вот что, государь отец: к добру или к худу – мне негде взять младенца. Эгмонд изображает недовольство, когда я сбегаю из спальни, но не может, если я остаюсь…
– На нём свет клином не сошёлся, – сказал Гелхард. – Ты рассуждаешь здраво, но без младенца ты будешь для всего Прибережья чужеземкой на троне. Да, соперником, козырем врагов, но и идеальной охранной грамотой он бы тебе был…
– Значит, я беременна, – спокойно сказала Виллемина. – Раз надо – значит, надо.
Думаю, у нас с королём совершенно одинаково отвисли челюсти.
– Если у меня не получится забеременеть достаточно быстро, значит, несчастное дитя умрёт, – продолжала Виллемина. – Такое случается. Я траур поношу… хотя… дитя родится. Достать живого младенца – не такое уж сложное дело. Полагаю, прекрасный мессир Броук подскажет мне, как это сделать лучше и безопаснее.
Я попыталась удержать смешок и неприлично фыркнула – и Гелхард улыбнулся:
– Мне кажется, малютка, ты сможешь сделать всё, что надо. Я тебе доверяю. Эх… какая-то злая шутка Провидения: почему мой сын – Эгмонд, а не ты?
Виллемина опустила голову и принялась целовать его руки.
* * *
Мы просидели в кабинете Гелхарда допоздна – и я боялась до боли под ложечкой, что он вот-вот велит мне выставить Вильму и… помочь ему, как я пообещала. Но обошлось. Король был очень слаб, через силу выпил пару глотков какого-то травяного настоя, который принёс лейб-медик, но оживлён, весел и словно ждал чего-то.
Время шло, часы пробили одиннадцать, потом двенадцать – время клонилось за полночь, Дворец наполнили Сумерки, а Гелхард ждал и всё не отпускал нас. Только спросил пару раз, не устали ли мы.
Нет. Не устали.
Часы отсчитывали уже третью четверть первого часа, стояла глухая ночь, горел лишь один рожок, Вильма дремала, как котёнок, у Гелхарда на коленях, Тяпка лежала у моих ног, положив мне голову на туфли, я вполголоса рассказывала легенду о ревнивой деве вод и уже дошла до того, как она решила приковать сверх меры озабоченного смертного дружка золотой цепью к подводной скале, – как вдруг за дверью кабинета послышались быстрые негромкие шаги. И Тяпка тут же подняла голову.
Мы с ней посмотрели на дверь – и увидели, как входит Броук. Ничего от меленького-серенького в нём сейчас не было: типичная же сумеречная тварь на охоте!
– Ну? – спросил Гелхард.
– Лучше, чем планировали, – сказал Броук. – Устранили наглухо. Его прекрасное высочество доставлен в Орлиное Гнездо, с ним будут мои лучшие люди – до полной поправки его драгоценного здоровья.
Гелхард облегчённо и устало откинулся на спинку кресла.
– Что случилось, мессиры? – пробормотала Вильма, мотнув головой спросонья.
– Расскажи, – шепнул король Броуку.
– Мессир лейб-медик и мэтры Элжбер и Гай, специалисты по нервным болезням, – улыбаясь, как вампир, заговорил Броук, – давно отмечали, что его прекрасное высочество не вполне здоров душевно. За ним водились вспышки буйства и приступы беспамятства… в роду у государыни ведь был государь Хобер, жестокий безумец, в припадке ярости убивший собственную младшую дочь… наследственность… В общем, за его высочеством осторожно присматривали. Но природу не обманешь. Сегодня на балу у леди Фелиссы его высочество впал в буйство и бред, крушил зеркала, ловил демонов и попытался убить столовым ножом государыню. А на балу присутствовал весь столичный свет, газетёры, танцоры и музыканты из Королевской Музыкальной Комедии – и, к глубочайшему сожалению, видели…
Вильма слушала, прижав ладони к горящим щекам, и её глаза тоже горели. А у меня только гулко и страшно колотилось сердце.
Эгмонд допрыгался.
Он так злобно и демонстративно хоронил короля заживо… Гелхард его вышвырнул. Не знаю, как они это сделали. Опоили принца, наверное. Или прокляли. Впрочем, опоили: алхимики у них есть, а некромантов нет.
У нашего доброго государя до сих пор железная хватка.
Не успел Броук договорить, как мы услышали совершенно не ночной шум в анфиладе, ведущей к королевским покоям: шаги, галдёж, вопли… Я в полном ужасе взглянула на Гелхарда: Гелхард был спокоен и расслаблен, мне даже померещилась еле-еле заметная тень улыбки.
Вот тут-то они все и вломились.
Ленора со своей свитой. Лейб-медик со своей свитой – они все пытались удержать Ленору, но та рвалась, как цепной пёс с привязи. Прекрасный мессир Раш с блокнотом. Герцог Хальгар, который поднял брови трагическими запятыми. Святой наставник в балахоне из шитого золотом пурпура. Ещё какие-то люди. И вломились все толпой.
И, увидев Гелхарда – просто мёртвого короля, жизнь в котором теплилась каким-то чудом, только во взгляде, – на диво резко остановились и заткнулись.
– Малютка, – сказал Гелхард Вильме в полной тишине, – поправь подушку, мне надо сесть чуть повыше.
– Броук послал за мной, – сказал герцог Хальгар. – Сказал, что тебе совсем плохо… а тут ещё государыня…
– Ты! Ты! – заикнулась Ленора, но Гелхард остановил её, подняв руку:
– Тише, дорогая. Я умираю, и мне тяжело говорить.
Кто-то охнул или всхлипнул. По щеке Раша сползла настоящая слеза и капнула на лацкан.
Гелхард чуть улыбнулся ему – заметнее:
– Ты – мой душеприказчик, Раш. И правитель королевства. Прочти. Броук, дай ему завещание. Не беспокойтесь, я не умру, оставив дела в беспорядке.
Броук вынул из воздуха завещание в гербах дома Путеводной Звезды и государственных гербах, с королевскими печатями. На нём уже красовалась подпись Гелхарда. Раш поклонился, незаметно вытер глаза и принялся читать чётко и спокойно. О том, что государь Гелхард Прибережный из дома Путеводной Звезды, покидая мир сей, в заботе о подданных повелеть соизволил, – и список барахла, каких-то домов, угодий, земель… для Леноры, Хальгара, сына Хальгара, ещё каких-то родственников… И все ждали, затаив дыхание, а Раш читал, и голос у него стал ледяным.
– «В силу причин, не зависящих от нас, – читал Раш, – несчастных обстоятельств, связанных с родословным древом и кровью сына нашего Эгмонда, повергающих нас в пучину горя и безнадёжности, передать корону Прибережья и полноту власти упомянутому Эгмонду мы не можем. Скорбное состояние его тела и рассудка требует благословенного покоя, не омрачаемого делами государства. В сих прискорбных обстоятельствах мы передаём корону и власть снохе нашей Виллемине как государыне-регентше при Эгмонде. Буде в течение пяти ближайших лет здоровье Эгмонда волей Всевышнего не поправится, Виллемина должна быть признана законной и полновластной государыней Прибережья и коронована по установленным и древним канонам нашим».
– Да, – подтвердил Гелхард. – Нами собственноручно подписано и прочитано в присутствии мессиров Малого Совета и моего духовника.
Духовник смотрел на него во все глаза – и вид у него был человека, огретого пыльным мешком.
– Молитесь за мою бедную душу, святой отче, –
