Чтобы отвлечься, девушка подняла глаза к небу — луна равнодушно смотрела вниз, и ей было совершенно безразлично, что там сожгут на каком-то жертвеннике эти людишки, копошащиеся днем в жалкой суете, покупающие и продающие, размахивающие мечами или пьющие вино… И так было понятно, что ни одно облачко не появится этой ночью — яркие россыпи звезд усеяли черные небеса, а ветер стих, не тревожа листву цветущих деревьев…
Наконец, когда Соня уже устала от напряжения и ей окончательно надоело разглядывать спины придворных и задыхаться от густого аромата всевозможных притираний под гнусавое пение жрецов, народ взревел, радуясь ясной ночи и светящимися ручейками стал растекаться по улицам, чтобы пить и гулять до утра.
Сиятельный правитель и его гости вернулись во дворец, чтобы здесь, на просторных террасах и лужайках великолепного сада, тоже повеселиться вволю — ибо это был самый любимый праздник года, праздник, вслед за которым заключались счастливые браки.
Ночное пиршество началось не сразу: сначала гости разошлись в заранее приготовленные комнаты, где их ожидали слуги с ворохами причудливых одежд, головных уборов и грудами всевозможных масок. Эта забава привилась здесь совсем недавно, привезенная молодым аквилонским послом, месьором Дагритосом.
Большой щеголь и знаток придворного этикета, он пользовался при заморийском дворе огромным успехом. Югита сочла необходимым показать его Соне еще в тот раз, когда дядюшка Джергес вывез свою воспитанницу на ее первый дворцовый прием. Высокий, черноволосый, с вечной усмешкой на красивом лице, он сразу не понравился Соне. Водянисто-серые, немного навыкате глаза его, в отличие от губ, никогда не смеялись, и это несоответствие вызвало у девушки недоверие и неприязнь. Но Югита, да и многие другие девицы, были в восторге от этого вездесущего выдумщика. Похоже, он здесь находился лишь для того, чтобы изобретать все новые и новые забавы для пресыщенного двора.
Всем очень нравилась эта игра — пиршество в нелепых нарядах и уродливых масках,— и теперь вельможи радостно надевали на себя то, что казалось им самым подходящим. Грубая холстина соседствовала с сияющей парчой, великолепные плюмажи прикреплялись драгоценными пряжками к войлочным шапкам погонщиков мулов. А драгоценные ожерелья дам сверкали на домотканых платьях простолюдинок.
Югита и Соня торопливо накинули то, что подвернулось под руку: Соня выбрала длинный, почти до пят, плащ, усеянный мелкими блестками, и странный головной убор из серебристой парчи, скрывший ее пышные кудри. Не раздумывая долго, она надела небольшую белую маску с раскосыми прорезями для глаз. Теперь ее не узнала бы и родная мать.
— Ну, как я тебе нравлюсь? — послышался рядом смеющийся голос.
Соня обернулась и удивленно вскрикнула:
— О, Югита, неужели это ты?!
И впрямь было чему удивляться: вместо красавицы в бледно-голубом, расшитом шелками платье перед Соней стояла крестьянка в грубой полосатой юбке, широкой безрукавке, отороченной белой овчиной, и в нелепой шляпе, украшенной петушиными перьями. Из-под зеленой маски весело глядели лукавые черные глаза:
— Ха-ха-ха, не узнала, не узнала! А ты-то вырядилась, ну просто колдунья с Дальних Гор! Пошли скорее, танцы начались!
Они выскользнули за дверь и, взявшись за руки, побежали в сад. Там уже вовсю кипело веселье, слуги сбились с ног, поднося новые блюда изысканных сластей и наполняя высокие кубки выдержанными винами из огромных чеканных, кувшинов. Девушки не успели добежать до столов, как их разлучили и потащили танцевать. Для Сони подобное обращение было в диковинку — она знала, что так веселится простонародье, но это оказалось совсем неплохо, не хуже бешеной скачки на горячем коне…
— Я буду ждать тебя в башне, как всегда! — вдруг раздался над самым ее ухом нежный шепот.
Высокая женщина в красном широком платье, золотом тюрбане и черной бархатной маске обращалась к мужчине, державшему ее за руку. Соня скользнула взглядом по его стройной фигуре и вздрогнула, узнав ноги, обутые в башмаки с круто загнутыми носами. Огромные пряжки, усыпанные алмазами, сверкали, отражая свет многочисленных факелов. Эта вычурная обувь могла принадлежать только одному человеку — тому, кто затеял всю эту кутерьму, аквилонскому послу Дагритосу.
Дама в красном скрылась в аллее, ведущей к замку. Немного погодя месьор двинулся за ней. Не в силах совладать с любопытством, толкавшим ее на самые отчаянные поступки, Соня улизнула от своего кавалера и побежала следом…
* * *
…Флейта давно уже валялась на песке, а девушка все сидела, прикрыв глаза и заново переживая давешние события. Луми терпеливо ждал, не сводя с нее взгляда. Девушка словно спала наяву — она то улыбалась, то хмурилась, испуганно приоткрывая рот. Наконец она тряхнула головой, отгоняя видения, и огляделась.
— Ну что, вспомнила, куда идешь? — спросил Луми, бережно поднимая флейту. Он приложил ее к губам и нерешительно дунул. Раздался жалобный писк, и Соня, не выдержав, расхохоталась:
— Вспомнила, вспомнила! А ты не терзай ее понапрасну, это ведь искусство — играть на флейте, ему и за год не выучишься!
Девушка смотрела на Луми, который нежно поглаживал тоненькую трубочку кончиками пальцев; словно она была крошечным живым существом, й улыбка медленно сползала с ее лица. Этот кусочек дерева с просверленными в нем дырками, оживший благодаря ее дыханию, разбудил в душе девушки самые болезненные воспоминания.
Веселый праздник, смех, пестрые маски, таинственный шепот… Могла ли тогда Соня предположить, что скоро вся ее жизнь разлетится вдребезги, как сосуд из резного хрусталя? И чем была вызвана та лавина бедствий, что обрушилась на нее вскоре после той ночи?! Но то, что корень зла таится там, в далекой и ненавистной Аквилонии, девушка нисколько не сомневалась. Да, ей пришлось покинуть Хауран, и покинуть в ужасной спешке, спасаясь от неведомых убийц.
Это ей удалось, но судьба распорядилась иначе—примчавшись домой, в родную и казавшуюся такой безопасной Салафру, Соня попала из огня да в полымя. Имение было захвачено. Отряд аквилонских наемников, внезапно нагрянув, свершил свое гнусное злодейство. Не спасся никто… Ни отец, ни мать, ни братья… Алма, по счастью, была далеко – в таинственном горном храме Айнсор, куда родители отправили ее два года назад. Она, единственная, уцелела, если не считать самой Сони, которая чудом вырвалась из рук схвативших ее бандитов.
…И вот теперь она здесь, на Белой Тропе, идет неведомо куда, чтобы узнать: кто, кто это сделал, чья рука направила убийц в прекрасную Салафру, и что именно послужило тем камнем, который вызвал этот страшный обвал смертей и горя…
