил я. – А ты?
– У меня завтра вечером эфир на «Радио 4», обзор этой выставки, – сообщила Флит. – Если пропустишь, можешь потом найти на сайте,
