По указу короля было увеличено число министров, которые следили за тем, чтобы где–нибудь когда–нибудь случайно не появился этот славный герой. В тронных речах Тристамп IV убеждал подданных побольше трудиться и не слишком мучиться размышлениями. В школах появились учителя равнодушия и преподаватели наплевательства. Срочно были одобрены и учреждены Художественная Академия Блеклых Красок и Королевская Капелла Нудной Музыки. Всем математикам предложили обращаться исключительно со средними величинами: средним арифметическим, средним геометрическим, средним гармоническим; и намекнули, что дальнейшие занятия ВЫСШЕЙ математикой нежелательны. Над дворцом повесили лозунг «Как бы чего не вышло». И отныне любая новая мысль имела право на жизнь лишь после одобрения всех семисот пятидесяти министров.
А дальше… дальше, получая весьма среднее образование, люди становились тоже так себе. Не выше среднего. Книги печатались в среднем неплохие. Например, великий собиратель умных мыслей преподобный Сейкредфул выпустил в свет увесистый сборник «Речения от великих соображений», впитавший в себя все могущество мудрости Королевства: «Не лезь в бутылку», «Своя рубашка ближе к телу», «Выше головы не прыгнешь»…
Как раз в те времена стали делить людей на Удивительных, Разбойников и Обычных.
Обычные — это мечта великого Тристампа. Они не болели непоседливостью, не страдали размышлениями, зато уважали привычку, заменяя ею любовь и страх. Желали они только богатств, а воевали — с соседями по огородам. Жизнь их текла тихой неодолимой рекой, обтекая неприкосновенный трон великого короля.
Однако не всем жителям хватало равнодушия. Разбойники были уверены, что ни копанием земли, ни литьем металла богатств не получишь: богатства уже нашли своих хозяев. Так что все деньги, драгоценности и удовольствия можно прибрать к рукам только шпагой и пистолем. А Удивительные хотели и вовсе загадочного: главными сокровищами они считали мысль, слово и ремесло, а главной подлостью — равнодушие.
Неудивительно, что Удивительных и Разбойников отправляли жить в специальные области–резервации, чтобы не мутили тихую и ясную обычность… Но потом с годами Обычных становилось все больше и больше, и на Удивительных и Разбойников перестали обращать внимание.
И все равно — «как бы чего не вышло!» — перед смертью Тристамп составил заповедь Тридцати Близнецов и переименовал Королевство.
Арианта замолчала.
— Что же это за заповедь? — нетерпеливо спросила маленькая фехтовальщица. — Я что–то опять ничего не понимаю. Обычные — это равнодушные. Ясно. Но почему их становилось все больше?
— Если бы я знала! — вздохнула принцесса. — Мой папа был Удивительным. Это он рассказал мне историю Королевства… Папа много знал и понимал, а я…
Арианта грустно вздохнула. Голос ее чуть дрогнул.
— Так вот, в заповеди говорилось…
В заповеди говорилось, что король слишком яркая фигура в стране и, чтобы он, благодаря _удивительности_ своей профессии, нечаянно не превратился в славного героя, надо иметь несколько королевских семей. Это показывало бы, что правитель — профессия самая что ни на есть обыкновенная, как, скажем, ювелир или сапожник.
И Тристамп IV завещал, чтобы страной правили ТРИДЦАТЬ равнодушных людей и чтобы все они были БЛИЗНЕЦАМИ, ибо нет ничего в мире одинаковое, чем близнецы.
— Сами понимаете, — сказала Арианта, — столько близнецов не бывает, и сейчас в королевские дети набирают просто тех, кто хоть немного схож лицом. И я, дочь Удивительного, стала принцессой…
Арианта улыбнулась, оглядываясь.
— А сегодня я опять встала ночью и пошла в сад. Вы не представляете, как хочется сбежать от моих «братцев» и «сестриц»! Глупые, шумные, жадные… Бр–р! Это просто ужасно! Я могу поговорить только с моим двоюродным братом Тессеем… Вам бы он наверняка понравился.
Маленькая фехтовальщица неопределенно повела плечом.
— Я гуляла, гуляла, — продолжила Арианта, — вдруг — туман. Я заблудилась и попала в небольшую каморку, сплошь заваленную книгами. Потом я долго ходила по вашему замку, пока не нашла вас, Лена, спящей. Все.
— Книгами завалена? — переспросила маленькая фехтовальщица. — Ясно. Значит опять арчилов компьютер. Мало ему гморка!.. Пошли…
Лена решительно потянула принцессу за собой.
В комнате соседа было тепло. По углам клубился голубой туман. Тихо пели вентиляторы кондиционера. Приглядевшись, маленькая фехтовальщица заметила ветку с тяжелыми яблоками, выпирающую прямо из панели блока генерации.
«Понятно, — смекнула Лена, — Сказочных Чудес Генератор и по совместительству вход в страну Несозданных Сказок!»
Она повернулась к Арианте:
— Ты не обидишься, если я загляну к тебе в гости?
— Конечно, не обижусь, — даже засмеялась принцесса. — Идемте, Лена, я вас с Тессеем познакомлю! Он вам понравится.
— Тессей, Тессей, — проворчала маленькая фехтовальщица, натягивая на плечи белую ветровку.
Она вырвала из арчиловых конспектов листок и написала красной пастой:
«Папа! Я пошла в Королевство Тридцати Близнецов, в гости к принцессе Арианте».
«Что–нибудь трагическое надо добавить, — подумала маленькая фехтовальщица. — Ага, вот».
И она дописала:
«Я не могла поступить иначе. Лена».
— Красиво сказано, — одобрила принцесса.
Маленькая фехтовальщица бросила записку на тумбочку в прихожей, подобрала в коридоре шпагу и сказала:
— Пошли?
4
В уголке сада, куда выбросил девочек «Позитрон», царили яблони. Удивительно, что одни деревца цвели, на других набухали зеленые завязи, подернутые серебристо–сизой дымкой, на третьих висели спелые до прозрачности яблочищи. Но сильнее всего потрясли маленькую фехтовальщицу небольшие яблочки небесно–голубого цвета.
— Лазоревые яблоки есть не стоит, — сказала принцесса. — Они горькие. Папа говорил, что у них есть волшебные свойства. Только какие?..
Принцесса повела Лену по узкой тропинке, мощенной зеленым камнем и почти незаметной в траве.
— Здесь я живу, — сказала Арианта.
С невидимой близкой реки пахнуло свежестью. Маленькая фехтовальщица прищурилась на развевающиеся королевские вымпелы с тридцатью серыми горошинами.
— Неплохо…
Дворец Тридцати Близнецов был ажурен, как Шуховская башня, и красив восточной красотой Тадж–Махала. Очевидно, его строил умелый инженер — а может волшебник, — откуда–то из восточных стран.
Возле дворца, на травке, спали часовые, уткнув носы в пуховые подушки. Одна из них была порвана, и над садом носился пух, растревоженный громким сопением отважных воинов.
