какое оно есть. Но глойти могут. Настоящие глойти. Давай, ещё рюмочку.
— Чёрт, не верю, что говорю это… А мне точно не хватит?
— А кто обещал перепить Аннушку?
— Блин, ладно, давай. Ух, и правда, легче как-то… Реально легче! Чёрт, да я теперь вообще трезветь не буду! На всякий случай!
— Привыкнешь. Я же привыкла. Ну, или нет, как повезёт. Но ты увидела, а значит, прежнюю Донку забудь, нет её больше.
— Тогда лей ещё! Выпьем за её упокой.
Разлили, выпили. Не чокаясь.
— Слушай, меня спьяну таращит, или там что-то движется?
— Движется, — кивнула Аннушка.
— Блин, страшно представить, какая хрень может водиться среди такого… — Донка показала вокруг пьяным жестом и чуть не упала со стула. — Фигассе, я набралась! Но ты не надейся, я ещё столько же могу!
— Верю-верю, — ответила девушка, разливая. — За Донку, настоящую глойти!
— За неё! То есть меня, то есть, ты поняла… Ой, они сюда идут! Кто это?
— Твари Изнанки. Ты спрашивала, бывают ли они? Вот, любуйся.
— Божечки, какая жуть! Что они такое?
— То, чем стала бы ты, если бы не справилась. Так выглядят застрявшие на Изнанке люди.
— Трындец… Ничего страшнее в жизни не видела! Они дохлые, или как?
— Кто знает? Скорее всего, что-то между. Умерли, но не до конца.
— Они могут до нас добраться?
— Да, если ты их подпустишь.
— Я? Да ты офигела? Я щас обоссусь от ужаса! Сама не подпускай!
— Это твоё приключение, — пожала плечами Аннушка, — но если они до тебя доберутся, то сожрут. Я предупреждала, что всё всерьёз.
— Ну, охренеть, предупреждала она! Я на такое не подписывалась! Я щас сама сдохну, от страха!
— Тогда станешь такой, как они.
— Да что ты за человек такой? Совсем тебе бедную Доночку не жалко? Налей тогда ещё.
Звякнуло стекло, забулькала водка, Донка схватила рюмку не глядя и вылила в рот. Она смотрела на то, как медленно обступают её твари — серые, голые, мерзкие, безглазые, но всё равно отвратительно похожие на людей.
— Боже, что это на нём?
— Лифчик, кажется. Так что не «на нём», а «на ней». Прочный какой, всё остальное истлело, а он так и висит. Только на поясе. Сполз, наверное.
— Ох, чёрт, чёрт, чёрт… а у меня и лифчика-то нет! Не ношу, мешает… Буду совсем голенькая и страшненькая!
— Прекрати, не паникуй. Пока ты их не боишься, они не тронут.
— Но я их боюсь, боюсь, я их трындец как боюсь! Божечки, мне надо в туалет!
— Терпи. Тут осталось-то граммов двести, не бросать же?
— Ох, и правда… Наливай быстрей!
Звякнуло, забулькало.
— Да, так легче… Главное — не трезветь, не трезветь, никогда-никогда, совсем-совсем, Доночка клянётся быть пьяненькой до конца дней своих, аминь, только не пугайте её так больше! Там есть ещё?
— На раз разлить.
— Божечки, так разливай, чего ты ждёшь?
Звякнуло, забулькало.
— Ох, ну я и нарезалась!
— Больше не хочешь?
— Ох, кажется нет…
— Ну, пошли тогда, чего сидишь?
— Куда?
— Обратно, в срез, к машине.
— А как?
— Ну, как ты с Дороги выходишь? Вот так же.
— Так что, получается, я в любой момент могла просто выйти?
— Разумеется.
— Вот же я дурочка пьяненькая! Ох, пошли же отсюда быстрее!
Моргнуло, зажглась луна. Девчонка мухой метнулась за машину, присела, послышалась журчание.
— Ох… Какое облегчение. И что теперь?
— Покатаемся?
— По ночным пустошам с бешеным и в сопли пьяным водителем? Да вообще не вопрос! Всё страшное я сегодня уже видела! Давай, гони! Жми на полную! Не стесняйся!
Ближе к полуночи гонка под луной закончилась, сменившись плясками на открытом танцполе возле бара, к которому они вернулись, и новой бутылкой, потому что от танцев они слегка протрезвели. Потом была драка, в которой Аннушка пинала какого-то пузатого, одетого как байкер мужика, потому что тот хотел лишнего от её новой подружки, а та была не против лишнего, но не с ним. Потом Донка целовалась в углу с симпатичным контрабандистом, а Аннушка в очередной раз отвергла притязания Дмитроса, потому что она девушка принципиальная, и если сказала «нет», то, как минимум не сегодня. А когда бар уже начал готовиться к закрытию, и они обнялись на прощание в коридоре на втором этаже перед тем, как разойтись по комнатам (Донку ждал в кровати «тот симпатяшка», а Аннушку никто не ждал, не сложилось), девчонка спросила:
— Так я выиграла спор, или нет?
— Давай считать, что выиграла, — великодушно согласилась Аннушка. — Ты неплохо держалась. Желание за тобой. Кроме постели!
— Кроме постели!
И они, расхохотавшись, разошлись.
* * *
— Ох и бодунище у меня был на следующий день! — сказала бабуся, допивая чай. — Чуть не сдохла. Сейчас бы сдохла, наверное… Молодость, молодость…
— И какое желание ты ей загадала?
— Знаешь, с тех пор так случая и не было. Мы пересекались потом несколько раз, тусовались, выпивали, участвовали в паре авантюр, но мне как-то не было от неё ничего нужно. Тогда.
— А сейчас?
— А сейчас она и так знает.
Глава 21
Игра в Хранителей
Снаружи бар выглядит как большой салун из старых вестернов — вплоть до распахивающихся в обе стороны дверей, через которые в кино красиво вылетают спиной вперёд пьяные ковбои. Двухэтажный основательный деревянный дом у дороги, вокруг сараи, палатки, обширная и почти пустая парковка, крытые прилавки импровизированного рынка, небольшие домики крошечного, домов на десять, посёлка.
— Как-то тут пустовато, — сказал я Донке, вылезая из машины. — С твоих слов показалось, что место бойкое.
— Так лет сколько прошло, служивый, — закряхтела бабуся, разминая поясницу, — и я не та, и Мультиверсум не тот…
Мы решили, что Аннушка, напомнив глойти об их первой встрече, имела в виду именно это место.
Внутри видны следы былой роскоши: большой обеденный зал, сцена с микрофоном и
