У входа в лагерь дежурил тощий солдат в железной шапке, с длинными нечесаными волосами. Когда мы подошли ближе, он выпятил грудь и, приставив к подошве пятку копья, громко проорал:
— Здравствуйте, Наката-сан! Господин Кобаяси вас ожидает в офицерском доме!
Приветствуя самурая, он изумленно посмотрел на меня и даже хотел что-то сказать, но, видимо, передумал. Оно и понятно… Кайоши в деревнях знали, но увидеть дурака в доспехах, да ещё и с настоящим копьем…
На крик часового из глубины лагеря прибежал лысый коренастый тип с узко посаженными глазами и заложенным за пояс мечом. Коротко доложив самураю о делах в гарнизоне, он отступил в сторону, пропуская нас в лагерь, и вопросительно посмотрел на меня.
— Новый боец, — в ответ на его взгляд пояснил Наката. — Поставь на довольствие и определи в пятый десяток. Там ему будет с кем пообщаться.
— Да, — кивнул лысый и, проводив самурая взглядом, снова посмотрел на меня.
Роста он был невысокого, с густыми усами и кривым шрамом на правой щеке. Из-за широких плеч, близкой посадки глаз и мясистого крючковатого носа мужик напоминал гнома из «Властелина колец» — в японском, конечно же, варианте.
— А ты, дурак, никак поумнел? — видимо, насмотревшись на меня, сквозь зубы процедил он.
— Выходит, что так, — глядя ему в глаза, спокойно пояснил я. — Только с памятью у меня проблемы. Не помню, что было до вчерашнего дня.
— Не помнишь, значит… Интересно… — лысый смерил меня презрительным взглядом и, положив ладонь на рукоять меча, холодно произнёс: — Меня зовут Икэда Озэму, и я тут отвечаю за все! Мои команды и приказы десятника ты исполняешь бегом. Обращаться ко мне «господин полусотник»! Ясно?!
— Так точно! — вытянувшись в струнку, проорал я.
— Что «точно»? — поморщился лысый. — Ты должен отвечать: «Да»!
— Да! — тут же исправился я, пожирая взглядом Икэду и стараясь сдержать рвущийся наружу смех.
Нет, все правильно — молодых надо учить, но откуда этому мужику знать, что свой КМБ [57] я прошёл лет пятнадцать назад и учителя у меня были такие, что местным даже не снилось. Впрочем, умничать — тоже не стоит. Кто я такой, чтобы нарушать существующие порядки? Все происходящее можно расценивать как игру — с меня-то все равно не убудет. Это дедовщину я не потерплю, а командиры — они на то и есть, чтобы приказывать.
— Хорошо, если понял, — полусотник секунд десять сверлил меня подозрительным взглядом, затем кивнул и сделал приглашающий жест. — Пойдём, поставишь копье, и я представлю тебя твоему десятку.
Казармой гарнизона назывался тут длинный барак с просторным крыльцом и рядом квадратных окон. Внутри, как и положено, вдоль широкого коридора тянулись четыре ряда лежаков с полками. Возле стоек с оружием скучал заспанный часовой, а на левой стене от входа какой-то умелец вырезал голую девчонку с лисьим хвостом. Казарма как казарма, а с учетом местных условий так и вообще — замечательно. Еще бы кормили нормально…
По дороге старшина рассказал мне о местных порядках, но ничего особо нового я для себя не узнал. Оно же везде одинаково… Утренние построения, наряды, дежурства, караулы. Называются только не так, но мне-то какая разница?
Закончив инструктаж, Икэда провёл меня на другую сторону лагеря к небольшому дереву, возле которого на земле сидело восемь мужчин, возрастом от двадцати до тридцати пяти лет. При нашем приближении разговоры оборвались, и все восьмеро поднялись со своих мест.
Ребята совсем не простые… Двое лысых, у троих волосы заплетены в косы. Брони ни у кого нет, на поясах висят короткие ножи — когатана [58]. Лица в шрамах, взгляды уверенные, спокойные, как у старослужащих в любой армии.
Выдержав короткую паузу, десятник шагнул нам навстречу и открыл было рот, но Икэда оборвал его жестом.
— Вот, привёл вам нового бойца, — медленно оглядев солдат, пояснил он. — Парень излечился от слабоумия, но потерял память, и ему нужно будет все показать. Основы он уже знает. — Скосив взгляд на меня, Икэда кивнул на десятника и добавил: — Это Абэ Нобу — твой командир. Слушаться его беспрекословно.
— Да, господин полусотник, — кивнул я и еще раз внимательно оглядел стоящих передо мной солдат.
Уж не знаю, по какой причине Наката решил отправить меня в этот десяток. Ведь, судя по виду этих ребят, таких, как я, они пожирают на завтрак. Тут одних только шрамов на лицах не сосчитать. Нет, понятно, что я тоже что-то умею, но без знания местных реалий боец из меня пока никудышный.
Вообще, по дороге сюда Наката говорил, что войны давно не было, но десяток выглядит достаточно подготовленным. Бойцы с виду спокойные и со стороны похожи на свору цепных псов. Самый здоровый — ростом повыше меня и выглядит натуральным неандертальцем. Да и все остальные, впрочем, ему под стать. В глазах солдат — недоуменные и ирония. Не, ну а кого бы не позабавило явление деревенского дурака?
Наката решил понаблюдать за тем, как я уживусь в отделении с «дедушками» [59]? Ну ладно, пусть наблюдает.
Как только Икэда ушел, десятник разрешил остальным садиться и переглянулся с самым здоровым солдатом. Тот усмехнулся, кивнул и направился в сторону небольшого сарая. Проводив его взглядом, Абэ посмотрел на меня и холодно поинтересовался:
— И как тебя теперь звать?
— Таро, — представился я. — Пока только так. Родовое имя не помню.
— А почему ты решил стать солдатом? Тебя Кенджи-сан выгнал из святилища Милосердной?
— Нет, — покачал головой я. — Просто считаю, что так могу принести больше пользы.
— Какая польза от дурака? — весело оскалился молодой парень с неровным шрамом на правой щеке.
— Согласен. От дураков пользы нет, — переведя на него взгляд, покачал головой я. — Они ж могут только болтать…
— Ля, ты борзый! — восхищенно усмехнулся солдат. — Это ты теперь всех нас жизни учить будешь?
— Разговоры! — хмуро буркнул десятник и, не сводя с меня взгляда, уселся на один из камней.
Я остался стоять, понимая, что сейчас будет проверка на «вшивость»… ну или какой-то концерт с издевательствами. Не зря же Абэ отправил «неандертальца» в сарай?
Нет, я прекрасно понимаю, кем выгляжу в их глазах. Это как девочке с бантиками заявиться в бригаду шпалоукладчиц. То есть она ведь тоже вроде бы женщина, но есть некоторые нюансы…
Все произошло так, как я и предполагал. Неандерталец вернулся из сарая с грязным кожаным бурдюком [60]и, швырнув его мне под ноги, приказал:
— Давай-ка сходи за водой на колодец. Бегом! Мы все тут просто умираем от жажды.
Ожидая чего-то подобного, я даже не повернул головы и просто продолжил смотреть на десятника. И не то чтобы мне сложно сходить за водой, но этот мешок гарантированно дырявый, а такие вот наезды нужно пресекать в корне.
— Э, кохай [61], ты оглох? — солдат недобро сощурился. — Тебе сказали сходить за водой!
— Так это ты у нас тут десятник?! — состроив невинную физиономию, удивленно произнёс я. — Если «да», то, конечно, схожу, но мне почему-то кажется, что идти придётся все же тебе. И не к колодцу, а сам знаешь куда…
— Ах ты ж! — рявкнул солдат в тот момент, когда до него дошёл смысл сказанного.
Не говоря больше ни слова, он шагнул вперед и, оскалившись, ударил меня кулаком в грудь.
Ожидая чего-то подобного, я перенес вес на левую ногу и, сбив кулак, пробил голенью в пах. Несильно — чисто чтобы остановить и остудить пыл.
Неприятный удар согнул солдата пополам, воздух со свистом покинул легкие. Мужик покачнулся и на удивление устоял — яйца оказались натурально железными!
Конечно, стоило его добить, но делать этого я не стал, поскольку со стороны это выглядело бы погано.
