Заметив, что А-Цзи замолчала, Линь Хаоцин убрал руку с ее головы и с притворной строгостью поинтересовался:
– Ты уже выучила все заклинания, которые я тебе задал, раз у тебя так много времени для сна?
Вопрос застиг девушку врасплох. Она отвлеклась от размышлений о снах и почесала в затылке.
– Те заклинания, которые вы мне задали, очень просты. Я могу установить магический барьер или наложить печать, это проще простого, но вот преображение… – А-Цзи смущенно поглядела на Линь Хаоцина. – Я выучила заклинание, только мне трудно сохранять новый облик. Стоит отвлечься, как я обретаю прежний вид. Никак не получается долго носить личину…
Теперь Линь Хаоцин заговорил по-настоящему серьезно:
– Ты умница, что выучила остальные заклинания, но магию преображения нужно усвоить в первую очередь. Только так ты сможешь сама распоряжаться своей жизнью. Никому нельзя показывать истинное лицо, кроме меня и Сы Ю. Неужели забыла правила, которые я велел вызубрить?
От сурового тона наставника А-Цзи съежилась:
– Я помню… Не ездить на север, не появляться в столице, не показывать истинное лицо, не использовать силу двойного пульса…
Увидев ее волнение, Линь Хаоцин смягчился:
– Ты девятихвостая лиса с девятью личинами. Магия преображения – твой конек. Только если будешь упражняться как следует, ты преуспеешь.
А-Цзи кивнула:
– Но, наставник… Если я демоница, откуда у меня двойной пульс? Сы Ю – нечисть и умеет обращаться в меч, при этом у нее нет двойного пульса, а вы – покоритель демонов, и у вас нет демонической ауры…
Линь Хаоцин не знал, что ответить. Линь Цанлань превратил Цзи Юньхэ в демоницу, наделенную силой двойного пульса и демонической аурой, источником которой служила внутренняя пилюля. Пока цела внутренняя пилюля демона, он не умрет. Возможно, Цзи Юньхэ сама не знала, что, превратившись в демоницу, обрела вторую жизнь.
Когда Линь Хаоцин достал со дна замерзшего озера ее внутреннюю пилюлю, ему не потребовалось много усилий, чтобы вырастить новое тело. Просто теперь эта девушка не человек с силой демона, а демоница, наделенная двойным пульсом. Ее воспоминания о прошлом остались внутри ледяного саркофага.
Однако наставник не мог объяснить это своей ученице. Он понимал, что стоит заговорить о прошлом, как на него обрушится град вопросов, на которые не хотелось отвечать. Линь Хаоцин считал: раз уж Цзи Юньхэ выпал шанс начать жизнь с чистого листа, прошлое следует оставить позади. Поэтому после долгого молчания он тихо сказал:
– Не оглядывайся назад, А-Цзи.
23. Сама по себе
Прошло полмесяца. Абрикос во дворе почти отцвел, на дереве пробивались новые побеги. А-Цзи перестала много есть и расти не по дням, а по часам и уже хорошо усвоила технику преображения.
Но девушка никак не ожидала, что когда явит Линь Хаоцину свое мастерство, обернувшись молодым мужчиной, то вместо похвалы услышит:
– Что ж, пора уходить.
Сы Ю молча ушла и собрала вещи. Протягивая А-Цзи узелок, она сказала:
– Отправляйся на юг, А-Цзи.
Девушка в смятении взяла узелок и посмотрела на наставника и его рабыню. Прежде чем заговорить, ученица приняла истинный облик, но при виде нахмуренного Линь Хаоцина снова обернулась мужчиной. Озадаченная, она взъерошила себе волосы.
– Вы не пойдете вместе со мной, наставник?
– У меня остались незаконченные дела. Отныне ты сама по себе.
Взглянув в испуганное лицо А-Цзи, он повторил:
– Помни, что я тебе говорил. На север и в столицу – ни ногой, нельзя прибегать к силе двойного пульса и показывать истинное лицо.
Девушка кивнула:
– Я все запомнила, но… почему мне нельзя пойти с вами, наставник?
– Будь умницей. – Сы Ю ласково погладила А-Цзи по голове. – Мы не бросаем тебя. Просто идем туда, куда тебе нельзя.
– Туда, куда мне нельзя? Вы идете на север или в столицу? – растерялась девушка.
Не дожидаясь, пока Сы Ю ответит, Линь Хаоцин сказал:
– Тебе не следует знать. Бери вещи и отправляйся на юг.
– Я… – А-Цзи беспомощно сжала в руках узелок. – Но куда мне идти… и что делать?
Учитель уставился на нее и долго молчал. Потом он шагнул вперед, схватил А-Цзи за плечо, развернул и подтолкнул вперед. Не желая ничего слышать, Линь Хаоцин проводил ее до калитки. Перед тем как выдворить ученицу, он шепнул ей на ухо:
– Ты всегда найдешь, куда пойти и чем заняться.
Голос наставника звучал ровно и по-привычному строго, но А-Цзи внезапно уловила в нем нотку нежной заботы. Когда она в тревоге обернулась, чтобы посмотреть Линь Хаоцину в лицо, калитка уже захлопнулась, и А-Цзи уткнулась в грязную дверцу и испачкала нос.
Она долго стояла перед калиткой, сжимая в руках узелок. На душе было неспокойно, девушка без конца перебирала в памяти события прошлых дней. Где она совершила оплошность?
Чем расстроила Линь Хаоцина? Еще полдня А-Цзи просидела у калитки на корточках, потом постучалась, однако ей никто не ответил. Отбросив смущение, девушка толкнула калитку…
Во дворе было тихо и пусто, абрикос облетел, но никто не смел с земли лепестки. За короткое время дом обезлюдел.
А-Цзи постояла во дворе, развернулась и отправилась в путь. Когда она вышла за пределы абрикосовой рощи, та вдруг обернулась вихрем лепестков. Они со свистом кружились, оседали на волосах, уносились вдаль вместе с ветром и растворялись в воздухе. Когда А-Цзи обернулась, то увидела за спиной не абрикосовую рощу, а поросшую бурьяном пустошь. Внезапно ей показалось, что душа опустела и поросла сорной травой. Она ощутила себя ряской, лишенной корней: без родителей и прошлого, лицом к лицу с тайной своего происхождения. По необъяснимой причине она пришла в этот мир, выросла и осталась одна…
Уповать было не на кого. А-Цзи стиснула зубы и отправилась на юг. Может быть, там ее ждет целое море цветов.
* * *
Хотя на юге потеплело, на заснеженных равнинах севера царил лютый холод, а в личных покоях владыки Северного плоскогорья было и того холоднее. Вокруг тела тритона сгустилась стужа, которая расползлась по постели, достигла пола и стен и покрыла их слоем инея.
Внезапно раздался стук в дверь. У сребровласого тритона дрогнули веки. Он распахнул синие глаза и растерянно вперил взгляд в потолок. В дверь еще раз постучали. Тритон пришел в себя и сел, обхватив руками голову.
– Войди.
Когда дверь робко приоткрылась, наружу хлынул морозный воздух. Слуга задрожал от холода, шагнул через порог, поскользнулся на заледенелом полу и упал. Он долго барахтался, силясь подняться, пока наконец не восстановил равновесие, встав на колени и не смея пошевелиться. Чувствуя себя посмешищем, слуга уныло глядел на тритона и не произносил ни слова.
С тех пор как почтенный владыка севера покинул дворец на острове, его тело источало холод, а настроение непредсказуемо менялось. Будь здесь монах Кунмин и Ло Цзиньсан, они бы рассмеялись при виде неуклюжести слуги и разрядили напряжение. Эта пара не боялась тритона и не трепетала от ужаса под его взглядом, однако их больше не было…
Чан И посмотрел на коленопреклоненного мужчину:
– В чем дело?
– Доклад почтенному владыке. Монах Кунмин прислал с юга известие, что пострадавших от морозного яда слишком много. Ему придется отложить свое возвращение на север.
– Хорошо, – бросил в ответ Чан И.
Чтобы снова не упасть, слуга попятился к двери, не вставая с колен.
– Завтра можешь не приходить, – сказал вдруг тритон.
Слуга оцепенел, пугливо кивнул и поспешно скрылся за дверью. Он долго шел через пустые залы, минуя многие двери, пока наконец не встретил знакомого и не шепнул ему на ухо:
– А еще говорили, на севере лучше, чем в столице. Похоже, мы с тобой выбрали не ту сторону. Угодить владыке труднее, чем принцессе Шуньдэ. Он слишком переменчив.
– Ходят слухи, что раньше владыка не был таким…
– Он изменился, после того как вернулся с озерного острова. Не знаю, что за чары на него наложили. Пол в его покоях каждый день покрывается льдом, там холоднее, чем во дворе на студеном ветру. Хвала Небесам, на завтра владыка меня отпустил.
