покорится – или не исчезнет с лица земли. Даже свирепые накхи были ими завоеваны и стали их верными псами… А сколько исчезло малых племен! Арсури, ратхи – кто сейчас помнит эти имена? Но бывает доля и пострашнее забвения.
– Что же это за доля? – удивилась Кирья.
– Ложная память. Слыхали вы о сурьях?
Подростки дружно помотали головой.
– В Аратте сурьев считают дикими степняками с восточных окраин. Говорят, это был первый народ, которому арьи принесли закон и порядок, научили строить крепости и мосты, вразумили грамоте… Да вот только на самом деле не было никаких сурьев.
– Как это?
– То племя и было настоящими арьями. Пока его имя не украли пришельцы… Думаете, зачем я вам все это рассказываю?
«Да, зачем?» – подумала Кирья.
И тут же получила ответ:
– Ты ведь хотела разузнать о своей настоящей, кровной родне? Кто вышивал одеяльце, найденное с тобою в корзинке?
– О кровной родне? – изумленно повторила Кирья.
В этот миг, отодвинув полог, внутрь шатра заглянул Варак.
– Господин, пришел повелитель Учай.
Зарни тут же взмахнул рукой, отпуская подростков.
– Ступайте!
Мазайка вскочил и потянул за собой Кирью. Та, ошеломленная словами Зарни, даже не услышала его приказа.
– Кровные родичи? – подумал Мазайка вслух, оказавшись на улице. – О ком это он?
* * *
– Мне нужен твой совет, вещий Зарни, – сказал Учай. – Я заблудился. Мои пути стали темны предо мной.
– Конечно. – Гусляр позволил себе подпустить в голос чуть насмешки. – У кого же спросить путь во тьме, как не у слепца? Я-то к темноте привык…
– А я нет, – резко отозвался вождь. – Мои пути всегда озарял свет Шкая. А теперь я блуждаю в потемках. Выслушай меня и скажи, чего я у себя под носом не вижу.
– Говори, повелитель.
– Когда на Ладьву напали оборотни… Известно ли тебе, что лютвяги умеют принимать волчье обличье?
– Разумеется, – кивнул Зарни. – Но ты убедился, что это были именно лютвяги? Я слышал сплетни о других здешних волках, отвечающих на зов…
– То были оборотни-лютвяги, – твердо сказал Учай. – Я убедился в этом, увидев с ними Мараса. Мое посольство не вернулось, потому что было убито во владениях Станимира. У Мараса – вернее, у его тени – следы от клыков на шее… Даже мертвым брат сказал мне намного больше, чем ему было позволено!
– Так вот почему ты всех прогнал и пошел в лес один? – с любопытством спросил Зарни. – Об этом гадает вся Ладьва! Тебе было видение?
– Да. Но я услышал вовсе не то, что ожидал…
Учай быстро пересказал гусляру события той ночи – все, что видел на лесной прогалине, а также беседу с Марасом, в которой тот предостерегал его идти против воли богини.
– …и тогда мой взор и разум затуманились. Я не понимаю, что происходит, Зарни! Лютвягов привела моя Богиня! У них она носит имя Медейны и почитается как матерь волков. Марас подтвердил, что это та же самая богиня, которая призвала и его, и меня – не какая-то другая. Но скажи, почему она пустила оборотней в мою землю и дозволила им убивать моих пленников? Почему устами Мараса велела мне выдать волкам арьев? Она больше не хочет моей победы? Она не любит меня?
– Что за предположения, повелитель? – вздохнул Зарни. – Ты сам веришь своим словам?
– Но тогда откуда немилость?! Ты мудр, Зарни. Ты сведущ в делах богов. Расскажи, насколько причудливы богини в любви?
– Так же как и все женщины, полагаю.
Учай скрипнул зубами:
– Недаром захожие потешники восхваляют мужскую стать князя лютвягов! Я слышал, Станимир на голову выше меня и вдвое шире в плечах. Говорят, в его синих глазах тонут сердца жен и дев…
Зарни изо всех сил пытался не захохотать, но не сдержался.
– Смейся, смейся, – с горечью воскликнул Учай. – А я думаю, так все и было! Богиня узрела славного воина, красивого мужа – и забыла меня! Приняла его сторону… Изменница…
– Погоди, не горячись, повелитель! – Зарни торжественно поднял руку. – Ты забыл о главном. Станимир, будь он хоть вправду красивейшим из мужей, всего лишь смертный. А ты – сын бога. Ты ей ровня.
– Да, я сын бога, – повторил Учай, сжимая кулаки. – Я не стану игрушкой, которую можно выкинуть, когда наскучит!
– Чего же ты хочешь, вождь ингри? – мягко спросил Зарни.
– Я хочу, чтобы моя Богиня по-прежнему была на моей стороне. Хочу, чтобы она поддерживала меня всегда, не раздумывая, прав я или нет…
– Так поддерживает только жена, – заметил гусляр. – Возлюбленная приходит и уходит, когда ей вздумается. Она с тобой, пока ты ей угождаешь. А добрая супруга жизнь положит за своего мужа…
– Значит, мне надо взять ее в жены, – сделал вывод Учай. – Расскажи о свадьбах богов!
Зарни призадумался.
– Мне сейчас вспомнилась песня о сватовстве Тарка, Небесного Кузнеца…
– Никогда не слыхал о таком боге!
– Это верховный бог саконов – народа, живущего далеко на юге, в горах Накхарана. Возможно, в ней ты найдешь ответы. Ну, слушай…
* * *
С тех пор как кузнец Тхери согласился ковать мечи для войска Учая, он ни в чем не знал нужды. Работы, конечно, стало намного больше – ну так повелитель прислал сакону в помощь четырех крепких парней. Тхери уже подумывал строить новую кузню, побольше прежней раза в два, а то и в три. Теперь ему не нужно было делать ножи из болотного железа ради того, чтобы получить взамен на торгу немного еды. Нынче, переложив черную работу на помощников, он мог заниматься тем, что любил больше всего: превращением ржавой болотной грязи в сверкающий слиток, блестящий, как серебро, и твердый как камень. В его родной стране подобные преображения металлов считались великим и тайным искусством, дарованным богами. Тхери свято верил, что так оно и есть. Раздувая огонь в горне или вставая с молотом и заготовкой у наковальни, он словно оказывался возле жертвенника саконских богов. Порой Тхери воочию видел их взгляды, обращенные на него из пламени, и Брат-Огонь говорил с ним на только ему слышимом родном языке.
Однако в тот день священную беседу с богами пришлось отложить – в гости к кузнецу пожаловал сам повелитель. Учай явился в гости к кузнецу торжественно: на санях, запряженных могучим лосем, с четверкой охранников. Однако им в избу входить запретил.
– Подождут в санях, или пусть в кузне греются. Не хочу лишних ушей…
И вот теперь повелитель сидел на застеленном плетеными половиками полу в скромной избушке кузнеца. Жилище выглядело непривычно: вместо лавок – шкуры и пыльные подушки, вместо божницы – меч блестит на стене, по углам – огромные нелепые кувшины, печь устроена причудливо, не по-людски… Но Учай знай себе угощал кузнеца яствами, которые неразлучный Вечка одно за другим выкладывал из короба на низкий, покрытый скатертью настил.
– Ну как, попробовал наших пирогов? А теперь гляди-ка, что у меня есть!
По знаку Учая его побратим
