Еще нет.
– Спрашивай.
Эрнани – анакс, Диамни с ним…
– Чезаре… Он жив? Что он делает?
– Наследник Марикьяре вернулся и заменил тебя. Сейчас он ведет армию Эрнани Ракана.
Значит, Лорио умер. Неудивительно после всего… Что же еще осталось? Знать о Беатрисе он не желает, если лгунья жива, пусть живет и дальше. То, что случилось в пещерах, он забыл сам и наверняка к лучшему. Разве что меч и эта фреска…
– Спрашивай.
– Зачем Эридани понесло в пещеры?
– Анакс, воспользовавшись принадлежавшей ему Силой, разбудил и выгнал наружу подземных чудовищ.
– Ушедшие Боги, зачем?!
– Власть Раканов слабела. Эридани желал возродить блеск анаксии, для этого ему был нужен страх. Ему был нужен Зверь, чтобы сперва уничтожить монстров, а затем собрать воедино Золотые Земли и положить конец мятежам и войнам. По воле Ушедших создающий Зверя платит за него собственной жизнью. Эридани нашел способ обойти запрет, расплатившись тобой. Он не знал, что на тебе нет цепей. Он не знал, что у тебя есть меч. Он не знал, что ты хочешь жить. Это ты спас Гальтары, Ринальди Ракан, и вернул тварей под землю.
– Но как я сумел?
– Ты и так узнал слишком много.
Много так много.
– Синеглазая… Фреска в пещере, кто она?
– Ты и так узнал слишком много. Не оглядывайся! Сделанного не исправишь.
– Кто она?!
– Хватит. Ты принадлежишь не ей, а Этерне.
– Нет! Я должен вернуться!
– Поздно. Судьба Кэртианы не должна тебя больше заботить. Этерна берет твою память и дает тебе свою. Этерна берет твою жизнь и дает тебе вечность. Этерна берет твою боль и дает тебе радость. Ты принадлежишь Этерне, одной лишь Этерне! У тебя нет имени. У тебя нет прошлого. У тебя нет ничего, кроме Этерны! Ты – Страж Заката. Ты выбрал свой путь. Ты с него не свернешь.
– Нет! Во имя Астрапа, нет!
Он рванулся с неистовой силой угодившего в капкан леопарда и вдруг увидел Чезаре. В алом плаще стратега и с седой прядью надо лбом, прежде ее не было.
– Рино! Рино, сюда!.. – отчаянный крик друга, долетевший сквозь рев пламени и звон тысяч рвущихся струн, был последним, что услышал Ринальди Ракан, третий сын владыки Золотой Анаксии, своей волей последовавший за избравшей его адой. Лиловые огненные крылья сомкнулись, отрезая от прошлой жизни, от неудавшейся смерти, от него самого. Это был конец, и это было начало.
…У него не было ни имени, ни прошлого. К его ногам льнули пахнущие горечью цветы, а над головой резво бежали похожие на корабли облака.
– Я ждала тебя, Страж Заката. – Рыжеволосая красавица призывно улыбнулась. Он знал, что это – ада, теперь он знал многое. Отблески былого и зори грядущего, тайны сгинувших миров, имена еще не рожденных звезд, безжалостные пророчества, прихоти судеб, законы Этерны, песни Рубежа – все это теперь стало частью его. Он мог отворять двери между мирами и находить дорогу в любой тьме и в любом тумане, мог узнавать своих и чуять грызущую Внутренние миры скверну… Он не был бессмертен, но убить его было немыслимо, невообразимо трудно. Время обтекало Стража Заката, не причиняя ему вреда, его ждали бои и празднества, бесконечные бои и празднества.
– О чем ты думаешь? – спросила ада и засмеялась. Налетевший ветер разметал рыжие кудри, запах цветов стал острее и горше. В Этерне царила весна, но лиловые колокольчики пахли осенью.
О чем он думает? В самом деле, о чем? Все решено раз и навсегда, все правильно. Он выбрал свою судьбу и не должен ни жалеть, ни оглядываться, тем более оглядываться некуда. Утром он уйдет на Рубеж, но сперва будет ночь, которую еще нужно скоротать. Ада хочет его, и она красива, очень красива… Страж Заката сам удивился злобе, с которой рванул алый шелк.
Великий Диамни Коро умирал. Чтобы больного не тревожил топот подбитых гвоздями сапог, мостовую под окнами мастера застелили соломой. У порога жилых комнат толпились ученики и просто живописцы, кто с искренней, кто с нарочитой тревогой вглядывавшиеся в непроницаемые лица лекарей. Каждые два часа прибегали посыльные от императора, а к вечеру повелитель явился лично. Вместе с Эсперадором [4] и магнусом Славы, одним из немногих, кто помнил молодые годы Коро.
Император и клирики прошли к больному, свита осталась под дверью. Сперва придворные с подобающим случаю скорбным выражением стояли неподвижно, затем начали переминаться с ноги на ногу и перешептываться. Наиболее смелые рискнули прислониться к стене, а бойкий молодой художник вполголоса поведал, что мастер Коро упорно называет магнуса Адриана мирским именем Чезаре. Геренций выразил надежду, что молитвы его высокопреосвященства будут услышаны и больной исцелится, присутствующие благочестиво возвели глаза к потолку, и вновь стало тихо. Время шло, а повелитель все не появлялся. Казавшийся бесконечным день подошел к концу, красное от усталости солнце утонуло в водах Данара, и Кабитэлу окутали долгожданные сумерки. Над новой столицей поплыл колокольный звон, и дверь спальни, словно в ответ, распахнулась, пропустив Эсперадора и магнуса. Первый проследовал в храм на вечернюю молитву, второй, почти сбежав с крыльца, вскочил на сразу же сорвавшегося в галоп коня. Император остался с умирающим. Это была неслыханная честь. Смелый, жесткий, подчас жестокий Анэсти Гранит железной рукой претворял в жизнь замыслы своего немощного телом, но отнюдь не духом отца. То, что порфироносный ценит мастера Коро, знали все, но никто и помыслить не мог, что император так отличит умирающего старика. К полуночи Анэсти вышел, на ходу бросив лекарю, что мастер заснул и не стоит его тревожить. Свитские, стараясь ступать как можно тише, потянулись за императором; они еще никогда не видели, чтобы глаза владыки столь сильно блестели, но некоторые наблюдения лучше держать при себе.
Когда выпала роса и над горизонтом показалось созвездие Малой Кошки, больной проснулся и потребовал отнести себя в мастерскую. Лекарь не посмел перечить любимцу императора. По требованию мастера зажгли множество свечей и раздвинули плотную ткань, скрывавшую огромную картину, над которой Коро работал с того самого дня, как впервые вошел в построенный венценосным учеником дом. Само творение видели лишь избранные, взгляду остальных представал серый, измазанный красками занавес, поднимать который строжайше запрещалось. Слугам хотелось рассмотреть таинственное полотно, но они, повинуясь приказу, торопливо поклонились и словно бы растворились в синей летней тьме. Старый художник остался один на один со своим детищем.
Сидя в высоком резном кресле, спинку которого украшала вереница идущих леопардов, Диамни Коро смотрел на то, что многие годы составляло смысл его жизни. Ученик великого Сольеги не знал, с
