закрытом Институте нейрофизиологических проблем, функционировавшим под эгидой КГБ России. Лишь учредив «Сюр-Реал» на паях с Исааком Вайнбергом, он обрёл приличный социальный статус.
Вайнберг – крупный воротила в сфере шоу-бизнеса – оценил многообещающий проект и рискнул, вложив в него немалый капитал. Инвестиции талантливого, но малоимущего Георгия выразились в виде самих изобретений. Проект «русского доктора Фрейда» не оказался прожектом: «Сюр-Реал» быстро окупился, а филиалы салона начали распространяться по стране. Конечно, жадный спонсор по совместному бизнесу новатора беззастенчиво «нагрел», но, наряду с тем, Исаак Анатольевич дал тот минимум, чтобы его компаньон ощутил себя обеспеченным, а значит, и относительно свободным человеком.
И всё же, в самодостаточную личность Георгий превратился лишь с появлением Милены. Ему стало, для кого жить, творить и зарабатывать. С появлением любимой для Листратова солнечный свет заиграл всеми цветами радуги. И он решил подарить Милене радость вселенского масштаба. Но как реализовать эту идею без денег?
Ради добычи золотого тельца изобретатель и надумал продать новое и незапатентованное в установленном порядке открытие. Но кому? Вайнбергу? Так тот его уже однажды обобрал как липку. Комитету госбезопасности? Так эта наглая и властная инстанция платила ему крохи за ту эксклюзивную информацию, что он ей поставлял. Потому он и связался с американцами через репортёра Боба Сноу, что давно подбирал к нему отмычку.
Новоявленный Кулибин сознавал, что совершает крайне рискованный шаг, ибо ещё в Институте нейрофизиологических проблем он дал КГБ кабальную подписку. Подписка в числе прочего предусматривала уголовную ответственность за незаконный экспорт технологий, научно-технической информации и услуг. Комитетчики никогда не простили бы ему измены в форме технического шпионажа. Но уж очень хотелось обеспечить перспективу любимой и будущему сыну.
Потому Листратов и отважился на контакт со Штатами, в материальном плане отнюдь не прогадав. В дальнейшем задержка заключалась, как он надеялся, в сущем пустяке – вывезти Милену «за бугор» под видом круиза по Средиземноморью (до поры не посвещая любимую на счёт деталей «закулисья»), а там её и сманить.
И уже на стадии оформления заграничных виз у Георгия случился «облом»: Кузовлёва сама узнала об изнанке его души при
крайне непредсказуемых обстоятельствах.
В ту июньскую ночь Листратов проснулся от того, что кто-то включил яркий свет в спальне его московской квартиры и резко сорвал с него простыню. Георгий сначала рефлекторно зажмурился, а затем, реактивно оценив необычайный характер происходящего, волевым усилием раскрыл глаза и стремительно сел на краю кровати. Он увидел вокруг себя нескольких человек. Часть из них была вооружена. Стволы были направлены на него и на Милену, которая также проснулась и испуганно прижималась к стене, прикрывая живот руками.
– В чём дело? Чего вам надо? – ошеломлённо спросил Георгий.
– Ты Листрат? – вместо ответа спросил его мужчина лет тридцати, стоявший впереди прочих. При разговоре кончик его языка раздваивался, будто у гада ползучего.
– Сначала скажите, кто вы и по какому праву ворвались? – попытался сохранить невозмутимость хозяин.
Реагируя на его не по обстановке независимое поведение, гадоподобный кивнул наперснику, молча скалившемуся щербатой пастью. Восприняв сигнал, щербатый пнул строптивцу в промежность. От удара у Георгия в глазах вспыхнул свет в сотни раз более яркий, нежели при пробуждении, вслед за которым его обступил чёрный провал, и он мешком свалился на пол.
Придя в себя, Георгий обнаружил, что он весь мокрый, с тела стекает вода, а его поддерживают под руки сообщники человека с раздвоенным языком. Непосредственно над Георгием возвышался беззубый тип с пустым ведром.
– Ты Листрат? – повторил главарь, над верхней губой которого взамен усов красовалась стилизованная татуировка «Весь мир фуфло, а люди в нём фуфлыжники».
– А ты кто та…, – начал, было, упрямец, ан новый удар щербатого в скулу оборвал его риторику.
Едва чёрная пелена перед глазами рассеялась, Георгий увидел, что гадоподобный мерзавец, перегнувшись через кровать, немытой рукой гладит сжавшуюся Милену по беременному животу, издавая звериные хрипы:
– Чё, зигота 11, набалделась, сама сучку ждёшь?
– Убери лапы, скотина! – придушенно вскрикнул Георгий, силясь вырваться из дурно пахнущих объятий бандитов. – Не тронь её, гад! Пусть ты меня прикончишь, но прежде я тебе вырву язык!
И нечто такое было в его виде и голосе, что заставило садиста с раздвоенным языком почувствовать: женщина – тот предел, за которым для его противника ограничений не существует.
Но прежде, не оборачиваясь, налётчик мощным маховым движением в прыжке нанёс удар Листратову в солнечное сплетение, принудив его замолчать ещё на пару-тройку минут.
– Х-ха, вырву, – ехидно хмыкнул изувер, оставляя, тем не менее, Милену в покое и прицениваясь к её партнёру, который всё никак не мог вдохнуть воздух полной грудью. – Ну и чё? Вырвал? Я те ща член вперёд вырву, лох поганый! Ну, чё ты бакланишь? Сам же гонору нагнал, не захотел без понтов базарить. Сам и тёлку свою без навару подставляешь. Я – Вован Палач. Слыхал, небось? А ты кто?
– Че-чего спрашивать? Сам знаешь, что я – Листратов? – с передышками, хмуро склонился к диалогу Георгий. – Сдуру в дома такие, как вы, наверное, не вламываются?
Бандиты захохотали вкупе с вожаком.
– А ты ничё, фофан, – снисходительно одобрил прозвучавшую фразу Вован. – Коль дальше не будешь дуриком прикидываться, то и ты, и тёлка твоя, и надавыш твой, чё у неё в пузе зачервячился, жить останетесь. При одном условии, что ты запираться не станешь и бабло, что ты настриг немеряно, гопоте нашей отслюнявишь. O`кей?
– Попробуем, – согласился Георгий, суматошно соображая, сколько валюты у него в квартирном сейфе, на депозите и на банковских карточках. Да вот только последующие действия Змея заставили его предположить, что малыми уступками от этого мизантропа не отделаешься.
Так оно и вышло. Вован преспокойно дождался того, пока хозяин выложит им сбережения из сейфа, отдаст одну из банковских карт и сообщит код к ней, а вслед за тем почти культурно осведомился:
– Всё?
– Почти…Кроме депозита.
– Ай-яй-яй! – карикатурно скривился предводитель шайки. – Чё ты гонишь, отрыжка несвоевременно извлечённого пениса! А ведь договорились, фуфло не толкать. Секи поляну, Жора, и делай выводы.
С этими словами Змей извлёк из дорогого кейса фотографии, на которых Листратов сразу опознал Боба Сноу, точнее, труп Сноу, снятый в нескольких ракурсах. И на всех снимках рядом с телом репортёра беззубо скалился ненавистный щербатый субъект, что стоял сейчас подле режиссёра. Георгий тотчас вспомнил прессу дня минувшего, смаковавшую убийство американского подданного. Так вот кто виновен в его гибели! Или это ловкая мистификация?
– Чё, сомнения нас гложут? – ехидно, но правильно истолковал его колебания Вован. – Так ведь не суть, кто грохнул Боба, хотя я мог бы тебе и ксиву на него предъявить. Суть в том, что я знаю про связку меж тобой и Бобом. Ни одна собака про то не пронюхала, аж и комитетчики
