От приказа Надзирателя проконтролировать порядок в корпусе ее отделил особый взгляд Роды, пронзающий нешуточным обвинением.
А все потому, что Рода не могла выкинуть это событие из головы, не на почве зависти или восхищения, нет — ее мучило уже понятое, но неприятное открытие: то был не человек, то был робот. Его запчасти, металлический скелет и отсутствие какой-либо органики во время гибели проявились слишком ярко. Катарина украдкой взглянула на остатки искусственного тела близ монстра.
— Надо рассказать Козыреву, что мы смогли убить одного из них. — Рода говорила со змеиной хитростью, подбираясь к вскрытию спрятанной от нее истины.
— Расскажем.
Ощущалась напряженность столь высоко, сколь любое слово казалось раздражительным началом конфликта. Рода увидела в Надзирателе подтверждение его осведомленности в вопросе наличия тут идеально замаскированного под человеческий образ кибернетического механизма. Рода неплохо знала эту тематику за счет оставшихся еще с Опуса воспоминаний с последующими обсуждениями этих созданий с отцом. Да и литература у нее была эксклюзивная, на правах Техгруппы и дочери Андрея. Все они знали чуть больше, чем желалось жителям Монолита. Но наличие волновало ее меньше, чем сокрытие факта присутствия.
— О чем еще ты лгала мне?! — Рода сама не заметила, как ощутила себя загнанным зверем под стать некогда убитой особи.
— Это сейчас не важно! Время играет против нас. Мне нужно помочь в создании оружия, остальное может подождать, и ты это знаешь. Рода, сконцентрируйся, сейчас мы на пороге…
— Ты никуда не пойдешь, пока не ответишь на все мои вопросы! — Состояние Роды уже выходило из отчетности ее самой, что возымело оперативное вмешательство Надзирателя. Он подошел как раз в момент, как Рода приблизилась к Катарине, и, применив шокер, парализовал девушку.
— Это было лишним!
— При всем уважении, разбираться с безумием этой дефки будешь потом. Ты сама знаешь, ей надо остыть, а нам — работать. К тому же Сводный погиб, починить его мы не сможем, только если Ковак не поможет….
— Стоп! Она еще в сознании, если что. — Катарина заботливо осмотрела Роду, сев на колени, после чего произнесла так искренне, как смогла: — Рода, прости, пожалуйста, но сейчас не время. Я обещаю все тебе рассказать, но пока будет лучше, если мы сделаем дело без тебя. Просто верь, что я хочу только лучшего, но… ты не хуже меня знаешь, как порой надо брать ситуацию в свои руки. Он отнесет тебя в камеру, там ты отдохнешь, придешь в себя, и потом мы поговорим. Я обещаю, что не брошу тебя.
После этого Надзиратель отнес обездвиженное тело Роды в камеру заключения этого корпуса и запер ее внутри. В таких же содержались остальные заключенные.
Восточная часть Монолита была пугающим отражением западной: вместо бурлящего столкновения жизни и смерти здесь были лишь следы недавних, относительно некрупных, сражений. Все от восточного блока и до границы Монолита пустовало, лишь скелет прошлого в виде зданий и остальной инфраструктуры. Совокупность лишенного жизни района с доносившимся отгласами войны со стороны ферм образовывала ядовитое послесловие. Впору ожидать чудовищного откровения: они не выжили, оставленные для ориентирования декорации скорее служат надгробием цивилизации, оставленным в мире мертвых для напоминания об ошибках прошлого. Если не прислушиваться, то и вовсе кажется, что обитает лишь звон с затхлым воздухом. Но это предположение рассыпается на сотню отдельных звуков, объединенных танцем жесткого сражения людей и чудовищ. Все это окутывает здешние декорации, вынуждая верить в крик самих надгробий, жаждущих напомнить мертвым о мире живых. Ориентируясь строго по звуку и некоему предчувствию, рука тянется помочь невидимому глазам товарищу, спасая его от смертельной атаки зубов и когтей, потакая нраву вмешаться в неравнозначную битву двух сторон. Поток сражения кружит вокруг него, обволакивая памятники страданиями войны, оставляя его за кулисами ключевых событий. Доказательство его никчемности и слабости из-за невозможности принять участие и встать на стороне людей вынуждает кричать в страдании мук собственной бесполезности. Он даже не замечает раненого, рядом с которым сидит Ингрид и пытается изо всех сил оказать первую помощь, приводя его в чувство параллельно с тем, как накладывает жгут на левую ногу, откуда торчит кусок железа. Он не замечает Настю, пытающуюся привести его в сознание, держа лицо в руках и что-то говоря, выискивая зрительный контакт. Оскар уже собирается оттолкнуть ее и убежать навстречу бою, желая разделить с остальными единую участь, какой бы она ни была. Безумный взгляд и яростные вопли становятся Насте слишком знакомы — еще вчера она была в подобном состоянии, во время бунта внутри государственного блока. Оскар тогда не просто спас ее жизнь — он спас ее разум простым разговорами и человеческой заботой. Ингрид перекрикивала Оскара и Настю, требуя помощи в спасении Томаса. Все закручивалось в бесконечный хаос отчаяния, выбраться из которого не представлялось возможным.
Потакая заботе, Настя прижала его к себе, все повторяя, как скоро вновь будет хорошо, стоит лишь чуть‑чуть подождать. Настя держала его крепко, становясь защитным коконом от страшного мира, разрешая ему собрать свои разрозненные мысли и обуздать приступ паники. Глубокие, тяжелые вздохи становились все равномернее, остужая горячий поток ужасных образов. Настя сообщила ему о необходимости спасти Томаса и медленно отпустила Оскара. Тот остался сидеть на коленях посередине дороги, медленно приходя в себя после падения вертолета, откуда выпал и пропал из поля зрения Менард, перед тем как сам транспорт миновал восточный блок и упал прямо на эту самую дорогу. Сейчас горящий вертолет с мертвым пилотом был за его спиной, метрах в двадцати. Впереди, стоило ему поднять глаза, виднелся пустой город. Война еще не дошла сюда, но скоро будет. Справа от него спасали Томаса. Оскар поднялся во весь рост и немного прошел вперед, выискивая на инстинктах угол для зрительного контакта с верхушкой государственного блока. Он был больше трупом, чем живым человеком. Экзокостюм поврежден, шагать трудно, шлем потерян, из-за чего ссадины на голове окропили лицо кровью.
Стоявший все так же в центре дороги, но дальше остальных выживших, Оскар смотрел на верхушку государственного блока и ждал ответа на звонок.
— Техгруппа сбита. Мы недалеко от восточного блока. — Оскар не видел смысла называть улицу или точное место, не говоря уже о количестве выживших. Ему все было ясно: либо они сами по себе, либо им скажут идти в блок. Но случилось иное.
— Враг совершил прорыв, наша линия обороны пала! Мы готовим эвакуацию Монолита.
Оскар смотрел на государственный блок вдалеке, прямо на верхний этаж, который отсюда словно подпирал черные тучи. Полный пробуждающихся
