Вскоре Лона начала спотыкаться. Движения ее замедлились, сделались скованными и неуклюжими. Так двигалась бы статуя, ожившая не до конца.
— Подожди! Я больше не могу…
— Мы торопимся! Надо успеть, пока эти черви не опомнились…
— Я… — губы Лоны дергались, слова давались ей с трудом. — Дай мне коснуться Ока Митры! Это вернет мне силы…
Вульм с нескрываемым подозрением уставился на девушку.
— Чтобы ты превратилась в такую же тварь, как твоя подруга?!
— Прошу тебя…
Вульм извлек из ножен меч, ясно давая понять, что при малейшем намеке на превращение Лону постигнет участь Наллы — и протянул диадему камнем вперед. Он старался не слишком приближаться к девушке, в то же время находясь на расстоянии, достаточном, чтобы пустить в дело меч. Чудовищным усилием Лоне удалось поднять руку. Пальцы легли на рубин. Камень затеплился мягким, успокаивающим светом. По телу девушки прошла дрожь, она глубоко вздохнула, словно пробуждаясь ото сна, и с сожалением отпустила Око Митры.
— Спасибо, — улыбнулась она Вульму. — Ты еще раз спас меня.
— Тогда поспешим, — буркнул воин.
Он спрятал диадему под плащ, намереваясь продолжить путь.
— Проклятье!
Не успел растаять отзвук гневного вопля, как беглецов окружили а'шури, надвигаясь из боковых тоннелей. Молчание обитателей Шаннурана было страшней всего. Уж лучше бы они выкрикивали угрозы или оскорбления — люди, заставшие в своем доме воров, не должны молчать. Но а'шури и не были людьми в полном понимании слова. Жизнь в подземельях, бок-о-бок с Черной Вдовой, исказила сущность этой, когда-то человеческой расы. А'шури с отвращением щурились, воротя лица от фонаря.
— Ты привела меня в засаду! — прошипел Вульм, хватая Лону за руку. — Но ты меня и выведешь!
Девушка изумленно взглянула на него. Мужчина взмахнул фонарем — и свет исчез, скрытый плотной тканью плаща. Тьма вскипела шевелением десятков тел. Без промедления а'шури двинулись вперед.
«Что он делает?!» — ужаснулся Краш.
Как выяснилось, воин прекрасно знал, что делает. В следующий миг фонарь исполинским светляком вынырнул из-под плаща, ослепив подземных жителей. Вульм с силой толкнул Лону в правый проход, где а'шури толпились особенно густо — и те, почуяв добычу, набросились на девушку, не разобрав, кто перед ними.
— Не надо! За что?! Помоги-и-и…
Крик захлебнулся. Но еще раньше Вульм прыгнул вперед, в центральный тоннель, воздев над головой фонарь и без устали работая мечом. Клинок превратился в размытый полукруг, отсекая головы и руки, вспарывая животы. Рыча диким зверем, покрытый кровью врагов, воин яростно прорубал себе дорогу.
Краш бросился следом.
Впереди уже маячила свобода, когда за спиной Вульма поднялся сбитый с ног а'шури. Он скользнул к губителю сородичей, занося нож для смертельного удара — и в душе Краша что-то сорвалось. С отчаянным воплем мальчик бросился к шаннуранцу, всадив кинжал-подарок в бок а'шури. Тот споткнулся, застонав. Краш рванул кинжал на себя, высвобождая клинок. Из раны хлынула кровь, заливая мальчику грудь и живот — и а'шури мешком осел на пол. Вульм мельком глянул через плечо, кивнул с одобрением — и понесся прочь с невообразимой прытью. Краш припустил за ним, но догнал Вульма лишь у памятных ступеней, что вели к бывшей темнице мальчика.
К счастью, преследователи отстали.
* * *
— Зачем? Ты? Ее?!
Дыхание сбилось. Речь превратилась в лай.
— Ведьма! Поделом ей…
Двужильный воин, напротив, отвечал громко и ясно. Они карабкались по ступенькам — вверх, вверх! К солнцу и свободе.
— Она. Жить! Хотела…
— Заткнись, сопляк. Молоко на губах не обсохло…
Краш невольно облизнулся, ощутив на языке вкус млечного сока. Знал бы Вульм, что за молоко сохнет у него на губах! Внезапно мальчик ощутил дуновение свежего воздуха, несущее забытый аромат разнотравья. Возник еще один запах, будоражаще знакомый: мускус, пот и тлен…
Вдова где-то рядом?!
Из бокового прохода им навстречу качнулась двуногая фигура, которая не могла, не имела права быть человеком. Безволосый, сужающийся сзади череп, желтые огни глаз, мелкие и острые зубы сверкают в пасти; странные пропорции тела, скользящие движения змеи…
«Это он! — понял мальчик. — Тот, кто прыгнул на отца, отбив меч железной рукой!»
Вульм ударил на бегу, рассчитывая свалить противника и проскочить мимо. Эхом прошлого лязгнул металл. Мощный взмах лапы, бугрящейся мышцами, отшвырнул воина назад. Существо стояло в проходе, загораживая дорогу. Черная лоснящаяся кожа, больше похожая на чешую, покрывала мощный, противоестественно гибкий торс; длинные лапы свисали до колен, блестя коваными наручами.
Так вот чем тварь отбивала клинки!
Вульм вскочил, превратясь в бешеный вихрь, в живую молнию. Но уродливый страж был подобен скале, и воин снова оказался на полу. Падая, он схватил мальчика и с легкостью бросил в объятия монстра. Чудовище перехватило живое ядро, взмахнуло когтистой лапой; Краш, визжа, попытался ткнуть врага кинжалом…
Время застыло.
Лапа медлила опуститься на беззащитную голову. Кинжал остановился, застряв на полпути. Дергая ноздрями, существо принюхивалось. Мальчик делал то же самое, бледнея от острого, как нож, прозрения. Братья. Они — братья, старший и младший. Молочные братья. Приемные сыновья Черной Вдовы; стражи Шаннурана.
В отличие от а'шури — всего лишь пасынков.
Страж бережно опустил мальчика на пол — и лезвие Вульмова меча без промедления вспороло бок чудовища. Метнулся по тоннелю, удаляясь, сполох фонаря. Упала темнота, которая не была помехой обоим братьям. «Это тебе за отца», — подумал Краш. И не ощутил ни радости, ни удовлетворения от мести, свершившейся чужими руками. Лишь слабый отголосок сожаления гас в глубине души. Тварь кивнула, как если бы подслушала его мысли, опустилась на четвереньки, зажимая рану в боку, и быстро уползла прочь, за скрывшимся во мраке Вульмом.
Краш пошел следом.
Когда воздух в тоннеле посвежел, а темнота уступила место серой мгле, он споткнулся о труп молочного брата. От трупа вела кровавая дорожка — похоже, Вульм тоже был ранен. Постояв над убитым, Краш двинулся дальше. По дороге он, сам не зная зачем, подобрал два крупных изумруда и золотую цепочку, выпавшие из торбы Вульма.
Вскоре подземелья Шаннурана закончились.
* * *
Солнце клонилось к закату, бросая золотисто-алые лучи на рощи и холмы. От деревьев долетал птичий гомон. Краш заметил фигурку человека в ложбине между двумя дальними холмами. Человек хромал, но продолжал идти с упрямством раненого хищника. Ночь обещала быть звездной и ясной; вряд ли а'шури отважатся выбраться наружу — тем не менее, Вульм спешил убраться подальше…
От горных пиков тянулись лиловые тени. Зелень рощ сделалась темной и сумрачной. Стоя на пороге миров, нижнего и верхнего, Краш перебирал свою память, как горсть монет.
«Бегите к лесу! Я их задержу!» — кричит отец.
«Узнаешь меня, Шебуб?!» — гремит голос мага.
«Смерть? Пусть!» — делает выбор Лона.
Трепещут ноздри молочного брата.
Они были не правы, думал Краш. Все. Прав был Вульм. Они мертвы, а Вульм уходит. Живой и с добычей. Главное — живой. Я тоже буду прав. Я вырасту таким, как он. Я найду Вульма, который к тому времени состарится, и убью его.
Из ненависти? — нет.
Ненависть — удел слабых.
Просто Око Митры должно вернуться домой, во владения Матери.
Не оглядываясь, мальчик направился прочь от входа в Шаннуран. Чтобы выжить, ему нужны вода, еда и крыша над головой. Сын Черной Вдовы был уверен, что найдет все это еще до рассвета.
3.
— Меня спасло чудовище. Чудовища всегда были добры ко мне. Впрочем, я уже говорил, что единственное в мире добро говорит так: «Ты мне нужен!» Я — твое чудовище, хитрец Натан. Я предлагаю тебе сделку. Заметь, мне никто ничего не предлагал. Не думай, что я буду добрее Вдовы. Я нужен тебе. Ты нужен мне. Вот и вся правда.
